Страница 8 из 19
«Что же касается Христа, тот тут все дело в примере, образце, не просто в ”хорошем примере” в нравственном смысле этого слова, но в таком примере, который затрагивает глубину жизни и идет от личного общения. В Иисусе мы видим, как в мир пришел человек, который оказался самым человечнейшим человеком из всех людей…
Именно в этом смысле я и говорил вам о “сотериологии по примеру Иисуса”. Сегодня мы гораздо лучше осознаем спасительное дело Иисуса как Служителя и как пример для нас, и гораздо меньше думаем о жертве и удовлетворении…
Наша вера учит, что Он для нас исключительный и непреходящий образец… Сегодня стоит переформулировать по-новому богословские положения о трансцендентности Христа, или даже значение Его спасительной миссии, Его последнего Обетования»36.
Очевидно, что при таком подходе Христос нас уже не «спасает». Он просто показывает нам путь спасения, то, что нам самим нужно сделать, чтобы спастись. И это вовсе не одно и то же. Он больше вообще не «Спаситель». Все самое существенной в христианской вере тут оказалось забыто, и, чтобы сыграть эту роль выдающегося образца, Ему нет никакой надобности проявлять себя «вочеловечившимся Богом». Вот почему, хотя это и не было никогда заявлено открыто, в таком богословии постепенно сходит на нет идея Боговоплощения и Слова, ставшего плотью, и возникают все новые и новые формулировки, более подходящие для той новой (уменьшенной) роли, которая отныне отводится здесь Христу. Такие попытки затронули и поставили под сомнение следующие выражения: во Христа уже больше не верят, как «в иже от Отца рожденнаго прежде всех век, света от света, Бога истиннаго от Бога истиннаго», как говорится в Символе веры. Он стал всего лишь «человеком, в исключительной степени наделенным благодатью» (А. Хальсбох (A. Hulsbosch)), или же «человеком, в Котором Бог присутствует самым глубоким и сокровенным образом» (Ф. Хаарсма (F. Haarsma)). Шиллебиик тоже выражается похожими словами: «Фигурой откровения Бога стал человек Иисус… Человек Иисус сам есть Божие присутствие». Или вот еще вариант формулировки: «Иисус из Назарета для нас и для мира стал в совершенстве, то есть в превосходной степени, так, что превзойти это уже никак невозможно, проявлением и видимым образом Бога в человеке, ставшей образцовой эпифанией Бога, решающим и высшим самооткровением Бога в человечестве… Иисус – человек, в котором Бог явил Себя исключительным образом…»37
Я не первый и не единственный, кто взял на себя труд проследить этот упадок мысли, об этом уже писал отец Ж. Гало38.
Но тот тупик, в котором оказалось западное богословие в вопросе о спасительной роли Страстей Христовых, должен был привести к тому, что постепенно большинство западных богословов присоединится к этому направлению, утверждающему спасение по примеру и образцу.
Христос как политический образец
Отец Христиан Дюкок, доминиканец и профессор догматического богословия, читавший курс христологии в Католическом институте Лиона, заметил, что все наши интерпретации Страстей Христовых вплоть до сегодняшнего дня основывались на «юридической мнимости». «Сегодня мы уже чуть меньше подвержены соблазну заимствовать наши понятия из юридической терминологии», – признает он. Мы начинаем понемногу обращаться к другим, более современным схемам мысли. Его книга вышла в 1972 году. Следовательно, продумывал и писал он ее чуть раньше, примерно тогда же, когда произошли памятные «события» мая месяца 1968-го года. Итак, он продолжает:
«Все больше и больше места отводится политическим рассуждениям. Поэтому неудивительно, что в политических терминах пытаются осмыслить даже смерть Иисуса… Вопрос, которым многие задаются внутри себя, но не решаются сформулировать его вслух: “В чем разница между смертью политических лидеров, таких как Сократ или Че Гевара, и смертью Иисуса?”
Правосудие Божие состоит не в том, чтобы довольствоваться компенсацией или потребовать ее, но и не в том, чтобы извне вручить человеку свободу. Оно состоит в том, чтобы сделать человека участником собственного освобождения, начиная с его падения и его неизбежных последствий…
Иисус был революционером, Он умер, чтобы изменить существующий порядок, но вызов, который Он бросил, продолжает жить в веках. Его смерть не погасила огонь Его слова».
И в итоге воскресает Христос не потому, что, по словам апостола Павла, «в Нем обитает вся полнота Божества телесно» (Кол 2: 9), нет, Его воскрешает Отец, показав нам, что и нам следует идти тем путем, которым идет Иисус. И тогда, вполне в логике своего рассуждения, отец Дюкок подменяет термин «спасение» термином «освобождение»:
«Вот почему Страсти и Смерть Христа стали подлинными символами борьбы за справедливость и выражением любви Бога: Иисус отказался от собственного “освобождения”, потому что ”освобождение” другого было для Него гораздо важнее собственного. Вот поэтому Он нас освобождает, поэтому Он освободитель. Так Он победил смерть, так Бог Его воскресил, сделал Господом и Христом, подателем Духа»39.
Итак, Христос тут понимается уже не как подлинный наш Спаситель, а лишь как Освободитель. Заметьте, как постепенно идея внутреннего освобождения, борьбы против нашего собственного эгоизма, злопамятства, ненависти, т.е. личного обращения, хоть и не исчезает совсем, но полностью уходит на задний план. Речь уже идет о революционной борьбе за мировую справедливость. Автор словно бы и не подозревает, что изменение мира должно непременно начаться с изменения каждого из нас.
Стоит подчеркнуть, что и при таком подходе Христос «освобождает» нас своим примером, а не непосредственным действием. Иными словами, здесь Он не больше «освободитель», чем был «Спасителем» в голландской версии нашего искупления. Каждый раз Он делает лишь то, что необходимо, чтобы показать нам, что мы сами должны сделать, чтобы спастись или освободиться.
Перемена весьма примечательна. Хоть и незаметно, но христианская вера осталась где-то далеко позади. И ведь речь идет каждый раз о священниках, монахах, докторах богословия, преподавателях богословских учебных заведений, получивших благословение у церковной иерархии на то, чтобы учить и воспитывать будущих священников. Речь идет не просто о дерзких помыслах, посетивших того или иного конкретного священника, и не о какой-то слишком личностной мысли одного человека. Речь идет о текстах, напечатанных большими тиражами и распространяющихся в лучших духовных библиотеках и магазинах духовной литературы, и все это с согласия, хотя бы эксплицитного, епископов…
Но моды проходят…
Христос как образец мудрости
Сегодня (особенно на Западе) акцент делается уже не столько на революционности Христа, сколько на притягательности Его учения, Его мудрости, всего того, что позволяет поставить Его в один ряд, скорее уж, с Буддой, Конфуцием и даже Магометом, чем с Че Геварой. Книги этого направления все множатся и множатся: «Сократ, Иисус, Будда: три учителя жизни»40 (уже сам этот ряд имен позволяет заметить, какую малую роль автор книги отводит Страстям Христовым); «Христианско-буддистские параллели»41; «Потаенная красота религий»42.
Сдвиг этот произошел незаметно, так, чтобы верующие ничего и не заметили. Одна французская мирянка показала, как происходит такая подмена, на примере «Канадского катехизиса». Но, по собственному опыту наблюдения за детьми, изучавшими французский катехизис «Живые камни», могу вас заверить, что и здесь налицо тот же самый процесс. Лично я этот катехизис не читал. То есть сужу я здесь вовсе не какой-то конкретный текст. Меня интересует сам прием, с помощью которого можно совершенно новое учение выдать за старое, да так, что почти никто из верующих и не заметит его новизны.
36
J. A. M. Schoonenberg. Sept problèmes capitaux de l’église (Fayard, 1969, p. 155‒157).
37
Robrecht Michiels. Jésus-Christ, hier, aujourd’hui, demain (Casterman, 1971, p. 64).
38
J. Galot. L’Ami du clergé. № 50, 10 décembre 1970.
39
R. P. Christian Duquoc. Christologie (Les Éditions du Cerf, tome I, 1968; tome II, 1972, p. 188–226).
40
Frédéric Lenoir. Socrate, Jésus, Bouddha (Fayard, 2000).
41
Dominique Lormier. Les convergences chrétie
42
Dominique Ramassamy. La beauté cachée des religions (Louise Courteau édirtrice).