Улей

— Тезон, — позвал я, чувствуя, что дыхание все-таки сбилось. — Тезон.

— Не ори, — дернулся он и остановился. — Рупор еще возьми, сообщить всем, что мы здесь. Специальной подготовки нет, но элементарные вещи должен знать. Мозги тебе на что? Какой я тебе Тезон? Я — васпа. Личный номер: «Три, Е, сто пятьдесят…».

— Я помню, — ответил я, но разведчика уже было не остановить. Он тупо срывал на мне злость за все свои ошибки и просчеты перед генералом.

— Легенду для чего учили? Чтобы перед патрулем ты назвал меня настоящим именем, и все полетело в бездну? Я давно понял, чего ты добиваешься своими ухмылочками, подколочками, смешочками. Бесит, что кто-то умнее и талантливее тебя? Что меня взяли в операцию за профессионализм, а тебя просто так? Посмотреть, как взрослые дяди работают. Поучиться. Так учись, я здесь при чем? Что я тебе плохого сделал? Я пять циклов по чужим планетам на брюхе ползал. Я в таких выгребных ямах был, какие тебе, чистенькому генеральскому сынку, даже не снились. Я заслужил свое повышение, ты понял? Заслужил! И ни одна нилотская задница не сломает мне карьеру!

Эхо от злых слов еще долго скакало между стволов деревьев, как мячик в детской игре, пока не растворилось в тишине. Тезон тяжело дышал и смотрел на меня блестящими от безумия глазами. Карьерист. Таких очень много в пятой армии. Семьи нет, личной жизни нет. Только служба и жгучее желание растолкать всех локтями по пути наверх. Чтобы не мешали. Как будто, если из армии исчезнут все нилоты, сыновья высших офицеров и друзья командиров, подниматься по карьерной лестнице станет проще. Да, конечно. И воздух вокруг чище. А то мы не достойны им дышать. Загрязняем армию своим присутствием.

— Выговорился? — тихо спросил я. — Полегчало?

Тезон промолчал, опустив голову. Стыдно стало? Или испугался, что ляпнул лишнего, и я пожалуюсь отцу? Все так думали. Поэтому в Училище у меня почти не было друзей.

— Нет, — ответил Тезон. — Легче еще долго не будет. Извини, я сорвался. Мы в одном отряде. Одно дело делаем. Так нельзя. Что ты хотел спросить?

— Дорогу. Мы не заблудились? Без спутникового навигатора идем.

— Нет, — повторил он и продолжил уже мягче: — В лесу невозможно заблудиться. Одинаковых деревьев нет, все разные. В каждом какая-то изюминка, отличительная черта. Я здесь уже проходил и многое запомнил. Вон «близнецы тройняшки», вон обгоревший пенек, корни пересекаются треугольником. Все нормально, мы правильно идем.

Он показывал рукой, а я замечал, наконец, то, что раньше пролетало мимо глаз. Еще бы нет. Я разнылся от боли, как девчонка, и не подумал, что дорогу стоит запомнить. Сам же подтвердил свою бесполезность.

— Хорошо. Что патрулю говорить?

— Ничего. Постарайся молчать. Спрашивать будут того, кто первый ответит. Главное для нас — попасть в Улей. А там ничего сложного. Делаем, что говорят, и как можно чаще смотрим по сторонам. Запоминаем. Ничего не записываем, ни с кем не откровенничаем. В идеале нужно взять живого языка, но, если не получится, то хотя бы выяснить, как устроен Улей изнутри. Это понятно?

— Да.

— Не дрейфь, лейтенант. Задание максимально стандартное. Мы справимся.

«Хотелось бы», — подумал я, а вслух повторил, расправив плечи:

— Да.

— Тогда идем. Отдохнул? Вперед.

Еще полчаса мы шли строго по графику и в строго заданном направлении. Я восхищался, как четко Публий отмерил дозу препарата. Моих сил хватило ровно до момента, когда с холма потянуло запахом гари и медовой сладости, как у сожженной деревни. Но здесь по карте пустынная местность. Откуда гарь?

Земля качнулась под ногами. Я едва удержался, чтобы не упасть. Разведчик тоже выдохся и, наконец, оглянулся на меня.

«Дарион» — прошептал он беззвучно, и земля содрогнулась еще раз. От деревьев отделились и поползли по земле черные тени. Запах сладости стал до того навязчивым, что меня затошнило. Небо качалось над головой. Светило померкло, а тени остались.

Их было четверо в горчичной форме. Длинные, худые фигуры, странно горбившиеся при ходьбе. Не живые, и не мертвые. От них пахло сладостью и тленом. А голоса звучали так, словно васпы набрали в рот земли.

— Кто … такие? — спросил тот, что стоял ближе к нам.

Сейчас вылезут наружу все недоработки легенды. Как назвать погибших бойцов? Рядовыми? Кадетами? Ни род войск, ни характер службы мы так и не определили. А ошибаться сейчас нельзя.

— Заблудились мы, — ответил Тезон, умело проигнорировав неудобный вопрос. Тьер, разведчик действительно знал, что делает.

— Командир … где?

— Погиб.

Васпа подошел к нему вплотную и принюхался. От нас воняло потом и болотной жижей, а чем нужно? Голову Тезон не поднимал. Смотрел вниз, на носки начищенных до блеска сапог патрульного. Мы в грязи по уши, а васпы, словно на построение вышли после команды «подъем».

— Мы сами едва ноги унесли… — продолжил разведчик, едва ворочая языком от усталости. — Вертолет… двигатели загорелись… не смогли посадить, рухнули на деревья…

Огромный, в половину лица Тезона, кулак с размаху врезался ему в переносицу.

— Четче докладывай.

— Пилот сообщил о неполадках в двигателе, — разведчик заговорил громче, шмыгнув окровавленным носом. — Командир пошел в кабину. Машину мотало, быстро теряли высоту. Затем удар, и нас выбросило в окна.

Еще один хлесткий удар, и к струйке крови из носа добавились капли на разбитой губе.

— Где «Слава Королеве, мы выжили»?

Тезон осторожно выдохнул и вытер кровь тыльной стороной ладони.

— Слава Королеве, мы выжили!

— Личный номер?

— Мой? Три, Е, Сто пятьдесят…

Снова удар. Теперь уже под дых.

— Командира!

Разведчик захрипел, согнувшись пополам. Меня уже дергать начинало, но я молчал. Тезон, наконец, отдышался и назвал номер командира.

— Не наши, — глухо ответил васпа.

Ин дэв ма тоссант, мы все-таки не угадали с Ульем! И что теперь делать? Бежать? Я ждал знак от разведчика. Любой. Но Тезон сосредоточенно вытирал кровь под носом. Лишь бы не вздумал геройствовать ради капитанских погон. Затащит нас обоих в ловушку и все. Конец. Мы в автономке, никто не поможет. Просто не узнают вовремя, что нужно спасать. Ну, же, лейтенант, решай!

Тезон молчал. К нам подошел второй васпа. Знаки отличия у патрульных одинаковые, нашивки и эмблемы тоже. Все рядовые? Командира нет. Второй заговорил так же глухо, как первый, тяжелыми камнями роняя слова:

— В Улье разберутся.

Первый не ответил, не кивнул, а просто взял Тезона за шиворот и швырнул себе за спину.

— Пшли, щенки.

Похожим способом в Улей отравили и меня. Но я запутался в ногах и получил еще и пинок под зад.

— Пшли!

Да понял я, понял. Не глухой. Жалко, конечно, нос разведчика, но по короткой встрече уже можно многое понять. Например, наш статус. Раз патруль позволил себе рукоприкладство, то он крайне не высок. Вариант у меня только один. Арестанты. Погибший командир был тюремщиком? Перевозил заключенных из одного Улья в другой, в дороге они устроили бунт и все погибли? Но кто им тогда головы отрезал? Нет, не сходилось. И «Слава Королеве». Что это? Рудимент, оставшийся от прошлых поколений и до сих пор обязательный к произношению после каждой фразы? Или васпами действительно правила королева? Однако. Вот это уже интересно.

Мы забрались на холм, и на горизонте появилось исполинское веретено Улья. Голову я почти не поднимал, насладиться его красотой не получилось. Ничего, я по снимкам с дронов разведчиков хорошо его запомнил. Бойцы Тезона засняли Улей со всех ракурсов, даже с самых неожиданных. Но ничего похожего на входную дверь в нижней части так и не нашли.

Кровь у Тезона остановилась. Вытереть он ее не смог, только размазал по лицу. Характерные бурые пятна украшали нос, щеки и подбородок. Таким он мне нравился больше, но признаваться вслух я бы ни за что не стал. Ну его в бездну. Карьеристы всегда думают только о себе. «Стандартная операция. Мы справимся» — чушь. Он справится. А про меня в рапорте в лучшем случае напишет, что просто не мешал. Ладно. Хотя бы посмотрю на Улей.