Страница 39 из 73
- Потому что отец послал меня к ним передать им привет и последить у них за порядком.
- Скажи на милость. Значит, ты посыльный. Я тоже посыльный. Я часто шагаю со своим посохом по чьему-либо поручению. Но кроме того, я проводник.
- Проводник?
- Да, конечно. Я провожаю путников и указываю им дорогу, это мое ремесло, и поэтому я и заговорил с тобой и задал тебе вопрос; я увидел, что ты ищешь напрасно.
- Кажется, ты знаешь, что моих братьев здесь нет. Но знаешь ли ты, где они?
- Думаю, что да.
- Так скажи мне!
- Тебе очень хочется к ним?
- Конечно, мне хочется добраться до цели, а цель моя - братья, к которым послал меня отец.
- Ну что ж, я ее укажу тебе, твою цель. Когда я в прошлый раз проходил здесь по своим посыльным делам, я слышал, как братья твои говорили: "Пойдемте для разнообразия к Дофану с частью овец!"
- К Дофану?
- А почему бы и не к Дофану? Так им вздумалось, так они и сделали. Пастбища в долине Дофана сочные, а люди, что живут там на холме, любят торговать; они покупают жилы, молоко и шерсть. Почему ты удивляешься?
- Я не удивляюсь, ничего удивительного тут нет. Но это невезенье. Я был уверен, что найду братьев здесь.
- Ты, видимо, не знаешь, - спросил незнакомец, - что не всегда все делается по твоему желанию? Ты, по-моему, маменькин сынок.
- У меня вообще нет матери, - возразил Иосиф недовольно.
- У меня тоже, - сказал незнакомец. - Значит, ты папенькин сынок.
- Оставь это, - ответил Иосиф. - Посоветуй-ка лучше, что мне теперь делать.
- Очень просто. Поехать в Дофан.
- Но сейчас ночь на дворе, и мы устали, Хульда и я. До Дофана отсюда, насколько мне помнится, больше одного перехода. Если ехать не торопясь, уйдет день.
- Или ночь. Поскольку ты днем спал под деревьями, ты можешь воспользоваться ночью, чтобы добраться до места.
- Откуда ты знаешь, что я спал под деревьями?
- Прости, я это видел. Я проходил со своим посохом мимо того места, где ты лежал, и оставил тебя позади. А теперь я нашел тебя здесь.
- Я не знаю дороги в Дофан, а ночью мне и подавно ее не найти, пожаловался Иосиф. - Отец не описал мне ее.
- Радуйся же, что я тебя нашел, - отвечал незнакомец. - Я проводник и могу, если хочешь, тебя проводить. Я укажу тебе дорогу в Дофан совершенно безвозмездно, ибо все равно иду туда по своим посыльным делам, и, если тебе угодно, проведу тебя кратчайшим путем. Мы сможем по очереди ехать на твоем осле. Красивое животное! - сказал он, оглядывая Хульду едва открытыми своими глазами, вяло-пренебрежительный взгляд которых не вязался с его замечанием. - Такое же красивое, как и ты. Вот только бабки у твоего осла слабоваты.
- Хульда, - сказал Иосиф, - и Парош - лучшие ослы в стойлах Израиля. Никто не находил, что у нее слабые бабки.
Незнакомец поморщился.
- Лучше бы, - сказал он, - ты мне не перечил. Это неразумно по многим причинам, например, потому, что тебе нужна моя помощь, чтобы добраться до братьев, а во-вторых, я старше тебя. Ты не можешь не согласиться с этими двумя доводами. Если я говорю: у твоего осла хрупкие бабки, значит, они хрупкие, и незачем тебе защищать их, словно ты сделал этого осла. Ведь подойти к нему и назвать его - это все, что ты можешь. Кстати, поскольку мы заговорили об имени, я попросил бы тебя не называть при мне Израилем доброго Иакова. Это неприлично, и меня это раздражает. Называй его настоящим именем и воздержись от высокопарных прозвищ!
Приятным этого человека никак нельзя было назвать. Его вялая, снисходительная вежливость могла, казалось, по непонятным причинам в любой миг перейти в раздраженную мрачность. Эта склонность к дурному настроенью противоречила его готовности помочь блуждавшему и в известной мере ее обесценивала, заставляя думать, что она не соответствует внутренним побужденьям. Может быть, он просто хотел воспользоваться ослом случайного попутчика, чтобы облегчить себе путешествие в Дофан? Действительно, первым поехал верхом он, а Иосиф зашагал рядом. Обиженный запрещением называть отца Израилем, Иосиф сказал:
- Но ведь это его почетное звание, которое он завоевал у Иакова, одержав нелегкую победу!
- Мне смешно, - отвечал незнакомец, - что ты говоришь о победе, когда ни о какой победе вообще не может быть речи. Хороша победа, после которой всю жизнь хромаешь на бедро свое, а если даже и получаешь имя, то совсем не того, с кем боролся. Впрочем, - сказал он вдруг и сделал весьма странное движение глазами: он не только раскрыл их, но быстро и как бы косясь, повращал ими, - впрочем, я ничего не имею против, называй себе отца Израилем - пожалуйста. На то есть основанья, и я возразил тебе просто так, не подумав. Кстати, - добавил он, еще раз повращав глазными яблоками, - я, оказывается, сижу на твоем осле. Если хочешь, я слезу, а ты поедешь верхом.
Странный человек. Похоже было, что он раскаивался в своей нелюбезности, но его раскаянье, как и его готовность помочь, не казалось ни полноценным, ни искренним. Иосиф же был неподдельно любезен, считая вообще, что на странное поведенье лучше всего отвечать повышенной любезностью. Он сказал:
- Поскольку ты меня ведешь и по доброте своей указываешь мне дорогу к братьям, ты вправе пользоваться моим ослом. Прошу тебя, оставайся в седле, мы поменяемся местами позднее! Ты весь день шел пешком, а я мог при желании ехать.
- Большое спасибо, - отвечал юноша. - Слова твои, правда, всего лишь дань вежливости, но все-таки большое тебе спасибо. Я временно лишен некоторых дорожных удобств, - добавил он, пожимая плечами. - Доставляет ли тебе удовольствие быть гонцом и посыльным? - спросил он затем.
- Я очень обрадовался, когда отец позвал меня, - ответил Иосиф. - А чей посыльный ты?
- Ах, мало ли гонцов снует по этой земле между могучими державами на юге и на востоке, - отвечал молодой человек. - Кто, собственно, тебя послал, тебе невдомек; поручение передается из уст в уста, и нет смысла выяснять, откуда оно исходит, ты должен шагать, и дело с концом. Сейчас мне нужно доставить в Дофан письмо, - сказал он, - которое лежит у меня вот здесь, за пазухой. Но похоже, что мне придется стать еще и сторожем.
- Сторожем?
- Ну да, никто не поручится, что мне не придется сторожить, к примеру, колодец или еще что-нибудь. Посыльный, проводник, сторож - занятие зависит от случая и от обстоятельств тех, кто тебя нанимает. Доставляет ли это тебе удовольствие и считаешь ли ты, что ты создан для этого, - вопрос другой, и я не стану его касаться. Как и вопроса о том, по душе ли тебе изначальный умысел, которому ты обязан полученным порученьем. Этих вопросов я, повторяю, затрагивать не буду, но, говоря между нами, дело свое делаешь с непонятным интересом. Ты любишь людей?