Страница 25 из 31
В то же время, когда социальный инженер верит, что он обнаружил в социальном процессе противоречие или рассогласованность, и «научно» обосновывает или рекомендует меры приказного характера, включающие институциональное принуждение или агрессию, дабы устранить рассогласованность, он совершает еще четыре ошибки: 1) он не понимает, что, скорее всего, его «наблюдения», относящиеся к обнаруженной им социальной проблеме, ошибочны, потому что он не в состоянии собрать всю существенную практическую информацию;
2) он пренебрегает тем, что если эта рассогласованность действительно существует, то чрезвычайно вероятно, что какие-либо стихийные предпринимательские процессы уже начали действовать и устранят ее гораздо быстрее и с большим успехом, чем предложенные им приказные меры; 3) он не понимает, что если к его рекомендации прислушаются и социальный «ремонт» будет проведен с помощью принуждения, то, по всей вероятности, это типичное проявление социализма остановит, прервет или сделает невозможным тот необходимый предпринимательский процесс, в ходе которого рассогласованность могла бы быть обнаружена и устранена, и, следовательно, вместо того, чтобы решить проблему, приказ, основанный на рекомендациях социальной инженерии, еще больше осложнит ее и сделает неустранимой; 4) интеллектуал-социалист в особенности склонен пренебрегать тем, что его поведение изменит весь каркас человеческой деятельности и предпринимательства, извратит их, сделает избыточными, и, как мы уже видели, направит их энергию на несвойственную им активность (на коррупцию, покупку привилегий у правительства, теневую экономику и т. п.)[134]. Наконец, следует сказать, что социальная инженерия основана на распространенном в экономической науке и социологии некорректном методологическом подходе, который обращает внимание исключительно на конечные состояния равновесия и зависит от самонадеянного предположения о том, что вся необходимая информация дана ученому и доступна ему; этот подход и соответствующая ему презумпция буквально насквозь пропитывают большую часть современной экономической аналитики, полностью обессмысливая ее[135].
Другие типы социализма (христианский, или солидарный, синдикалистский и т. п.)
Социализм, основанный на христианстве, или «солидарности», возникает тогда, когда конкретные результаты социального процесса оцениваются как неблагоприятные с «моральной» точки зрения и имеет место оправдание применения систематического институционального принуждения во имя того, чтобы исправить эти «несправедливости». В этом смысле основанный на «святом принуждении» христианский социализм не отличается от других проанализированных нами ранее типов социализма, и мы упоминаем его отдельно только из-за особых, более или менее религиозных оснований, которыми люди его оправдывают. Кроме того, христианский социализм обычно демонстрирует полное отсутствие знания и понимания того, как функционируют социальные процессы, движимые предпринимательством. В формулируемых им моральных суждениях господствует неопределенное представление о «солидарности» по отношению к ближнему или собрату; однако оно не сопровождается пониманием того, что социальный процесс человеческого взаимодействия делает достижения цивилизации доступными не только для «ближних», но и для дальних и незнакомых. И это происходит стихийно, посредством процесса, в ходе которого разные люди, преследуя каждый свои собственные цели, сотрудничают друг с другом, несмотря на то, что они незнакомы. Наконец, христианские социалисты не считают принуждение морально недопустимым, если оно направлено на достижение высших моральных целей. Тем не менее систематическое принуждение, даже «святое», все равно остается античеловеческим и в силу этого является социализмом со всеми его характерными теоретическими последствиями, которые мы уже описывали[136].
Синдикалистский социализм – еще одна разновидность социализма; его сторонники пытаются с помощью систематического институционального принуждения создать общество, в котором рабочие напрямую владеют средствами производства. Эта разновидность, которую иногда называют социализмом самоуправления, все равно является социализмом в той мере, в какой опирается на массовое и систематическое использование принуждения и, таким образом, она воспроизводит все особенности и последствия социализма, которые мы уже рассматривали в этой главе. Однако синдикалистский социализм также порождает особые формы нарушения координации, несвойственные другим типам социализма, особенно если он не ограничивается простым перераспределением богатства, а задуман как стабильная экономическая и социальная система. Теоретики подробно проанализировали его типичные отличительные особенности и сделанные ими теоретические выводы были полностью подтверждены конкретными историческими примерами, скажем, Югославией, где была предпринята попытка осуществить синдикалистский социализм на практике[137].
8. Критика других определений социализма
Традиционное определение и процесс выработки нового определения
Социализм традиционно определяли как систему социального устройства, основанную на государственной собственности на средства производства[138]. По историческим и политическим причинам это значение, которое на практике совпадает с данным нами чуть ранее определением «реального социализма», господствовало в течение длительного времени. Именно это определение Мизес использовал в 1922 г. в своем критическом трактате о социализме[139]; позже и он сам, и другие его последователи использовали его в качестве отправной точки в ходе спора о невозможности экономического расчета при социализме, который у нас будет возможность тщательно изучить в следующих главах.
Однако традиционное определение социализма с самого начала было явно неудовлетворительным. Во-первых, оно носило очевидно статический характер, так как было сформулировано в терминах существования (или несуществования) конкретного правового института (прав собственности) в связи с конкретной экономической категорией (средствами производства). Использование этого определения требовало предварительного объяснения того, что такое права собственности, и связанных с этим экономических последствий. Кроме того, в ходе спора о невозможности социализма выяснилось, что его участникам было довольно сложно понимать друг друга именно из-за того, что они вкладывали разный смысл в понятие прав собственности. Наконец, под традиционное определение не подпадали интервенционизм и экономическое регулирование, которые, хотя и не требуют полной национализации средств производства, также порождают в качественном отношении аналогичный эффект нарушения координации. По всем этим причинам представлялось весьма разумным продолжение поисков такого определения социализма, чтобы оно описывало самую суть этого явления, было свободно, насколько это возможно, от понятий, которые легко ошибочно истолковать, а также, подобно процессам, к которым оно относится, носило бы явно выраженный динамический характер.
Одним из самых важных следствий спора о невозможности экономического расчета при социализме стало создание и развитие экономистами австрийской школы (Мизесом, Хайеком, и в особенности Кирцнером) теории предпринимательства, которая раскрыла роль предпринимательства как ведущей творческой силы, стоящей за всеми социальными процессами. Направление, в котором следовало искать действительно научное определение социализма, было окончательно определено открытием, что врожденная способность человека к предпринимательству, выраженная в его личной творческой деятельности, это именно то, что делает возможной жизнь в обществе, так как она выявляет случаи социальной рассогласованности и приводит к созданию и передаче информации, которая необходима для каждого человека, чтобы научиться приспосабливать свое поведение к поведению других людей.
134
На эти четыре ошибки, которые совершают социальные инженеры, советущие, на псевдонаучных основаниях, применять принуждение, обратил внимание Израэль Кирцнер. См.: Israel M. Kirzner, “The Perils of Regulation: A Market Process Approach” in Discovery and the Capitalist Process, 136–145.
135
Norman P. Barry, The Invisible Hand in Economics and Politics. A Study in the Two Confl icting Explanations of Society: End-States and Processes (London: Institute of Economic Affairs, 1988). В следующих главах у нас будет возможность увидеть, как теоретики-сциентисты с их фиксацией на равновесии не сумели понять доводы Мизеса о невозможности экономического расчета в социалистической экономике. Мы также рассмотрим один из самых существенных побочных результатов этой полемики, а именно то, что она обнажила методологическую непоследовательность современного экономического анализа, основанного на равновесии.
136
Особенно важный источник по христианскому социализму – это книга Religion, Economics and Social Thoughts, ed. Walter Block and Irving Hexham (Vancouver, Canada: Fraser Institute, 1989). См. также: Mises, Socialism, 223–226 [Мизес. Социализм. С. 163–166].
137
См. о синдикалистском социализме как таковом и о попытке реализовать его в Югославии: Svetozar Pejovich, “The Case of Self-Management in Yugoslavia” in Socialism: Institutional, Philosophical and Economic Issues (Dordrecht: Kluwer Academic Publishers, 1987), 239–249 (включая ссылки на источники). См. также: E. Furubotn and S. Pejovich, “Property Rights, Economic Decentralization, and the Evolution of the Yugoslavian Firm, Journal of Law and Economics no. 16 (1973): 275–302.
138
Действительно, Словарь Королевской Академии испанского языка определяет социализм именно «как систему социального и экономического устройства, основанную на коллективной, государственной собственности и управлении средствами производства» [el sistema de organización social y económica basado en la propiedad y administración colectiva y estatal de los medios de producción].
139
Мизес утверждает: «Суть социализма в следующем: все средства производства находятся в исключительном распоряжении организованного общества. Это, и только это, является социализмом. Все остальные определения вводят в заблуждение» (Ludwig von Mises, Socialism, 211 [Мизес. Социализм. С. 155]). По причинам, изложенным в тексте, мы полагаем, что Мизес ошибался, делая столь категорическое утверждение.