Страница 19 из 26
Обращение к религиозной войне, часто присутствовавшее в публицистике, свидетельствует о той роли, которую современники отводили религии при возникновении войны и в ходе военных действий. Для адекватного понимания мотивов политиков раннего Нового времени необходимо расширить источниковую базу, не ограничиваясь лишь официальными манифестами об объявлении войны. Новейшие исследования религиозных войн в духе истории культуры все больше пытались ответить на вопрос об их восприятии, пытаясь при этом отдельно выделить религиозные аспекты войны174. Аналитическое содержание понятия «религиозная война», таким образом, из-за неразрывной связи политики и религии в раннее Новое время теряет свою уникальность, потому что в принципе любая война могла бы считаться религиозной175.
Ввиду всего выше сказанного, наиболее удачным и многообещающим представляется употреблять термин «религиозная война» лишь в том случае, когда этот термин использовали сами современники для обозначения и характеристики военных конфликтов своей эпохи. В настоящее время историко-терминологических исследований о религиозной войне не существует176.
Термин «религиозная война» начинает встречаться, хотя и весьма редко, уже с конца XVI в., гораздо чаще его можно увидеть в публицистике Тридцатилетней войны; но действительно большая дискуссия об этом феномене возникла лишь спустя поколение после Вестфальского мира, на рубеже XVII–XVIII вв.177 Лишь с этого времени «религиозная война» стала устойчивой константой как исторической памяти, так и актуальных политических дебатов. Характерной особенностью становления этого понятия является обобщение в исторических источниках рубежа XVII–XVIII вв. существовавших ранее топосов, которые под воздействием новых исторических реалий собственно и превратились в «религиозную войну». С этого времени стало развиваться представление о религиозной войне как основополагающем термине, определяющем ту или иную эпоху. Подобное понимание в большей степени основывается на анахронистской проекции исторических сочинений и историографии конфессиональных столкновений XVI и раннего XVII в.178
Европейская дискуссия о религиозной войне пережила свою кульминацию между 1679–1714 гг. Большая часть современных публикаций о религиозной войне на рубеже XVII–XVIII вв. ставит вопрос, почему именно в этот период религиозная война превратилась в устойчивый термин политических дебатов. Обращает на себя внимание тот факт, что при этом ни начало дискуссии о религиозной войне, ни ее конец не отмечены значимыми историческими событиями. Указанный исторический период весьма условен, поскольку в реальности имеет весьма расплывчатые как хронологические, так и географические границы. Однако следует подчеркнуть, что термин «религиозная война» стал предметом особо острой дискуссии благодаря трем различным очагам конфликтов, которые в дальнейшем сыграют центральную роль для появления представлений о его содержательном наполнении.
1. Импульсом к дискуссии о религиозной войне во Франции стала ревокация Нантского эдикта, вызвавшая бурное столкновение между публицистами католического клира и гугенотами179. Несмотря на то, что дело не дошло до вооруженного конфликта, определяющей для публицистических дебатов оказалась тема прошлых и будущих потенциальных религиозных войн. Действительно, последним военным конфликтом между кальвинистами, католиками и французской короной стало восстание камизардов 1702–1705 гг., придавшее дискуссии о религиозной войне новую силу180. Преследования со стороны католиков привели к бегству из Франции примерно трети гугенотов и таким образом разожгли дебаты о религиозной войне за границей181.
2. В Империи французские памфлетисты обеих больших конфессий активно включились в дискуссию о религиозной войне. Протестанты усмотрели предзнаменования новой религиозной войны в получении католического наследства домом Нойбургов в Пфальце в 1685 г.182, Рейсвейкской клаузуле183, переходе в другую веру Августа Сильного в 1697 г.184 и венгерском восстании 1703–1711 гг.185 У католиков ужасные фантазии родились из-за военного потенциала протестантских князей, основанного на их связях с Англией и Генеральными Штатами, а также из-за получения Ганновером статуса курфюршества в 1692 г. и Пруссией статуса королевства в 1701 г., из-за чего усилился страх перед конфискацией церковной собственности186 и ужас перед появлением протестантского королевства в результате новой религиозной войны187. Следует отметить, что позднейшие конфессиональные конфликты, такие, как последствия «Торуньского кровавого суда» 1724 г.188, или изгнание зальцбургских протестантов в 1731–1732 гг.189 только в исключительных случаях ассоциировались со сценарием религиозной войны. Эти события не прибавили термину «религиозная война» новых коннотаций.
3. Подобно католикам в Империи, представлявшим себе ужасный сценарий религиозной войны в случае выбора протестантского главы Империи, английские протестанты боялись, что католический наследник престола может ввергнуть Англию в новую религиозную войну и уничтожить английский протестантизм. Таким образом, в Англии дискуссия о религиозной войне с 1679 г. шла вокруг билля об отводе католического наследника престола Якова Йорка190, который в 1685 г. взошел на английский трон под именем Якова II. Его политика рекатолизации и последовавшая за этим «Славная революция» 1688–1689 гг.191, а также дальнейшие попытки Якова вернуть английский трон при французской поддержке ассоциировались в английском обществе с религиозной войной. После смерти Якова II в соответствии с актом о престолонаследии 1701 г. католические претенденты были окончательно исключены из числа наследников престола192. Тесные связи «Якова III», нового католического претендента, с Людовиком ХIV и мерещившийся ужасный сценарий франко-якобитской интервенции и в дальнейшем подогревал в Англии страх перед религиозной войной193. В Англии, как и в Империи, гугеноты-памфлетисты были важными участниками дебатов о религиозной войне.
Данная статья194 ограничивается только тремя важными для дебатов о религиозной войне очагами конфессиональных конфликтов – Францией, Англией и Империей. Однако это не означает, что дебаты о религиозной войне не имели европейского масштаба. Во всех трех регионах они оказали значительное влияние на восприятие обеих больших войн Людовика ХIV. Во многом благодаря публицистическим кампаниям, которые служили Людовику ХIV и его союзникам для обоснования их политики, и Девятилетнюю войну, и войну за Испанское наследство современники восприняли как религиозные войны. В то время, как французская пропаганда подчеркивала мотив защиты католической религии, противники Людовика ХIV, наоборот, отрицали его. Таким образом, в центре дискуссии о религиозной войне оказались Франция и войны Людовика ХIV, которые неразрывно связаны с самой фигурой французского короля. Объединение представлений о религиозной войне с международной политикой Франции вело и к европеизации дебатов о религиозной войне.
174
О проблеме восприятия и трактовки подробнее см.: Holt M.P. Op. cit. P. 2; Morill J. S. Op. cit. P. 316; Moritz A. Op. cit. S. 95; Arndt J. Op. cit.; Brendle F., Schindling A. Op. cit. S. 17, 19; Carl H. Op. cit. S. 105–116; Fuchs A. Op. cit.; Haug-Moritz G. Op. cit.; Holzem A. Krieg und Christentum… Einführung. S. 13–104; Idem. Religion und Kriegserfahrungen. S. 135–178; Schindling A. Türkenkriege und «konfessionelle Bürgerkriege». S. 599; Zwierlein C. Op. cit.
175
Ср.: Kampma
176
Ср.: Kampma
177
Во французском, немецком и английском языках термин «религиозная война» до конца XVII в. представляет, скорее, лишь исключение. Конфессиональные гражданские войны XVI–XVII вв. определялись современниками как révolte, troubles, guerres intestines или guerres civiles. В немецком и английском вариантах это переводилось дословно. См.: Babel R. Op. cit. S. 116; Joua
178
Ср.: Armstrong E. The French Wars of Religion Their Political Aspects. London, 1892; Brandi K. Gegenreformation und Religionskriege. Leipzig, 1941; Birley R. The Thirty Years’ War as Germany’s Religious war // Krieg und Politik 1618–1648. Europäische Probleme und Perspektiven / Hg. K. Repgen. München, 1988. S. 85–106; Constant J.-M. Les Français pendant les guerres de Religion. Paris, 2002; Crouzet D. Dieu en ses royaumes…; Hauser H. Les guerres de religion (1559–1589). Paris, 1912; Herma
179
Подробнее про эту публицистическую войну см.: Benedict Ph. La conviction plus forte que la critique. La Réforme et les guerres de religion vues par les historiens protestants à l’époque de la Révocation // L’ídentité huguenote: faire mémoire et écrire l’histoire (XVIe siècle – XXIe siècle) / Ed. Ph. Benedict, H. Daussy. Genf, 2014. P. 223–239; Perry E. I. From Theology to history: French Religious Controversy and the Revocation of the Edict of Nantes. Den Haag, 1973. Однако в этих работах авторы не учитывают значение дебатов о религиозной войне во Франции и не признают их общеевропейского характера.
180
О восстании камизардов подробнее см.: Bosc H. La guerre de Céve
181
Интерес протестантской общественности к изгнанию гугенотов подробно освещен в следующих работах: Bots H. L’écho de la Révocation dans les Provinces-Unies à travers les gazettes et les pamphlets // La Révocation de l’Édit de Nantes et le protestantisme français en 1685 / Ed. R. Zuber, L. Theis. Paris, 1986. P. 281–298; Niggema
182
Ср.: Aretin K. O. von. Das Alte Reich 1648–1806. Kaisertradition und österreichische Großmachtpolitik (1684–1745). Stuttgart, 1997. Bd. 2. S. 50f., 143f.; Luh J. Unheiliges Römisches Reich. Der konfessionelle Gegensatz 1648 bis 1806. Potsdam, 1995. S. 63. H. Duchhardt, M.Schnettger. Mainz, 1998. S. 52.
183
О возникновении Рейсвейкской клаузулы и дебатах вокруг нее см.: Aretin K. O. von. Op. cit. S. 42f.; Luh J. Op. cit.; Roll Ch. Im Schatten der Spanischen Erbfolge? Zur kaiserlichen Politik auf dem Kongress von Rijswijk // Der Friede von Rijswijk 1697 / Hg.
184
См.: Luh J. Op. cit. S. 30f., 51; Mader E.-O. Fürstenkonversion zum Katholizismus in Mitteleuropa im 17. Jahrhundert. Ein systematischer Ansatz in fallorientierter Perspektive // Zeitschrift für Historische Forschung. Vol. 34. 2007. S. 408. О восприятии изменения вероисповедания саксонских подданных см.: Rosseaux U. Das bedrohte Zion: Lutheraner und Katholiken in Dresden nach der Konversion Augusts des Starken (1697– 1751) // Konversion und Konfession in der Frühen Neuzeit / Hg. U. Lotz-Heuma
185
О венгерском восстании см.: Hochedlinger M. Austria’s wars of emergence 1683– 1797. London, 2003. S. 154–163, 187–192.
186
Ср.: La fausse clef du cabinet des Princes de l’Europe ou Rome trahie. Osnabruk, 1691. P. 35. [Bibliothèque Nationale de France, G–15966]; Lettre d’un Ministre Catholique Deputé à la Diette de Ratisbo
187
О страхах по поводу появления империи, в которой правит протестант, см.: Duchhardt H. Protestantisches Kaisertum und Altes Reich. Die Diskussion über die Konfession des Kaisers in Politik, Publizistik und Staatsrecht. Wiesbaden, 1977; Haug-Moritz G. Kaisertum und Parität. Reichspolitik und Konfessionen nach dem Westfälischen Frieden //Zeitschrift für Historische Forschung. Vol. 19. 1992. S. 445–482.
188
О реакции на Торуньский кровавый суд в протестантской Европе см.: Hartma
189
Ср.: Emrich G. Die Emigration der Salzburger Protestanten 1731–1732. Reichsrechtliche und konfessionspolitische Aspekte. Münster, 2002. S. 47–63.
190
Подробнее о Билле об отводе см.: Cruickshanks E. The Glorious Revolution. Houndmills, 2000. P. 8–11; Harris T. Restoration. Charles II and his Kingdoms, 1660– 1685. London, 2005. P. 136–426; Jones J. R. The first Whigs: the politics of the exclusion crisis 1678–1683. London, 1961; Harris T. London crowds in the reign of Charles II. Propaganda and politics from the Restoration until the exclusion crisis. Cambridge, 1987. P. 96–188; Levillain Ch.-E. Vaincre Louis XIV. Angleterre, Hollande, France: Histoire d’une relation triangulaire 1665–1688. Seyssel, 2010. P. 300–321.
191
Подробнее о публицистике по поводу «Славной революции» и ее последствий см.: Claydon T. Protestantism, Universal Monarchy and Christendom in William’s War Propaganda, 1689–1697 // Redefining William III. The Impact of the King-Stadholder in International Context / Ed. E. Mijers, D. O
192
Ср. Cruickshanks E. Op. cit. P. 85–89.
193
Ibid. P. 79–84; Harris T. Revolution. P. 493, 496. Несмотря на то, что конфессиональные точки зрения долгое время оказывали влияние на внешнеполитические дебаты в Англии, лишь недавно было установлено особое значение в данном контексте Утрехтского мира 1713 г., который завершил «холодную войну» конфессий. См.: Nishikawa S. Ending a religious cold war. Confessional trans-state networks and the Peace of Utrecht // New Worlds? Transformations in the Culture of International Relations Around the Peace of Utrecht / Ed. I. Schmidt-Voges, A. Crespo Solana. London, 2017. P. 123.
194
См.: Mühling Ch. Op. cit.