Страница 6 из 19
Бригада пересиживала авианалеты в подвалах, где нашлось место не только для людей, но даже для бронетехники. Просторный подземный этаж торгового комплекса вместил их всех. Ночами, выбираясь подобно кротам на поверхность земли, они снова и снова не узнавали местности. Уставленная железобетонными коробками, слегка покатая степь постепенно превращалась в ровную, устланную толстым слоем вонючего щебня пустыню. Шурали скучал. Он устал слушать вой авиационных двигателей и смотреть, как ручейки пылевидного рыжего грунта сочатся по стенам их убежища и стекают в щели перекрытий. Продолжительное сидение под плоским бетонным сводом, с каждым новым налётом казавшимся всё менее надёжным, действовало губительнее разрывных осколочных снарядов. Разноплемённое воинство постепенно погружалось в пучину групповой паранойи. Отхожих мест в подвале не было и бойцы бегали гадить в прилегающие к помещению коридоры. Помещение подвала постепенно наполнялась навязчивыми запахами прогорклой мочи и фекалий. Время от времени возникали спонтанные перестрелки. Пули рикошетили от бетонных стен, но Шурали быстро привык к беснованию убийственного железа. Вместе с Ибрагимом Абдулой они прятались под днищами бронетехники. Оттуда они любовались фонтанами разноцветных искр, которые выбивали из бетонного покрытия пола рикошетившие от него пули. Приятный голос Фархата ласкал их исстрадавшиеся от непрестанной пальбы уши. Фархат – ближайший друг и помощник Затычки – неустанно декламировал хадисы имама Абу Дауда[9]. Голос его не дрожал и не пресекался даже в тех случаях, когда молодые йеменцы открывали огонь по рассвирепевшим от страха выходцами из провинции Керманшах[10]. Так продолжалось до тех пор, пока Затычка не приказал канадцам разоружить йеменскую молодёжь. Бритые жители заморских стран без труда справились с бородатыми сыновьями башмачников и декхан. Двое молодцов при этом получили серьёзные раны. Их перевязали, вкололи антибиотики и обезболивающее, оттащили в дальний угол помещения и попытались забыть. Затычка распорядился поить и перевязывать их. Вскоре у обоих воспалились раны, они принялись стонать и метаться. Видимо, обоим требовалась операция, но никто из подчинённых Затычки ничего не предпринимал для их спасения. Сам же командир был озабочен только связью с внешним миром. В подвале торгового центра неплохо функционировал интернет. Уединившись за спиной наложниц и охранников из числа Гурани[11], вел с кем-то весьма оживленные переговоры с использованием скайпа и электронной почты.
Люди племени Гурани, повинуясь уговорам Затычки, разоружились добровольно. Весь наличный боекомплект сложили возле машины Джина. За этой немалой кучей днём и ночью надзирали часовые из числа европейцев и канадцев. Фархат же продолжал свои проповеди, которые с каждым новым налётом становились всё продолжительней.
Скоро Шурали надоело слушать бормотание Фархата. Он устал рассматривать стыки бетонных плит низкого потолка. И если полная, не загаженная грохотом и пальбой тишина казалась сейчас недостижимой мечтой, то открытое небо виделось вполне доступной целью. Его стремление выбраться под небо совпадало с потребностями Затычки – разведка так же необходима бригаде, как вода, пища и боекомплект. В перерывах между налётами Шурали, сопровождаемый Ибрагимом Абдулой, бродил по поверхности земли в поисках свежей воронки. Они укладывались на дно зловонной ямы. Рты и носы прикрывали влажными полами арафаток и так лежали на спинах, подолгу прислушиваясь к нарастающему вою авиационных двигателей. Бомбы вываливались из животов больших белых самолетов. Летучие твари проносились слишком высоко и были слишком быстры. Их не удалось бы подбить ни из противотанкового ружья, ни из зенитной пушки, да они и не пытались. Ибрагим Абдула называл бомбардировщики «серебряными ангелами прогнивших христиан». Он ненавидел их и неустанно проклинал. Только проклятия его заглушал грохот бомбовых разрывов. Оттого они, по-видимому, и не достигали ушей Аллаха. Они смеялись, когда земля содрогалась, принимая на грудь тяжелые бомбы. Они плакали, когда с наступлением ночи приходилось возвращаться в подземное убежище. Яд бездействия струился по их жилам, постепенно замещая собой живую кровь. Шурали плохо спал, но, оставаясь почти безоружным, опасался ночевать вне убежища. В его обойме осталось только три патрона – всё, что удалось утаить от реквизиции Затычки и Фархата. Было, конечно, и холодное оружие – нож в добротных кожаных ножнах он прятал под нательной футболкой. Ибрагим Абдула оказался более запасливым – полностью снаряженный автоматный рожок он припрятал между гусеницей БМП и направляющей. Если с наступлением света бомбежки не случалось, они ковырялись в пыльном щебне, распугивая одичавших животных. Минуло не менее недели, но Шурали никак не удавалось выяснить название местности, в которой они находились. Среди руин не сохранилось ни одного дорожного знака или указателя. Сколько он ни рылся в вонючем щебне, никак не мог отыскать таблички с названием улиц.
Через неделю, когда кончились запасы провизии, а чтение хадисов имама Абу Дауда никак не могло утолить голод, но, напротив, распаляло излишние страсти, Затычка задумался о смене места дислокации. Его подначивали и христиане. Эти, по обыкновению, требовали денег.
– Видимо, эти люди собирались жить вечно, – ворчал Ибрагим Абдула. – На что им деньги?
Развязку приблизил очередной налёт. Его следствием явилось разрушение линии электропередач. В тот же день в мёртвый район перестала подаваться вода. Подбородки и щеки христиан начали обрастать волосами, что значительно увеличило их гнев. Затычка потерял связь с резидентом ан-Нусры в Халебе. Раненные йеменцы перестали вопить. Их тела пожирала горячка. Запах гниющий плоти, мочи и фекалий расползался по убежищу. Всё эти обстоятельства подтолкнули командира к принятию решения о смене места дислокации. Дождавшись затишья, они с немалым трудом разгребли выезд из подвала. Технику выводили осторожно, тревожно всматриваясь в пропыленные небеса. Прощаясь с опостылевшим убежищем, Шурали собственным глазами видел, как Фархат дорезал раненных. Они покинули подвал, оставив тела умерших мучительной смертью йеменцев без должного упокоения.
Затычка сидел на броне. Он подсвечивал схему городских улиц фонариком мобильного телефона. Шурали достал из кармана свой «Нокиа». В этом районе сигнал сети был довольно сильный, но кому позвонишь из такого места? В Сирии у Шурали ни знакомых, ни родни – все, кого он знает, сидят сейчас на броне, но ещё большее число его знакомцев похоронены без вести в каменистой степи между землями курдов и Халебом. Шурали попытался выйти в интернет. Твиттер загрузился быстро, но читать было трудно. Броня подпрыгивала на ухабах. Совершая повороты, водитель совсем не заботился о комфорте пассажиров, которым приходилось хвататься за выступающие части брони и друг за друга, чтобы не свалиться.
Халеб умирал. Среди руин тут и там можно было разглядеть запыленные и обгоревшие останки чьего-то благополучия: чугунную ванну, искореженное фортепиано, лоскутья ковров, части деревянной мебели, потрескавшиеся рамы и зеркала. Обезображенный тяжелыми снарядами, обожженный «адским огнём», город встречал своих завоевателей оранжевыми цветами уличных костров, вонью горелого пластика и непрекращающейся канонадой. Они слышали уханье минных разрывов, треск очередей, грохот разрывов «адского огня», шелест щебня под гусеницами брони. Разгуливая по разрушенным кварталам, война стенала и бранилась на все голоса. Какофония спонтанных стычек утихала лишь глубокой ночью, и то ненадолго. Пять дней они скитались по лабиринтам Халеба, разрушающим своими хитросплетениями все представления о школьной геометрии. Они видели относительно свежие кварталы Старого города. Стены домов там были плотно изрисованы сирийской государственной символикой. Видимо, местное население всё ещё желало демонстрировать верность Сирии. Да и линию фронта надо же как-то обозначить. Черные знамена повстанческих бригад перемежались трехцветными полотнищами Сирийской республики. Как тут понять, где свои, где чужие? Да и стоило ли разбираться в таких ничтожных мелочах там, где все воюют со всеми?
9
Абу ́ Дау́д Сулейма́н ибн аль-Аш́ ’ас ас-Сиджистан́ и известный как Абу ́ Дауд́, автор сборника хадисов «Сунан Абу Дауд».
10
Область на западе Ирана.
11
Одно из курдских племен.