Страница 5 из 25
Долгое время историки избегали погружаться в региональную проблематику вне контекста истоков Рисорджименто для Италии или региональной политики для Франции. Историография третьих стран вообще практически игнорировала региональную историю альпийского региона. В послевоенное время внимание историков к Пьемонту (а заодно – и к терминологическим тонкостям) привлекли три крупнейших англоязычных итальяниста Рудольф Уиттковер, Стюарт Вульф и Хельмут Георг Кёнигсбергер. Уиттковер занимался историей итальянской архитектуры; он стал первым, кто выделил Савойское государство («Пьемонт») из характерных для итальянских государств закономерностей, подчеркнув как самостоятельность и объективную ценность достижений пьемонтской архитектуры, так и слабую осознанность специфичности этого региона. Уиттковер отождествлял эту специфичность со специфичностью политического курса правящей династии18. Ст. Вульф начал свое долгое увлечение итальянской историей с изучения пьемонтской дипломатии19. Впоследствии он перешел к изучению более общих сюжетов итальянской истории20, сохраняя в целом как первичность политической истории по отношению к другим сюжетным линиям, так и определенную подчеркнутую «пьемонтоцентричность» Рисорджименто. Кёнигсбергер, изучая парламентскую историю Пьемонта, обратил внимание на наличие серьезных различий в политических моделях и настроениях по обе стороны нынешней национальной границы, что не помешало ни сохранить политическую независимость, ни построить крепкое абсолютистское государство21 Интересно, что несмотря на общее несоответствие Савойского государства моделям и трендам итальянского Возрождения, Кёнигсбергер отождествил его с Ренессансом, причем в большей степени французского паттерна. При всей специфичности предложенных концепций очевидной заслугой этих ученых стала констатация того факта, что Европа малых государств развивалась не в русле истории великих наций, в конце концов возобладавших на континенте, а по другим, еще не полностью понятым закономерностям. Иными словами, если Первая мировая война стала грандиозным столкновением великих держав, то это отнюдь не значит, что предшествующую европейскую историю (не только политическую, кстати) следует рассматривать как предысторию этого катаклизма.
На рубеже ХХ–ХХI веков в историографии – во многом под влиянием подхода Джеффри Симкокса22 – окончательно утвердилась новая концепция истории Савойского государства Раннего нового времени, рассматривающая его как независимое и самостоятельное абсолютистское государство. В переломные моменты истории монархи рассматривали различные пути развития государства; часто имелось несколько путей, и только один из них привел в конце концов к формированию «итальянской Пруссии» и к успешному присоединению нескольких итальянских государств. Очевидно, это присоединение стало сознательной целью лишь на завершающем этапе Рисорджименто. Англоязычная историография (и даже более широко не-французская и не-итальянская) рассматривает это государство как единое целое, вынимая его из франко-итальянских «тисков» и помещая в более широкий европейский контекст.
В последние годы этот подход все больше разделяют и представители французской, итальянской и швейцарской школ. Интенсифицировались контакты между учеными и студентами; запущены программы академического обмена между студентами университетов Лиона, Шамбери и Турина.
Одной из наиболее разработанных тем является политическая культура герцогства Савойского и Сардинского королевства. Это направление исследований получило мощный толчок к развитию после выхода в свет двух монографий профессора Туринского университета Джузеппе Рикуперати23. Их сюжет заключается в том, как в важнейшем для Раннего нового времени процессе формирования модерного государства реализуется воля двора и монарха, причем их воля совершенно не обязательно будет соответствовать достигаемым целям. Рикуперати отталкивается от понимания того, что в Сардинском королевстве XVIII века круг принимающих политические решения людей был сравнительно широк, однако различия между мнениями короля и ближайшего к нему круга придворных чаще всего преодолевались посредством компромиссов. Всякий эпизод, в котором монарх навязывал свою волю придворным, подвергался тщательному разбору. При построении модерного государства непреклонная политическая воля важнее совершенствования административного устройства. Поворотным моментом в истории королевства стало не его основание, а история с отречением Виктора Амедея II в 1730 году и попыткой последующего возвращения его к власти. Нерешительность двора в этом эпизоде обнаружило его склонность к компромиссным решениям; отсутствие самостоятельно мыслящего слоя придворных привело к отсутствию необходимости для монарха ориентироваться на чье-либо мнение. От себя добавим, что это обстоятельство привело со временем к формированию определенного поведенческого архетипа, постоянно использовавшегося в воспитании молодых наследников престола Савойской династии. Именно это обстоятельство, в частности, сыграло важную роль в принятии некоторых странных решений финального этапа Рисорджименто, лишь кажущихся непоследовательными.
Важное место в этой концепции занимают реформы, предпринятые Виктором Амедеем в 1720-е годы. Отчасти совпадая по содержанию с реформами, предпринятыми некоторыми другими европейскими (и итальянскими) государствами в рамках Просвещенного абсолютизма, реформы в молодом Сардинском королевстве были продиктованы совершенно иными соображениями. Эффективная администрация позволила улучшить собираемость налогов и контроль за расходами казны24. Во многом благодаря этой реформе влиятельный министр короля 30–40-х годов XVIII века маркиз д’Ормеа сумел обеспечить стране достаточный потенциал, обеспечивший новые успехи на международной арене. Дж. Рикуперати так представляет политические ходы тонкие дипломатические комбинации и компромиссы д’Ормеа, что параллель с графом Кавуром напрашивается сама собой. Очевидно, в середине века формируется и еще один профессиональный стереотип превращающий сардинского министра в мастера закулисных действий и тонкого расчета. Постоянно увеличивающаяся армия не выступает значимым инструментом решения внешнеполитических проблем, хотя военному потенциалу королевства уделяется непрестанное внимание.
Следующая эпоха, часто называемая по имени министра «эра Боджино» (1748–1773), считается временем мира и благополучия для Сардинского королевства. Предпринимаются (в целом неглубокие) реформы законодательства, университетов, дальнейшее совершенствование административного аппарата. По инициативе двора предпринимаются исследования состояния границ, внешней торговли, курса монеты, эффективности правления. Если в других итальянских государствах и в соседней Франции важнейшие темы Просвещения обсуждались в основном по спонтанной инициативе мыслителей, то в Сардинском королевстве практически за каждой идеей можно увидеть волю монарха. Это обстоятельство помогло обеспечить и особую эффективность этих обсуждений: к ним централизованно привлекались чиновники на местах, а получаемая при дворе картина отличалась полнотой и понятными критериями формирования.
Кризис Сардинского королевства обычно связывали с утратой им независимости в ходе Революционных войн. Изучение административной практики и политической культуры позволило перенести начало кризиса по меньшей мере на полтора десятилетия ранее. Разрыв континуитета с эпохой Боджино наметился сразу после кончины короля Карла Эммануила III в 1773 году. Попытка продолжить некоторые из начатых реформ встретила афронт от некоторой части интеллектуалов из аристократической среды; одним из выразителей этого афронта стал Витторио Альфьери. Революция во Франции прекратила реформы в Сардинском королевстве, и вскоре военные поражения положили конец надеждам на реформы и даже локальным революциям. Характерно, что в подходе этой школы реализовалась возможность представить все основные повороты политической истории XVIII века сквозь призму взглядов представителей различных групп аристократии. Туринский Государственный архив хранит богатейшую коллекцию мемуаров придворных, распространявшихся при дворе памфлетов, а также отчеты столичного министерства и интендантов с мест.
18
Wittkower R. Art and Architecture in Italy 1600–1750. London, 1958.
19
Woolf St. J. English Public Opinion and the Duchy of Savoy. English Miscellany, 12 1961. P. 21 1–258; Studi sulla nobiltà piemontese nell’epoca dell’assolutismo. Torino Accademia delle scienze, 1963.
20
WoolfSt. J. Il Risorgimento italiano. Torino, Einaudi, 1981. 2 vv.; Iden=m. Napoléon et a conquête de l’Europe. Paris, Flammarion, 1990.
21
Koenigsberger H. G. Essays in Early Modern European History. Ithaca, Cornel University Press, 1971. Первая глава книги посвящена Савойскому государству и называется “The Parliament of Piedmont during the Renaissance, 1460–1560» С. 19–79.
22
Symcox G. Absolutism in the Savoyard State, 1675–1730. London, 1983.
23
Ricuperati G. Le avventure di uno stato “ben amministrato”: Rappresentazione e realtà nello spazio sabaudo tra ancien régime e rivoluzione. Torino, 1994; Idem. Lo stato sabaudo nel Settecento. Dal trionfo delle burocrazie alla crisi d’Antico Regime Torino, 2001.
24
В последнее время появляются работы, изучающие негативные последствия этого эффективного администрирования, оказанные на местную экономику напр. Alfani G. Fiscality and Territory. Ivrea and Piedmont between the Fifteenth and Seventeenth Centuries. In: Sabaudian Studies… cit., p. 213–239.