Страница 10 из 20
– Как вы воспринимаете переход из католического в греческо-православный мир? – поинтересовался миланский губернатор у Герберштейна, сидевшего теперь рядом с ним. Советник посольства был как раз занят тем, что инспектировал пограничные сооружения и дорожные укрепления, и был погружен в свои записи. Его наметанный глаз отмечал каждую деталь на краю дороги, порой отрезок пути был даже покрыт щебенкой. Опытный полководец, Гонзага наблюдал за работой молодого спутника и наконец спросил, что тот думает о целях Великого князя – хочет ли он лишь восстановить торговый маршрут в Европу или все же вынашивает стратегические военные планы, расширяя дорогу.
Какое-то время они молча наслаждались поездкой, а потом Гонзага потребовал рассказать ему подробнее о личности царя. Герберштейн основательно подготовился к этому вопросу, тем более что он родился в России, когда его отец служил там германским послом.
– Иван жестокий и властолюбивый параноик. До того как в семнадцать лет он водрузил себе на голову царскую корону, он считался безвольным орудием в руках различных боярских родов в Кремле. Его отец, великий князь Василий III, умер вскоре после его появления на свет. Потом правила его мать как опекунша юного наследника, однако была отравлена соперничавшими боярами. Свое отрочество будущий царь провел в окружении политических интриг. В тринадцать лет он неожиданно проявил характер. Натравив на своего двоюродного деда охотничьих псов, растерзавших его, он таким образом завоевал необходимый авторитет.
Гонзага опустил глаза. Такие инциденты случались и в европейских правящих домах. Герберштейн рассказывал дальше:
– Иван одержим дьяволом. В детстве он развлекался тем, что сбрасывал живых животных с кремлевской стены и наблюдал за их смертельными муками. Подростком он галопом скакал верхом в сопровождении своей свиты по московским переулочкам и растаптывал каждого, кто оказывался на его пути. Депутатам из Тверской губернии, которые передали ему прошение, он в приступе ярости поджег бороды.
Гонзага сердито нахмурил лоб. Такие рассказы основывались на стереотипах западных наблюдателей, с которыми несправедливо обошлись в Москве. При дворе императора Карла V существовали другие свидетельства. Доходили слухи о реформаторском пыле молодого царя, о создании независимого судопроизводства – не зависимого от того или иного помещика. Расхваливали также военное искусство Ивана, продемонстрированное им в борьбе с крымскими татарами. Да, он был вспыльчив и не переносил любую критику. Однако ему удавалось производить впечатление на собеседников своей образованностью и завоевывать доверие людей.
После резкой реакции своего повелителя Герберштейн поспешил дополнить портрет русского правителя позитивными чертами. Он посоветовал, о чем лучше заговорить с царем, чтобы польстить ему.
– Иван – один из самых образованных правителей в Европе, говорит на многих языках, читает и неутомимо собирает античные и новые книги. Едва ли найдется кто-нибудь более сведущий в религиозных вопросах, чем он. Царь сам сочиняет музыку к церковным песнопениям, играет на музыкальных инструментах, не пропускает ни одного богослужения, собственноручно проектирует строительные планы, импонирующие даже ведущим итальянским архитекторам, коих он пачками приглашает в Москву. В его лице вы найдете просвещенного современника, – пообещал дипломат.
Гонзага любовался бесконечной березовой рощей, мимо которой они проезжали. Сбившись с пути, в этой белой чащобе можно было легко заблудиться. Он взял на заметку, что западная часть страны была малонаселенной. Но по отдельно разбросанным усадьбам с господскими домами и изукрашенными церквами нельзя было не заметить, что благополучие и бедствия крестьян сильно зависели от местного помещика. Гонзага жестом приказал барону уступить свое место в карете следующему сопровождающему.
Бунтшу, известный дворцовый зодчий из Бранденбурга, примкнул к путешественникам лишь в Потсдаме. Ему объяснили, что в Москве понадобится не его зодческое искусство, а его познания в области полезных ископаемых в Европе. Бунтшу руководил обществом по разработке природных ресурсов в Миттельмарке и соляного рудника в Белице. Он поставлял сырьевой материал для чеканки монет в империи Габсбургов. Гонзага предчувствовал, что посвящение этого человека в цели посольства потребует больше времени. От этого слегка ветреного дипломата в качестве свидетеля он бы охотно отказался, но его экспертиза была для посольства неотъемлемой составляющей. В Габсбургской многонациональной империи даже сам император подчас не знал, какие личные интересы преследуют его самые высокопоставленные чиновники.
Как и Андреэ, Бунтшу объявил себя протестантом, однако ортодоксальному католику Гонзаге и в этот раз пришлось поступиться личными предубеждениями ради миссии. Русская православная церковь враждовала с папой римским, а не с Лютером. Быть может, русские с большим доверием отнесутся к протестантам в его посольстве. Поскольку Бунтшу не говорил по-французски, мужчины перешли на немецкий.
Гонзага начал издалека, Бунтшу сосредоточенно внимал ему:
– Мы живем в беспокойные времена, наш мир становится все больше и больше. Полвека тому назад Колумб открыл для Португалии Американский континент, а немного позже Васко да Гама – морской путь в Индию. Контроль над океанами и новыми морскими путями, торговля товарами Нового Света – все это изменяет соотношение сил между европейскими государями. В особенности наступают атлантические соседи. История христианского мира – всего лишь малая часть гораздо большего целого. Сегодня на планете живут 460 миллионов людей, из них только 84 миллиона – в Европе. И тем не менее мы – благодаря своей прогрессивности – завоюем остальной мир.
Бунтшу удивился про себя, откуда Гонзага взял такие цифры. Может, дело в том, что полководец якобы стоял во главе бывшего ордена тамплиеров, как нашептал ему на ухо кто-то из посланников? Но инквизиция вроде уничтожила этот орден двести пятьдесят лет тому назад. Существовала ли все еще эта овеянная мифами институция как некое тайное мировое правительство? И Гонзага дергал за нитки, когда речь в империи заходила о тайном знании? Во всяком случае, у него были контакты с Францией – страной, с которой Карл V соперничал за господствующее положение на континенте. Бунтшу нисколько не сомневался, что и французы проникли в посольство.
Гонзага объяснил бранденбуржцу, почему хотел поговорить с ним наедине:
– В то время как испанские конкистадоры эксплуатировали Южную Америку, английские мореплаватели искали морской путь в далекую, сказочно богатую страну Китай. Они хотели узнать, как можно попасть через ледяное Северное Полярное море в Азию. И надо же: ровно год назад англичанин Ричард Чанселлор действительно открыл северо-восточный проход по Белому морю. Он высадился в Архангельске, на самом северном берегу в Полярном море, на земле Великого Московского княжества.
Бунтшу не смог удержаться от насмешливого замечания:
– В то время как индейские туземцы почитали завоевателя Колумба как божество, русские пограничные воины встретили Чанселлора, наверное, куда менее почтительно. Скорее как шпиона, видимо?
– Местный губернатор незамедлительно доложил царю, после чего Иван пригласил иноземных пришельцев к себе в Москву, – невозмутимо продолжил Гонзага. Он процитировал сообщения германского посланника в Москве, где тот отчитывался, как англичане на своем торговом судне проникли внутрь страны и заново открыли старые речные пути сообщения, использовавшиеся викингами полтысячелетия тому назад для сношений с греческой Византией. В будущем уже не надо будет отправлять на Восток караваны по древнему Шелковому пути. Судоходному сообщению принадлежит будущее.
Немного завистливо прозвучали описания торжественных банкетов, которые молодой царь дал в честь английских купцов. Похоже, Москве наконец удалась долгожданная кооперация с Европой. Иван делал все, чтобы ублажить гостей. Однако немецкие шпионы в Кремле докладывали и совсем чудовищные вещи: в будущем Иван позволил англичанам свободную торговлю на всей русской территории! Тем самым они обеспечили себе превосходство над другими европейскими державами в торговле с Китаем, Персией, Средней Азией, Индией, где они могли строить свои шелковые и чайные мануфактуры и куда они теперь могли попадать непосредственно через русские территории.