В любое время могу бросить

Эд МАКБЕЙН

В ЛЮБОЕ ВРЕМЯ МОГУ БРОСИТЬ...

На крыше было ужасно жарко.

Солнце висело в небе мутным желтым шаром, палило на растопленный гудрон крыши, смотрело с алюминиевых небес и отражалось от значков на груди двух полицейских.

Второй коп перегнулся через кирпичную стену на краю крыши и смотрел вниз на аллею. У него была жирная задница, и его синяя униформа чуть не лопалась на широких и мощных ягодицах. Первый коп тоже был жирным, но не настолько, как второй. Он держал меня за локоть своей пухлой лапищей.

- Ну, петушок, говори, куда ты это дел? - сказал коп.

- Куда я дел - что? - спросил я.

- Шприц и наркотики. Нам известно, что они у тебя были. Ты бросил их отсюда, с крыши?

- Я не понимаю. Что это еще за шприц такой? - попытался вывернуться я. Неужели вы пользуетесь этим шприцем, чтобы обороняться от врагов?

Второй коп подошел к нам и сказал:

- Он у нас оказался мудрецом, Томми. Хитрый типчик. Томми кивнул и сжал кулаки.

- Советую тебе и дальше поступать столь же мудро, - сказал он мне. Продолжай в том же духе. Мы знаем, что ты на игле, сынок, и сделаем все, чтобы поймать тебя с поличным. Тебя арестуют за хранение.

- За хранение чего? - осведомился я.

- Говорю же тебе, - буркнул второй коп, - он - хитрый тип.

- Ты сейчас под кайфом? - спросил Томми, пронзая меня взглядом.

- Не понимаю. Что значит "под кайфом"?

- Он не понимает, что значит быть под кайфом, - передразнил меня второй коп.

- Вы здесь болтаете о каких-то шприцах, о каком-то кайфе, а я ничего ровным счетом не понимаю. Вы, ребята, что, вообще не говорите на английском? сказал я.

- На английском говорят в деловой части города, - угрожающе произнес Томми. - Ты узнаешь об этом, когда мы в первый раз заметем тебя за косяк героина.

- А что это такое - героин? - осведомился я.

- Пошли отсюда, мы напрасно теряем время, - сказал второй коп. - Он спрятал зелье и иглу.

- Ребята, вы говорите тут на каком-то иностранном языке, - пожал я плечами.

Томми печально покачал головой:

- Ты идешь по скользкой дорожке, сынок. Стыдно.

- Ага, мне даже его жалко, - подхватил второй.

- А мне жарко, - сказал я им, - от этого чертова солнца.

- Держи свой нос чистым, петушок, - предупредил меня Томми. - Запомни, если только мы поймаем тебя с косяком, будешь париться за решеткой.

- Не пугайте меня, дяденьки! - сказал я. - Вы еще Лексингтоном погрозите!

- А ты что, вдруг стал понимать иностранные языки, сынок? - спросил второй коп.

- А вы что, нашли у меня героин? - ответил я вопросом на вопрос. - Вам есть в чем меня обвинить? Если нет, то почему бы вам не спуститься вниз и не порегулировать городским транспортом?

- Ах вы, чертовы наркоманы... - начал было он.

- Что еще за наркоманы? - невинно осведомился я. Второй коп буркнул:

- Ах ты! - и отвел руку назад, словно собрался отвесить мне пощечину.

Томми схватил его и сказал:

- Пошли. Пусть этот негодяй завязнет в этом дерьме, как муха. Я проследил, как они открывают металлическую дверь, ведущую на крышу, а потом выходят на улицу. Я смотрел через кирпичную стенку, пока не увидел, как они усаживаются в свой "воронок", а потом подошел к той стороне, что выходила на аллею, и посмотрел вниз. Шприц все время лежал у кирпичной стены, должно быть, коп совсем слепой, что не заметил его. Где-то там внизу, на цементе, лежал косячок с героином, поджидая циркового клоуна. Я подумал о косяке, и мои ладони чуть вспотели, но я тут же сказал себе:

- Парень, прекращай себя вести, словно ты пристрастился к наркоте!

Я прошел к той стороне крыши, которая выходила на улицу, вгляделся и увидел полицейскую патрульную машину, которая вливалась в транспортный поток. Я улыбнулся, а потом пошел к металлической двери, вниз по ступеням до первого этажа здания. Когда я оказался внизу, то постучал в дверь квартиры номер 11 и стал ждать.

- Кто там? - спросил женский голос.

- Это я, Джой.

- Что тебе надо? - спросила она.

- Открой, Анни! Ради Бога, открой!

Я услышал шаркающие шаги за дверью, потом дверь приоткрылась, и в дверном проеме появилась Анни, завернутая в шелковый халатик. Она туго запахивала халат на талии, но он впереди все равно распахивался, обнажая длинные ноги Анни, а над талией - кремовые груди там, где их не прикрывал шелк.

- В чем дело, Джой? - спросила она.

Она была блондинкой, Анни, с зелеными глазами, и эти глаза сказали мне, что она под сильным марафетом, в таком состоянии, в каком и мне бы хотелось быть.

- Впусти меня, - сказал я. - Полиция на хвосте. Она отступила назад, не говоря ни слова, а потом, когда я вошел, громко хлопнула дверью и заперла ее на замок.

- Ты под кайфом, сестренка? - спросил я.

Анни посмотрела на меня остекленевшим взглядом. Она почти входила в ступор - просто стоя тут. И отвечать ей было не нужно, потому что ответ был написан на ее лице.

- Еще под каким, парень! - сказала она.

- Ты же вчера вечером была пустая, - заметил я. - Откуда дровишки?

- Оттуда, - произнесла она сонно. - Я что, должна тебе докладываться?

- Ты мне ничего не должна, - возразил я, - ровным счетом ничего.

- А ты не шутишь, мистер?

Анни рухнула на кровать, широко раскинув ноги, халатик оказался под ней, словно шелковая простыня. Она начала вырубаться, поэтому я растолкал ее и спросил:

- Какое из твоих окон выходит во двор?

- А что?

- У меня там косяк. Давай, Анни, очнись!

- Окно рядом со шкафом, - сказала она. - Как тебя понимать? Ты хотел сказать, что твой косяк во дворе?

Я был уже у окна, открыл его и выглянул во двор. И тут же увидел шприц, лежащий на бетоне у стены. До него было еще футов десять. Прямо под окном проходила сточная труба, забетонированная в решетку из спаянных стальных прутьев. Придется прыгать с решетки, и вероятно, мне потребуется помощь Анни, чтобы забраться обратно.

- Ты подашь мне руку на обратном пути? - спросил я. - Тогда мы поделим дурь. Согласна?

Я посмотрел на Анни, лежащую на кровати. Она теперь по-настоящему вырубилась, поэтому я заорал:

- Эй, голова садовая!

Глаза у нее тут же открылись, она посмотрела на меня, а я повторил:

- Согласна?

- Ага, - сонно ответила она. - Конечно согласна.