Страница 7 из 13
Когда мы вошли, Рыцарь отпустил мою руку и повернулся ко мне лицом. «Ты мне веришь?»
Да ни хрена!
Я тяжело сглотнула, выпрямилась и заставила себя встретиться с ним взглядом. «Хотелось бы».
Встречаться с ним глазами никогда не было легко, но в этот раз я чувствовала себя так, как будто смотрела в два ружейных ствола. Меня поймали, отогнали от стада, приготовили. И вот она я, стою перед ним, как чертова призовая телка.
Рыцарь отвел свои синие прицелы от моего лица и провел ими по всему моему трясущемуся телу. Его рот и пальцы вскоре последовали тем же курсом, попутно вынимая булавки из моей юбки, которая скоро свалилась клетчатой кучкой на ковровое покрытие пола. Предавшись своей судьбе, я глубоко вздохнула и стянула с себя футболку и лифчик с прокладками (большими), добавив их в растущую кучу одежды на полу.
Рыцарь лениво скользил ртом по моему телу вверх и вниз, останавливаясь, чтобы ущипнуть или прикусить каждый перламутрово-розовый сосок, попадающийся ему на пути. Мои руки, как обычно, оказались на его плюшевом затылке. Я не могла удержаться. Голова Рыцаря была самым мягким из всего, что я когда-либо трогала, и чем дальше, тем, казалось, я находила все больше и больше причин ее трогать.
Как мог кто-то, на кого мне было так страшно смотреть, быть таким кашемирово-мягким под моими пальцами, напоминать на вкус мяту и пахнуть свежевыстиранным бельем и теплым мускусом? Когда мои глаза и мой мозг отрывались от этого уравнения, остальные чувства тоже оживали во всех местах, где мы с ним соприкасались.
Ко времени, когда я распробовала зимнее дыхание Рыцаря, он довел меня до такой степени похоти и желания, что я забыла, что на мне еще надеты трусы. Собственно, я вспомнила о них, только почувствовав, как его пальцы скользнули между моими бедрами и тонкой полоской ткани, прикрывающей их. Вместо того чтобы спустить их с меня и продолжить процесс соблазнения, Рыцарь задал тон грядущим событиям, схватив мои лиловые трусики за края и растянув их так, что они порвались. Я испустила легкий изумленный вскрик, за которым тут же последовал еще один, более громкий, когда он поднес мои рваные трусы ко рту и медленно провел языком по неприлично большому мокрому пятну.
Поглощая это доказательство моего желания, в котором я не хотела признаваться даже сама себе, Рыцарь не отрывал от меня взгляда, а затем снова начал целовать меня. И в этот раз я почувствовала на его губах вкус секса, и меня потрясло то, что мне это чертовски нравится.
Будучи сам полностью одетым, Рыцарь подвел и посадил меня на край колтоновской кровати. Я смущенно смотрела, как он начал вытаскивать из своих карманов и выкладывать на пыльный ночной столик кучу разных предметов – зажигалку, пачку сигарет, ключи, упаковку жевательной резинки. Из задних карманов он вытащил бумажник и пару наручников, а за ней еще одну.
Какого черта?
Озарив меня коварной ухмылкой и положив вторую пару наручников на столик, Рыцарь снова полез в задний карман. (Эти его тесные джинсы были не хуже, чем шляпа фокусника.) На сей раз он вытащил из-под ремня прозрачную банку с медом.
Не знаю, послужило ли причиной предвкушение того, что он собирался со мной сделать со всеми этими причиндалами, или потрясенное выражение моего лица, но я увидела, как Рыцарь улыбается – в первый раз за все время, что мы были знакомы. Нет, я, конечно, видела несколько раз, как у него подымаются углы рта, но это всегда было больше ухмылкой, гримасой или оскалом. Тут же случилось что-то потрясающее. Его всегда холодные глаза тепло наморщились по краям, губы приоткрылись, показав настолько безукоризненные зубы, что он мог бы работать в рекламе жевательной резинки «Свежее дыхание» (особенно с учетом того, сколько он ее жевал). В сочетании с его веснушками эта улыбка показала мне, какой семнадцатилетний мальчишка скрывался под всей броней Рыцаря. И он был совершенно очаровательным.
Пока я сидела и обдумывала свою новую симпатию, которую начинала испытывать к тому, кого несколько минут назад считала скорее своим похитителем, чем бойфрендом, Рыцарь с грацией дикой кошки сорвал с себя свою белую майку и узкие джинсы. Без них я наконец увидела, как головка его огромного эрегированного члена сантиметров на пять торчит над резинкой его боксеров, которая с трудом удерживает это тяжелое орудие прижатым к мускулистому животу.
Вся моя короткая, скромная жизнь пронеслась у меня перед глазами. Так вот как это все кончится, подумала я. Я истеку кровью до смерти, разорванная членом скинхеда в спальне своего бывшего приятеля. А я так никогда и не увидела Билли Идола.
Взяв избранное им орудие – стальные наручники – в одну руку, Рыцарь расположил меня на спине по центру кровати. Накрыв мое тело своим, он умело развел мои ноги в стороны своими ногами. Его беззаботная улыбка уже сменилась другой, хищной и коварной. Его пронизывающий взгляд не отрывался от меня, пока наши распухшие губы не соединились снова. Инстинктивно я снова обхватила руками его теплую пушистую голову, а он начал водить другой рукой по моим влажным складкам.
Я чувствовала, что его самоконтроль начинает сдавать. Он запустил руки в мои очень короткие платиново-светлые волосы (только что осветленные и остриженные в очередной бесплодной попытке соблазнить Ланса Хайтауэра) и крепко потянул. Я запрокинула голову, выставила вперед шею и выгнулась дугой, упершись в его тугую грудь (какой еще Ланс?).
Он зарылся лицом в ямку между моими шеей и плечом и прошипел: «Господи, я хочу тебя».
Господи, я тоже хотела его. Может, мне и не хотелось, чтобы нас видели вместе, и не хотелось признавать, что мы были парой, но в этой богом забытой маленькой комнатке в пригороде я могла притвориться, что на свете просто не существует ни других людей, ни их мнений. Даже Рыцарь чувствовал себя здесь настолько в безопасности, что мог снять свою броню, опустить оружие и быть открытым, ласковым – хотя и странноватым – мальчишкой с пушистой башкой, которого не видел никто, кроме меня. Мальчишкой, приятным на запах и на вкус, и он делал мне очень, очень приятно. Хватит уже это отрицать. Я была в этой комнате, потому что хотела там быть.
Когда у меня разве что пена с губ не срывалась, Рыцарь отпустил меня, чтобы прикрепить мои запястья к столбам кровати наручниками, о которых я успела почти забыть. Хотя мои тощие бледные ноги оставались свободными, вес моих новых гриндерсов со стальными носами приковывал их к изножью кровати почти так же надежно, как стальные браслеты на моих руках. Остальные части моего мальчишеского пятнадцатилетнего тельца лежали распластанными во все стороны, как у жертвенной девы, каковой я и была. Пока еще незапятнанной, но ненадолго.
Спустя несколько минут невинность будет вырвана из этого тела в потоке боли, крови и меда. Спустя несколько недель оно подвергнется бешеному натиску гормональных перемен от противозачаточных пилюль, которые я попрошу мне выписать. А спустя несколько месяцев оно покроется железными кольцами и подвесками во всех возможных эрогенных зонах. Я проходила точку невозврата в превращении из простой девочки в богиню секса, просто я пока об этом не знала.
Но что я знала – так это то, что была наконец готова принять Рыцаря – в свою жизнь и в свое тело – таким, каким он был. По каким-то причинам его поломанная душа решила полюбить меня, и он делал это без страха и упрека. Он мог бы испугаться, что я отвергну его, как сделали его родители и весь остальной мир. Он не должен был открываться мне, но он это сделал, мой храбрый Рыцарь. Он увидел во мне нечто, достойное его веры и его любви, и я знала, что он будет защищать это до самой смерти. И у него появилось хобби доставлять мне удовольствие до судорог, что тоже было плюсом.
Конечно, Рыцарь был злобным, антисоциальным, устрашающим и склонным к насилию, но в этот момент он покрывал мое горло, грудь, живот и клитор медом и устраивал на мне пир, как будто я была его последней трапезой. Насилие-шмасилие. Этот поганец был настоящим любовником.