«Время молчания прошло!» Пять веков Реформации в меняющемся мире

Таким образом, необходим новый анализ реформационных событий, который хронологически не был бы слишком сфокусирован на 31 октября 1517 г. Подобное исследование должно, с одной стороны, избегать слишком большой персонификации, а, с другой, рассматривать события в европейском контексте. Одновременно встает вопрос, как и откуда были восприняты идеи Реформации, какое дальнейшее развитие они нашли и какие породили конфликты. Одним из наиболее удачных примеров здесь служит Франция. Именно там гуманистическое движение стало причиной таких конфликтов, которые, в конце концов, вылились в чрезвычайно кровопролитные гражданские войны203. Обращаясь к Франции, необходимо вначале поговорить об импульсах, которые французские сторонники Реформации получали из-за границы: из Виттенберга, Цюриха, Страсбурга и Женевы, а также о возникших в самой Франции начинаниях и стремлениях. Реформация во Франции имела совершенно самостоятельный характер, а не была всего лишь усвоением лютеровских или кальвиновских трудов. Именно поэтому, во-первых, необходимо обратиться к ранним реформационным шагам и к гуманизму, а также остановиться на влиянии реформаторских идей из-за границы. Во-вторых, необходимо проследить роль укрепления кальвинизма с 1540-х гг. и его связь с возникновением реформаторских общин. К тому же не следует забывать, что во Франции Реформация оставалась феноменом меньшинства, что также нельзя оставлять за рамками исследования. Наконец, в-третьих, важным является вопрос эскалации конфессионального насилия, начавшегося примерно с 1557 г., которое не только ввергло в глубокий кризис королевство Франция, но и повлияло на сущность французского протестантизма.

I

Позднесредневековая религиозность была религиозностью в развитии. Вопрос индивидуального спасения души стал центральным, в то время как смерть, страдание и искупление грехов играли более значительную роль в предыдущие периоды. Покаяние и благочестие находились в центре вероучения, чему в немалой степени с 1348 г. способствовали волны чумы204. Мнения историков о состоянии религии и церкви во Франции в период около 1500 г. совершенно различны. Схожая картина наблюдается и в дискуссии немецкоязычных исследователей. Жак Шиффоле ввел термин «religion flamboyant», чтобы описать религиозность, изменчивую, но одновременно цветущую и интенсивную205. Об обширном кризисе церкви, вероятно, не может быть речи. Однако не подлежит сомнению и тот факт, что прихожане, так же, как и духовенство, видели необходимость реформ206.

Набирающее силу французское государство все больше пыталось подчинить себе церковь в стране, по крайней мере – в основных регионах, таких, как Иль-де-Франс и долина Луары. Такой феномен чаще всего связывают с понятием «галликанство»207. В это время особенно ярко в трудах гуманистов разрабатывались теории, критиковавшие церковь. В парижской Сорбонне иногда читали лекции такие выдающиеся ученые-гуманисты, как, например, Эразм Роттердамский208. Вне стен университетов возникали кружки гуманистов. К самым влиятельным принадлежал кружок в городе Мо во главе с новоизбранным епископом Гийомом Брисонне209. Кружку покровительствовала Маргарита Ангулемская – сестра Франциска I. Наряду с Гийомом Брисонне его посещали Жак Лефевр из Этапля (Якоб Фабер) и Гийом Фарель210. В подобных высокоинтеллектуальных кружках можно было размышлять о началах христианства и об ориентации на Библию. Во Франции также говорят об «evangelisme», понимая это как одну из основных, ориентированных на Евангелие точек зрений, приобретенных в процессе гуманистических обсуждений211.

Однако решающим стало то, что труды и мысли Лютера, которые, благодаря – не в последнюю очередь – немецким студентам, стали известны в Париже, наложились на специфические французские реалии и создали для них новые импульсы212. Как и в немецкоязычных землях, книгопечатание во Франции существенно способствовало широкому распространению идей и дискуссий. Оно делало молодое, устроенное в значительной степени на средневековый лад общество динамичным, что раньше едва ли было возможным213. Многообразие мнений, родившееся в подобных условиях, нельзя было ограничить. Наряду с французскими центрами книгопечатания, такими как Париж и Лион, значительную роль играли Страсбург, Базель и Антверпен, выступавшие как печатные центры сочинений для французского рынка214. Тексты Лютера и других реформаторов все больше обсуждались в окружении Жака Лефевра из Этапля. С 1507 г. Лефевр сам приступил к критическому изданию отдельных частей Библии, с 1521 г. он работал над переводом Библии на французский язык215. Уверенно говорить о том, что импульс исходил только от лютеровской Реформации, можно лишь отчасти. Напротив, в кружке из Мо были уже попытки критически изучать текст Библии и сделать ее доступной для народа. Гуманистический порыв сделать письменные источники основой веры действовал здесь так же, как и связанное с ним критическое отношение к существующей религиозной практике.

Уже в 1521 г. Сорбонна осудила большую часть лютеровских тезисов и тем самым снова подчеркнула собственное право толкования религиозных вопросов216. Борьбу за самостоятельное толкование следует подчеркнуть особо. В действительности речь шла далеко не только о вопросах догматики, еще большее значение имели проблемы влияния и власти: кто обладал авторитетом, чтобы определять в конкретной ситуации или в целом, что является конформным, а что нет? Своей быстрой и чёткой реакцией Сорбонна успешно закрепила за собой претензии на такой авторитет. В 1523 г. Сорбонна осудила перевод Библии Лефевра, а его самого объявила еретиком217. Подобный шаг имел далеко идущие последствия, так как тем самым была обозначена четкая демаркационная линия. Если кружок в Мо в ранний период формулировал реформационные идеи без существенных ограничений, то теперь стало ясно, какие границы нельзя переступать. Такой человек, как, например, епископ Брисонне, сделавший карьеру на церковном поприще, не мог или не хотел оставить свой пост и попадал под давление. Вследствие этого он дистанцировался от Лефевра, Фареля и Гийома Бюде, которые продолжали нарушать появившиеся границы. Кружок в Мо распался218.

Показательно для этого периода, что реформаторское движение, если о таковом вообще можно говорить, по своему характеру оставалось очень неопределенным. Хотя на языке Сорбонны, а также администрации, это явление определялось как «lutheriens»219, о лютеровском движении или о создании общины не могло быть и речи. Так же, как в Нидерландах220, дело не дошло до создания организационной структуры и вероисповедания. Критика фальсификации подлинного учения Христа, стремление обрести заново исконные христианские представления являли собой, как, например, в ранних работах Гийома Фареля, смесь с идеями Лютера, но не были направлены на разрыв с официальной церковью221. Общими для различных маленьких групп и кружков были только ориентация на Евангелие, а также разная степень одобрения лютеровской критики существующей церкви папы Римского, существовавшие с самого начала на фоне очевидного подавления и преследования. Термин «lutherien» служил при этом для обозначения врага и призыва к борьбе с ним, под ним могла подразумеваться любая ересь и отход от догматического учения. Лютеранами считались все, кто отклонялся от мнения о вере, определенного Сорбонной222. С другой стороны, сторонники реформ старались завуалировать любую связь с Лютером и его учением. Даже переводы текстов Лютера были значительно смягчены223.

203

Подробнее см.: Holt M. P. The French Wars of Religion, 1562–1629 (New Approaches to European History). Cambridge, 1995; Venard M. Frankreich und die Niederlande // Die Zeit der Konfessionen (1530–1620/30) / Hrsg. M. Venard, H. Smolinski. Freiburg; Basel; Wien, 1992. S. 479–484. (Geschichte des Christentums. Religion – Politik – Kultur; 8); Niggema