Улей

Эпилог. Семья

Почему Наилий Орхитус Лар жил не в своем особняке, а в переделанных под квартиру комнатах генерального штаба мне никто не спешил объяснять. Я прошел в носках на кухню и сел за обеденный стол. Никакого минимализма и строгих линий технологичного стиля, жилье обставляла женщина. Стулья с плетеными спинками, льняная скатерть, салфетки, цветы в горшках. Стол накрыли на пять персон. Отец протирал полотенцем чашки и ставил их рядом с тарелками.

— Рэм, а где у нас Публий?

— На операциях, — сухо отозвался майор. — У него опять все затянулось и пошло не по графику. Не успеет он. Просил передать, что мысленно с нами.

— Хорошо, — кивнул генерал и убрал одну тарелку. — Сейчас Дэлия проснется, и будем завтракать. Дарион, ты не против, что я пригласил тебя, не предупредив?

Я был очень даже «за». Только чувствовал себя не уютно. Живи отец один, было бы проще, но я знал, какими ревнивыми бывают женщины к детям от других женщин. Мы прямые конкуренты за внимание отца. Он поступил очень смело, пригласив меня к себе.

— Нет, не против. Только я без подарка для дариссы Дэлии.

— Подожди с подарками, — улыбнулся отец, — там не все просто.

— Да, — вмешался безопасник, — я потом расскажу тебе, что можно покупать, в каких магазинах, и каким способом доставлять сюда.

— Эта квартира — военная тайна, Дарион. Имя моей женщины и само ее существование тоже. Ты восьмой цзы’дариец на планете, кто знает об этом. Для всех остальных я живу или в особняке, или в одной из резиденций. К слову, регулярно там появляюсь, но большую часть времени стараюсь проводить здесь. Со своей семьей и ближним кругом. Как видишь, он у меня маленький. Рэм и Публий. Ты теперь знаком с обоими.

«Со своей семьей, — звучало у меня в ушах. — Семьей». Отец не причислил меня к ближнему кругу. Значило ли это, что я — часть семьи? Значило, конечно, но так непривычно было. Тепло разливалось в животе и переполняло меня радостью. Завтрак — это очень мило. Не официальный обед, не чопорный ужин в ресторане, а чашка горячего отвара, аромат пирога и отец в домашней одежде. Ему безумно шел оранжевый фартук. Он был похож в нем на светило, плывущее по кухне, как по небу. А голосом с мягкими нотками я заслушался. Язык больше не поворачивался назвать отца «Ваше Превосходство». Обращение ушло на задний план и осталось только для службы.

— Пирог остынет, — вздохнул Наилий, оглянувшись на часы, — но пусть еще поспят.

— Давай разбудим, — предположил Рэм. — Учения через час.

— Нет, подождем еще. Посмотри пока, что там с камерой в коридоре. Дэлия сказала, она вчера погасла.

— Посмотрю.

Рэм ушел, а отец перебросил полотенце через плечо и сел за стол.

— Подождем, — протянул задумчиво, поглаживая угол текстильной салфетки, а потом вдруг спросил: — Дарион, что ты знаешь о мудрецах?

Я с трудом сдержался, чтобы не фыркать. О проклятии последних циклов я знал, что называется, из первых рук.

— Мой друг — мудрец. Диагностом зовут. Всю перепись прятался от офицеров с опросниками, а перед самым выпуском из Училища сдался. Сейчас он засекречен, нам нельзя общаться.

Он любил говорить, что все мудрецы психи, но не все психи — мудрецы. Цзы’дарийцы с особыми способностями, душевнобольные, снятые с учета. Шум вокруг них то поднимался, то стихал. Я застал и бурный всплеск любви в обществе, и ненависть, и полное забвение. Поговаривали, что их почти не осталось, а новых перестали искать.

— Можно будет, если хочешь, — пообещал отец. — Я о нем мало слышал, Дэлия, наверное, расскажет больше. Она ими занимается. Да, легко догадаться, что и она тоже мудрец. И я мудрец.

У меня холод пробежал по позвоночнику. Я смотрел в глаза отца и не верил. Бездна вопросов крутилась на языке. «Как? Почему? Откуда? Совсем же незаметно. И что он умел?»

— Люто, — выдавил я из себя. — Никогда бы не подумал.

— Я тоже был удивлен. Я все тебе расскажу постепенно. Тайн, секретов и нюансов еще много, но эта была последняя и самая крупная. Мне больше нечего скрывать от тебя, Дарион. Я хочу, чтобы ты меня знал таким, какой я есть. Ты мой сын. Мой первенец. С ума сойти можно, сколько времени я упустил.

Отцу и, правда, было тяжело. Он снова вздохнул и тут из-за угла появился Рэм с ребенком на руках. Сонная девочка с кудряшками светло-льняных волос терла маленькими кулачками глаза. Розовое с белым платье, кружевные колготы. Она казалась то сливочным пирожным, то легким облачком на фоне черного комбинезона майора Рэма.

— Они не спали, — прохрипел он. — Я зашел, а все уже при полном параде.

— Да, — улыбнулась женщина, выглядывая из-за широкой спины безопасника. — Доброе утро, Дарион.

У нее на руках сидел мальчик. Такой же маленький и розовощекий, как девочка.

— Очень доброе, — не растерялся я.

— Знакомься, сын. Это Дэлия, моя женщина, а брата с сестрой зовут Маркус и Аврора.

Девочка махнула рукой, а мальчик надул щеки.

— Серьезный какой, — умилился я. — На тебя похож.

— И на тебя тоже, — засмеялся отец. — Я себя маленьким не видел, а тебя хорошо помню. Полного сходства, конечно, не будет, но общие черты есть. Садитесь за стол, пирог остывает.

Дети пошли по рукам. To забирались на колени к матери, то висли на шее у отца. Меня пока боялись, но Рэма совсем нет. Часто он здесь бывал, они успели привыкнуть.

— А с чем пирог? — спросила Дэлия, и, прикрыв глаза от удовольствия, потянула носом воздух. — Не могу угадать.

— С тыквой, — ответил отец, разрезая круглое чудо на треугольники. — Сахар я не стал добавлять, и так сладко. Публий от нас сбежал, так что у всех увеличенные порции.

— Мне чуть-чуть. Я и так за детьми доедаю.

— Ты бойкот-то не устраивай, — нахмурился Рэм. — Доедает она. Видел я вчера, как ты ешь. Птицы больше зерен из кормушек склевывают.

— Майор Рэм, так не честно. Вы используете служебное положение в личных целях!

— Ага, — невозмутимо ответил безопасник. — Все верно. Ешь давай. Худеет она. Тебя скоро ветром сдувать начнет.

— С крыши-то? Конечно. Только там улетать некуда, да и бегать особо негде. Вот я и толстею.

— О, женщины, — поднял глаза к потолку Рэм и глухо зарычал.

Дэлия смеялась. Красивая у отца женщина. Хрупкая, легкая, почти невесомая. Аврора на нее похожа. Такая же озорная. И взгляд у обеих очень умный. Будет забавно, если дети двух мудрецов тоже мудрецы, хотя такое не подтверждалось, насколько я знал. Я же родился обычным. Да и другие нилоты тоже. Отец прав, загадок много. И я готов днями напролет сидеть на кухне и слушать их, поедая пироги. Неловкость давно ушла, я чувствовал себя на своем месте. Но осталась последняя тайна, одна нерешенная загадка.

Дети ломали тесто и руками доставали кусочки тыквы. Все измазались, устряпали пол и радостно переговаривались друг с другом на своем особом языке. К концу завтрака Аврора освоилась настолько, что забралась ко мне на колени. Она бы и дальше там сидела, но Рэм позвал нас на выход. Время вышло, генералу пора на учения.

Пока он переодевался в военный комбинезон, Дэлия под ворчание Рэма завернула мне с собой кусок пирога.

— Будет чем перекусить, — улыбнулась она. — Вот уж кому точно нужно поправляться. Приходи к нам, Дарион. Просто так, без всякого повода. Я готовлю чуть хуже, чем Наилий, но тоже съедобно. Посидим, поболтаем.

Я помнил, какими занимательными бывают разговоры с мудрецами. В хорошем смысле, конечно. С ними интересно.

— Спасибо, постараюсь, — ответил я на приглашение и осторожно ее обнял. — А вы играете в Шу-Арлит?

— Лучше на «ты», — поправила меня Дэлия. — Играю. Здесь уже серьезно хуже, чем Наилий, однако после пяти ходов не сливаюсь. Бой могу дать.

— Прекрасно.

— Ваше Превосходство, — Рэм нетерпеливо встретил генерала в коридоре. — Десять минут.

— Понял. Ускорился.

— Возвращайся, — шепнула ему Дэлия. — Мы будем ждать.

Отец поцеловал ее в висок и ненадолго обнял. Дети махали ему рукой на прощание. Теплый аромат домашний выпечки провожал нас до лифта и только на парковке генерального штаба я решился спросить.