Проклятый

– Эй! Есть здесь кто-нибудь? – крикнула я, в надежде найти хоть какую-то компанию, помимо самой себя. Как я и боялась, никакого ответа не последовало.

Поскольку я всегда была склонна к тому, чтобы брать свою судьбу в свои собственные руки, а не ждать, пока что-нибудь произойдет, я оставила чемодан и прошла по протоптанной тропинке несколько метров в обратном направлении. Узкая, поросшая кустами дорожка окружала замок. Я решила попытать счастья с обратной стороны.

Втайне я проклинала себя за то, что была такой наивной. Когда Пейтон сказал мне, что он и Шон будут жить в замке, я поневоле подумала об одном из тех великолепных отреставрированных зданий, которые посещала во время экскурсий. Как же я ошибалась.

Я продиралась сквозь колючки и радовалась, что до вечера еще далеко.

Снова и снова я набирала номер Пейтона, но не получала ответа. Когда я подвернула ногу на неровной земле, то убедилась, что между мной и Ларой Крофт нет никакого сходства. Я доковыляла до ближайшего выступа стены, села на него и потерла пульсирующую лодыжку. Судя по всему, здесь действительно никого не было.

Что мне теперь делать? Подождать, пока кто-нибудь не придет? Или лучше попытаться вернуться в город? Как подтвердил быстрый взгляд на мобильный телефон, у меня все еще не было сети, но, если я правильно помню, за несколько километров до замка я видела красную телефонную будку. Работает ли она еще или просто служит символом ностальгии по тому времени, когда еще не существовало мобильных телефонов?

Я опустила плечи и осторожно вытянула больную ногу. Я сама виновата. Почему я просто не осталась дома? Ведь он меня бросил! Расстался со мной – просто так, без единого слова. Только дурацкое прощальное письмо на подушке. Я снова почувствовала немыслимую боль, от которой на глаза навернулись слезы.

На несколько минут я потеряла способность думать. Я просто сидела, уставившись на чернила. Как он мог так поступить со мной? Мы были так близки всего несколько часов назад, а теперь я лежала тут, выплакав все глаза. Так и должно было случиться? Он надеялся на что-то большее в наших отношениях? Разочаровало ли его, что мы никогда не…?

Мне хотелось получить ответы на все эти вопросы. Я снова и снова звонила ему, но он не отвечал. Моя боль превратилась в ярость. Я многим рисковала ради него, доверилась ему и открыла ему свое сердце – по крайней мере, я имела право надеяться, что он назовет мне причину, по которой мы больше не можем видеться и из-за чего я должна забыть о нем!

Забыть его? Знал ли он на самом деле, чего требует от меня? Я не только никогда не смогу забыть Пейтона Маклина, но и не хочу этого.

В конце концов я даже попыталась дозвониться до Шона, но итог был таким же отрезвляющим. Злость на это идиотское поведение немного облегчила боль в моем сердце. Но когда вечером я направилась в мотель, чтобы поговорить с Пейтоном, уборщица, которая кружила по опустевшей комнате, безучастно сообщила мне, что гости выехали. В этот момент я больше не могла сдерживать слезы. Поток слез хлынул по моему лицу, и мне пришлось использовать рукав как носовой платок.

Я побежала. Город вокруг меня, казалось, изменился навсегда. От разноцветных рекламных щитов и отблесков фар проезжающих машин болела голова. Шум моторов и вой сирен «Скорой помощи» преследовали меня, даже когда я свернула с шоссе 113 на более тихую Кингс-Хайвей. Я не могла вернуться домой. В свою комнату, где совсем недавно я была так счастлива с Пейтоном. Поэтому побежала дальше к озеру Сильверлейк и села в высокой прибрежной траве.

Лето закончилось, земля остыла, и джинсы быстро стали влажными. Несмотря на это, я сняла обувь и носки, подвернула штанины и опустила ноги в воду.

Пронизывающий холод заставил мои мысли проясниться. Я вспомнила первую прогулку с Пейтоном у памятника Гленфиннан, когда мы босиком брели по ледяной реке.

Этот день во время обмена учениками в Шотландии был неописуемо прекрасен и стал началом чего-то особенного.

Я просто не могла поверить, что Пейтон собирался этим письмом все перечеркнуть. За этим должно было скрываться что-то большее. В конце концов, весь день он вел себя очень странно и после ухода Шона был глубоко погружен в раздумья.

Я вытащила ноги из воды. Кончики пальцев слегка покалывало, и я почувствовала себя немного лучше. Мне не хотелось верить, что Пейтон больше меня не любит. Всему этому должно быть объяснение, и я его найду.

С тяжелым, но полным мужества сердцем я вернулась домой и набрала номер единственного человека, который мог знать больше – моей двоюродной сестры Эшли Грин.

Я глубоко вздохнула, заплела свои темные волосы в свободную косу и осторожно пошевелила лодыжкой. К счастью, она уже почти не болела. Я пошла обратно, на этот раз гораздо осторожнее. Именно Эшли привела меня сюда. Так что если все это было не очень хорошей идеей, то, по крайней мере, она приняла в этом участие. Потому что сама я, со своим разбитым сердцем, полным гнева, не смогла бы сесть в самолет до Шотландии.

Когда Эшли рассказала мне, что Шон отменил свой визит к ней, объяснив это тем, что Пейтон срочно в нем нуждается и что ему срочно нужно вернуться в Шотландию, мои подозрения, что наше «расставание» было лишь предлогом, подтвердились. И то, что со мной никто не хотел это обсуждать, лишь усиливало плохое предчувствие.

Я беспокоилась за Пейтона, потому что в последнее время ему было очень плохо, хоть он и пытался скрывать это от меня. Это беспокойство и заставило меня приехать сюда – как всегда, импульсивно, без раздумий о последствиях. В конце концов я просто убедила себя, что найду их обоих здесь, мы все проясним и снова сможем быть вместе с Пейтоном.

Но теперь я ходила вокруг замка, который был явно заброшен, и никаких следов присутствия здесь двух шотландцев не наблюдалось.

Я как раз зашла за угол, когда послышался шум мотора. С моим везением это явно какие-нибудь убийцы-психопаты. Я осторожно подошла к воротам, чтобы посмотреть, кто это.

Мое облегчение от того, что я увидела белый внедорожник Пейтона, внезапно сменилось неуверенностью. Что, если он действительно больше меня не любит? Неужели, несмотря на мою надежду на «жили долго и счастливо», он больше не хочет меня видеть? Может, он уже давно забыл меня, что советовал сделать и мне.

Решительно отбросив все сомнения, я посмотрела в сторону Шона и Пейтона.

Водительская дверь открылась, и я не могла отвести взгляд. Как мог этот шотландец так глубоко залезть мне под кожу? Я не видела его всего несколько дней, и при одном взгляде на него мое сердце забилось где-то в горле. И я готова поклясться, что помимо удивления от моего появления на его лице коротко промелькнула радость.

Но когда он подошел ко мне, от радости не осталось и следа. Наоборот, он выглядел взбешенным.

Но ведь это у меня были все основания злиться!

Прежде чем он мог нависнуть надо мной и запугать меня своими размерами, я скрестила руки на груди и вызывающе посмотрела на него.

Тем временем из машины вышел Шон и выжидательно прислонился к пассажирской двери.

– Daingead, Сэм? Что ты здесь делаешь? – спросил Пейтон, слегка оттолкнув меня локтем от машины. Бросив на брата быстрый взгляд через плечо, он отступил на шаг назад.

Больше всего мне хотелось обхватить его руками, но он держался так отстраненно, что я пожалела, что вообще села в тот самолет.

– Что я здесь делаю? А как это, по-твоему, выглядит? Ты сбежал, не сказав мне ни слова! – воскликнула я. Все мои переживания о том, хочет ли он вообще меня видеть, любит ли он меня и мое беспокойство о его здоровье вырвались, и я занесла руку, чтобы ударить его.

Но, прежде чем кулаки достигли цели, он перехватил их. Я вырвалась и гневно сверкнула глазами. Не так я представляла себе нашу встречу.

– Я написал тебе письмо, – бесстрастно сказал Пейтон, по-прежнему не глядя мне в глаза.