Улей

— Дарион, — раздался тихий голос от двери. Я обернулся и увидел отца на пороге палаты. Он с ног до головы закутался в синюю синтетическую ткань и говорил через маску. — Ты не спишь? Можно войти?

— Да, — занервничал я. Вскочить не мог, костыли далеко, еще и бардак в палате. Обед принесли, я его долго ел, разбросал обертку по столу и не прибрался. — Прошу, Ваше Превосходство.

Отец уже не исправлял. Отчаялся услышать от меня неофициальное обращение. Да, я упрям не там, где нужно, но устал объяснять даже самому себе, почему не мог переступить черту в общении и перейти на «ты». Двадцать циклов общения с портретом на стене просто так не перечеркнуть. Ну, не привык я, что живой и настоящий генерал сидел передо мной. У меня в голове любовь спокойно совмещалась с обращением «Ваше Превосходство». Они не мешали друг другу. А отца дергало. И с каждым разом все сильнее. Я не видел под маской, поджал ли он губы, но взгляд на мгновение стал жестким, а потом задумчивым и словно больным. Я причинял отцу боль. Пора завязывать. Неужели так сложно заставить язык произносить другие окончания у глаголов?

— Проходи, садись, — промямлил я. Бездна, сложно! Внутри все сводило спазмом, и кровь стучала в ушах. У анальгетика закончилось действие? Нет. Просто кто-то трусил, а потом ныл, что с отцом нет контакта. Сам виноват. — Располагайся, в общем. Я сейчас уберу мусор со стола.

— Сиди, — жестом остановил генерал. — Санитары уберут. Или тебе костыли подать? Встать хочешь?

Ему тоже было тяжело, я только сейчас заметил. Хмурая складка на переносице в два раза глубже обычного и темные круги под глазами.

— Нет, все нормально, — сглотнув вязкую слюну, ответил я. — Наилий, а у тебя… все хорошо?

Отец вздохнул. Маска надулась пузырем и опала.

— Да. Я просто так пришел. Поговорить. Как ты себя чувствуешь, узнал у Публия, но захотел сам… Дарион, а ты звонил матери? Рассказывал, что в госпитале лежишь?

Планшет мне из личных вещей давно выдали. Он лежал в ящике стола. После командировки туда пришел приказ о переводе в другое подразделение и несколько писем от Тезона. Он спрашивал, как мне выздоравливается, и уточнял пару мелочей по операции в Улье. Ученые взяли рапорт в разработку и задавали вопросы капитану Туру.

— Нет, не звонил, — признался я. — Не хотел пугать. Она всегда очень сильно за меня переживает. Каждая царапина, как вселенская трагедия, а тут такая красота.

Я кивнул за спину на заклеенные повязкой ожоги. Переломы беспокоили меньше, чем бесконечные и болезненные перевязки.

— Куна ждала, что ты вернешься в горы после Училища, — медленно проговорил отец. — Переведешься в девятую армию, чтобы быть поближе к дому. Она может решить, что это я сбил тебя. Соблазнил высоким жалованием или привилегиями. В общем, поступил назло ей. Но все было не так. Я надеялся, что вы поговорите об этом.

«А ты сам не можешь?» — застрял вопрос в горле.

При мне родители не перезванивались. Мать говорила, что расстались хорошо, без скандала, но общаться с ним лишний раз не хотела. А я просил. Со слезами умолял позвонить отцу. «Нет. Он занят. Улетел в космос. Туда нельзя позвонить по обычному телефону». Я мог бы сам, но не знал личного номера, а в приемной вежливый либрарий спросил, что передать Его Превосходству. Мне было шесть циклов. Я испугался и бросил планшет на пол.

— Мама не будет против, — наугад сказал я. — Она никогда не возражала, чтобы мы виделись. А перевод из армии в армию — это сложно. Я ведь твой нилот. Мое место здесь, в пятой армии. Я всегда этого хотел. — Слова вязли на языке густой баландой. Нет, я не сомневался в том, что говорил. Думал о другом. Изводил себя всю жизнь и больше не мог терпеть. — Отец, разреши спросить. Я с ума сойду, если не узнаю. Почему вы расстались?

Неужели из-за меня? Мать клялась, что нет. «Что ты, Дарион, мы оба тебя очень любим. Так случается иногда, что папа и мама не могут жить вместе. У тебя есть сестренки и Амадей. Мы твоя семья. Я знаю, ты скучаешь по папе. Он очень занят, но обязательно приедет». Она солгала. Она семь циклов кормила меня пустыми надеждами. Из-за нее мне до сих пор больно.

— Наши судьбы разошлись, — ответил Наилий. — Куна встретила того, кого любила по-настоящему.

— А тебя нет?

Генерал сжал руки в кулаки и долго молчал. Я слышал, как щелкал инфузомат, подавая лекарство мне в капельницу, санитар катил тележку по коридору. Не задают такие вопросы мужчинам. Мы не обсуждаем отношения. Сегодня одна женщина, завтра другая, а послезавтра убьют, и не будет ни первой, ни второй. Какая разница, почему расстались? Не сошлись характерами. Надоели друг другу.

— У меня есть объяснение, — признался отец. — Двадцать с лишним циклов назад оно казалось очень серьезным и единственно верным. Но сейчас я понимаю, что оно не стоило ничего. Я мог бы жить с тобой. Найти способ, как-то договориться с Куной. Засунуть свое уязвленное мужское самолюбие поглубже и постараться сгладить углы. Но я решил поиграть в благородство. Отпустить твою мать к Амадею. Я думал, что так сделаю лучше для всех, а в итоге навредил тебе. Все сломалось, все пошло наперекосяк. Меня в такую бездну засосало, что рассказывать не хочется. Много там было ошибок. Попыток начать жить заново. Неудачных попыток. Тридцать шесть детей теперь, и я виноват перед каждым. Особенно перед тобой. Прости меня, Дарион.

Отец снял маску и шапочку с головы. Сидел передо мной уставший, расстроенный, весь в шрамах под военным комбинезоном. Скольких могло бы не быть, не окажись на его плечах генеральских погон? Ему дорого обошлась власть над сектором, и он сполна за нее рассчитался. «Ошибок было много, попыток неудачных». Он не о детях так говорил, а о том, что у генерала пятого сектора не было семьи. Он жалел и просил прощения.

Я оперся на стол и отец встал навстречу, чтобы обнять.

— Я никогда не обижался, папа. Разве что чуть-чуть. Мне не хватало тебя. Очень. Пожалуйста, не исчезай больше из моей жизни.

— Хорошо, — ответил он. — Я буду рядом.

После встречи с отцом я считал дни до выздоровления. Старался больше двигаться, маниакально исполнял все рекомендации Публия и переживал, когда специалист по реабилитации продлил мне курс процедур. На мне все заживало, как на васпе, зачем без толку занимать палату? С Тезона давно сняли медотвод, он уже принял один из территориальных отделов управления разведкой и влился в работу. Писал мне, что оставленный на планете людей аварийный маяк сработал. Может, его случайно раскопали, а может, кто-то из местных все-таки подглядывал за лагерем и решил поживиться инопланетной техникой. Маяк наводил на планету наши транспортники и служил кнопкой экстренного вызова помощи, если пропавшие без вести бойцы все-таки выходили на лагерь уже после отлета основных сил. Мы с Тезоном могли на него рассчитывать, если бы наша группа поднялась в космос. Теперь по Инструкции нужно выяснить, в чем дело. Обязательно. Собрать еще одну экспедицию уже в экстренном порядке и лететь к васпам. Тезон вызвался сам. Мог отсидеться дома, послать звезду разведки и ждать рапорт, но, должно быть, наши ученые озадачили его сбором дополнительных материалов. И капитан Тур, как самый опытный в вопросах проникновения в Ульи, решил взять все на себя. Рисковый. Я в Улей точно больше ни ногой. Пожелал Тезону удачи и написал, что хочу встретиться, когда он вернется. Погуляем по Равэнне, посидим в баре.

Всем офицерам после космических командировок положен день увольнительной. Своим я не воспользовался, потому что сразу поехал в госпиталь. И пока лежал, заработал еще по одной увольнительной за каждую неделю. Гуляй, не хочу. Можно слетать к матери. Я давно копил на билеты, сейчас с жалованием лейтенанта должно хватить. Уже открыл на планшете расписание гражданских транспортников, как пришло письмо с красным приоритетом.

Служба безопасности. Тьер. Я всегда напрягался, когда попадал в поле зрения этих ребят. Те еще профессиональные параноики и любители докопаться до личной переписки. Мы с Тезоном вроде бы ничего такого не обсуждали. Разведчики крайне осторожные ребята. Что же случилось?