Страница 23 из 34
Так что население «Скандзы» росло очень медленно. А вот природные ресурсы окружающей среды исчерпывались очень быстро. Немногочисленность населения «Скандзы» не позволяла ему в крупных масштабах осваивать природу. Правда, определенная внутренняя колонизация «Скандии» все-таки происходила. Она сопровождалась рубкой и корчеванием лесов (для т.н. подсечного земледелия). И миграцией в еще менее заселенные области полуострова. Но, видимо, готы (в первую очередь – молодые) были не слишком привязаны к «родному краю» и к «родному дому» из-за отсутствия тесной связи между поколениями. Почти не знавшими друг друга, коль скоро деды обычно не доживали до рождения внуков, а дети едва знали родителей. И потому им казалось легче пытаться искать счастье на чужбине. Они предпочитали этот путь постоянному вкладыванию сил и времени в возделывание скудной земли, без особой отдачи. Жилось в «родной Скатинавии» очень нелегко. Об этом наглядно свидетельствуют находки погребального инвентаря. Орудия труда, найденные в женских могилах, позволяют сделать естественный вывод, что погребенные в них покойницы работали ими при жизни.
Современные ученые установили, что германцы (по крайней мере – в Скандинавии) уже за тысячу пятьсот лет до Р.Х. вели оседлый образ жизни, Так что обычай использования женского труда (или участия женщин в труде мужчин), по крайней мере, столь же стар. Если не старше. Подобные народные обычаи остаются неизменными, пока сохраняются неизменными места поселений и внешние условия жизни. Хотя встречаются и могилы без погребального инвентаря. Что не позволяет сделать однозначного вывода о роли женщины как помощницы мужчины во всех его занятиях. Разумеется, разделение труда между мужчинами и женщинами существовало всегда. Но чисто мужскими оставались лишь самые тяжелые и опасные виды трудовой деятельности. Например, охота, рубка леса, корчевание и обработка древесины – главного строительного материала в «Скандзии». Женщины и дети, достигшие сознательного возраста, работали в поле, ходили за скотиной, вели домашнее хозяйство. И, вероятно, даже занимались гончарным делом. Хотя, возможно под присмотром и общим руководством наставника-горшечника, опытного в своем «рукомесле». И вот еще на что стоит обратить внимание. Погребальный инвентарь не позволяет сделать вывод о существовании в указанный период заметных социальных различий между скатинавскими готами. Ни в одной из древних готских могил, раскопанных археологами в Южной Швеции, не было найдено дорогого погребального инвентаря, указывающего на принадлежность погребенных к знатному, «княжескому» роду. Или хотя бы к социальному слою, резко выделяющемуся своим богатством на фоне прочих членов сельской общины. Из этого Гахман делал вывод, что «население, видимо, состояло из мелких крестьян с незначительным имуществом и скромным благосостоянием». «Отсутствуют явные признаки социального расслоения и возникновения обособленных социальных групп. Тем не менее, заметны различия в благосостоянии. Возможно, указывающие на то, что, не только трудолюбие и умение были не повсюду одинаково велики (что естественно), но и имущество и собственность были не всюду одинаковы. Различия в авторитете (которым пользовались среди своих сородичей более трудолюбивые и умелые скатинавские готы – В.А.), несомненно, бывшие следствием подобных обстоятельств (…) еще не находили непосредственного выражения в области социальных институтов. Поскольку были, вероятно, связаны с конкретными личностями и поначалу еще не влекли за собой привилегий отдельных семейств» (Гахман).
Уделом готов «Скандии» была не полноценная, с нашей точки зрения, жизнь. А постоянная борьба за существование. Каждодневная, бесконечная, изнурительная борьба с угрозой смерти от самых разных причин, но прежде всего – от голода…
Убогая, скудная жизнь, на протяжении как минимум пятнадцати столетий ни разу не позволявшая готам достичь уровня той свободы (или возможности свободного передвижения), которую народ получает лишь тогда, когда производит немного больше того, что ему необходимо для выживания. Хотя германцы, вероятно, в разные периоды своей истории, пытались не довольствоваться скудной жизнью, позволяющей едва сводить концы с концами. Вспомним поистине героические усилия и поистине гениальную изобретательность скандинавских поселенцев в Гренландии (Туле?). Не побоявшихся тамошних суровых природных условий, И попытавшихся заняться – за Полярным кругом! – даже разведением крупного рогатого скота. Устраивая в коровниках воздушные шлюзы, задерживающие проникновение ледяного полярного воздуха, и т.д. Упорные германцы не сдавались. Несмотря на несказанную нужду, они не тупо «прозябали». Не вели «растительное» существование по принципу «день прожит – и слава богу (или, точнее, асам)». Они, несомненно, воспринимали условия своего скудного существования как постоянный вызов, постоянную опасность. И пытались избежать ее, как могли. Нагрузившись своим жалким скарбом, уходить с насиженных мест, где земля уж больше не могла их прокормить, переплывая Янтарное море. Причем не только в пору Рождества Христова, когда готы переселились массами со «Скандзы» в «Готискандзу», но и, как минимум пятьюстами годами ранее. Археологические раскопки на территории Северной и Северо-Восточной Германии, близ Балтийского побережья, указывают на наличие там поселений, принадлежащих раннегерманским колонистам. Так сказать, «пытавшим счастья за морем». В свое время это признавали даже авторы из Германской Демократической Республики (как, например, Фридрих Шлетте), естественно, вынужденные учитывать результаты соседствовавшей с ГДР страны народной демократии – Польши, и толкования результатов раскопок польскими археологами. Тем не менее, даже они атрибутировали не только т.н. ясторскую группу археологических находок (на территории между Эльбой и Одером), но и, частично, прилегающие к ней с востока группы находок как имеющие отношение к германским племенам.
Особенности жизни германцев в областях, расположенных севернее и южнее Балтийского моря, в силу понятных причин, создавали (да и продолжают создавать) у многих авторов определенную неуверенность в том, мигрировали ли германцы с юга на север, т.е. в Скандинавию, или же с севера, т.е. из Скандинавии, на юг. Эта неуверенность нашла свое выражение даже в следующем отрывке из статьи о древних германцах в «Википедии» :
«… германские племена, изначально занимавшие территорию современной Дании и южного побережья Норвегии и Швеции (обычно этот период истории именуется тевтонским). К V веку н. э. германские племена заселили обширную территорию между Рейном и Вислой от запада к востоку, Дунаем на юге и Борисфеном и Меотским морем на юго-востоке, а также южную Скандинавию».
Т.е. получается, что германцы, изначально занимавшие Данию, южную Норвегию и Швецию (а это и есть Скандинавия), заселили южную Скандинавию только к V в. п. Р.Х. ! «Темна вода во облацех…»…
Среди захоронений материковых германцев были обнаружены и погребения иной племенной принадлежности. Указывающие на присутствие среди населения Янтарного берега также иллирийских, кельтских и балтских элементов. Эти захоронения перемежаются, порой накладываясь друг на друга. И потому трудно определить, кто был туземцем, а кто – пришельцем. Что сих пор не позволяет составить себе однозначное представление о ходе процессов переселения народов и о формировании племенных образований в период между бронзовым и железным веком. А это оставляет широкий простор для самых вольных и даже фантастических построений и умозаключений. Как ученые-марксисты из стран «социалистического содружества» (которым полагалось быть «интернационалистами по определению»), так и ученые (как правило, не марксисты) из стран «капиталистического Запада» (так гордящиеся своей строго научным беспристрастным подходом) в эпоху «холодной войны» сплошь и рядом оказывались не свободными от чувства национально-племенного превосходства. Воодушевляясь от возможности приписать костным останкам или кухонным отходам, не говоря уже о каком-нибудь изображении медведя или божка первобытных рыбаков, «несомненно, славянский», или «несомненно, германский» характер.