Похищение Европы

– Я спасу тебя, – заверил мальчика Шурали. – Моё тело давно не мыто, но помыслы относительно чисты.

Подхватив ребенка, он вернулся в подвал. Вода из трубы всё еще сочилась. Мальчишка вырвался из его рук, подбежал к трубе. Забавно разинув рот, он подставил язык под тонкую струйку. Шура-ли достал из рюкзака бритвенный прибор, навел в ванночке пены и принялся за дело. Бритьё причиняло неизъяснимые страдания, но теперь у него появился шанс! Ребенок! Он спасет их обоих.

Кто-то бродил возле входа в подвал. Трое, пятеро человек? Битый кирпич отчаянно скрипел под их подошвами. Лязгал металл. Может быть, это Мераб вернулся за ним? Он ведь обещал матери, что спасет его, и Ияри знал – Мераб сдержит слово. – Как тебя зовут, мальчик? – спросил его Чужой человек.

Ах, как невежливо! Сначала ему следовало бы представиться самому. Но убийцам неведомы хорошие манеры. Вот он бреет бороду, вот проверяет количество патронов в рожке своего автомата. Древний царь с талисмана Ияри постарался на славу. Это он заставил Чужого человека оставить гранаты возле трупа Матери…

Вспомнив о Матери, Ияри снова заплакал в голос. Чужой человек принялся трясти его и закрывать рот грязной ладонью. Пришлось укусить его, и это помогло. Ияри не увидел в глазах чужого человека ни обиды, ни ярости, ни досады на его поведение. Чужак жалел его и умолял молчать.

– Иначе мне придётся связать тебя и заклеить рот скотчем, – предупредил он. – Или хуже того.

Он указал рукой на свой туго набитый рюкзак.

– Там у меня есть медикаменты. В том числе сильное успокоительное средство. Я сделаю тебе инъекцию. Укол. И тогда ты не сможешь больше ни рыдать, ни кусаться. Ты боишься уколов?

Ияри кивнул.

– Так-то! А теперь скажи мне: ты совсем один? Все твои погибли или остался кто-то ещё? Кто-нибудь будет тебя искать?

Царь Царей, изображенный на его амулете, честно предупредил его обо всем. Он поведал не только о скорой гибели Матери и сестер, но и обнадёжил. Царь Царей рассказал, что Ияри получит помощь из рук чужих, рожденных вдали от Алеппо, людей. Ияри не поверил тогда страшному сновидению, но вот перед ним первый из спасителей. Царь Царей называл его воинственным дервишем – Марабутом. Ияри жмурился на яркий прямоугольник солнечного света – дверь в подвал была сорвана с петель и унесена взрывной волной. Звуки улицы и солнечный свет беспрепятственно проникали в их убежище. Крысам дневной свет не нравился и они разбегались по тёмным углам.

– Меня зовут Шурали, – сказал чужак. – А тебя?

Так и есть, это он! Ияри не смог ответить своему спасителю. Тогда Марабут повторил свой вопрос на нескольких неизвестных Ияри языках. Отчаявшись получить ответ, он стал рассказывать о себе на арабском языке. Марабут был чрезвычайно умён и неплохо образован, несмотря на скромное, казалось бы, происхождение. Именно так и описывал его бородатый царь. Рассказывая, Марабут не забывал заниматься уничтожением своей бороды. Он, по-видимому, хотел теперь притвориться светским человеком. И это правильно. И это хорошо. Ияри также считал неуместным демонстрировать набожность напуганным войной, голодным и озлобленным людям. Сейчас они на время забыли об Аллахе. Но ничего! Они вспомнят! Чуть позже непременно вспомнят. Ияри утолил жажду, голода он не испытывал и хотел бы ответить своему спасителю такими же добрыми, полными участия словами, но язык отказывался повиноваться ему. Отказывался произносить даже имя Всевышнего. Стараясь побороть досаду, Ияри внимательно слушал Марабута.

– Нам с тобой предстоит трудный путь, – проговорил тот, вытирая лицо невообразимо грязной арафаткой.

Хоть бы он догадался выкинуть эту ужасную тряпку! Но как сказать ему об этом? Словно услышав его мысли, Марабут скомкал арафатку и забросил её в темнейший из углов подвала, туда, где попискивая копошились крысы.

Шаги на улице сделались слышнее. Кто-то направлялся ко входу в подвал. Марабут забеспокоился, схватил автомат, снял оружие с предохранителя. Ияри хотел попросить его не стрелять, но у него получалось лишь беззвучно открывать и закрывать рот. Так делает извлечённая из воды, засыпающая рыба. Тогда Ияри ухватился за ствол автомата. Марабут испугался. Хотя вообще-то, воинствующих дервишей принято считать очень смелыми людьми. От страха он толкнул Ияри и тот, отлетев к стене, сильно ударился спиной о водопроводную трубу. Светлый прямоугольник двери на улицу померк. Звуки шагов утихли. Ияри погрузился в небытие. И тогда бородатый Царь снова явился ему с наказом не бояться Марабута, но повиноваться ему, потому что именно этот человек дарует Ияри новую семью взамен погибшей. Ияри снова плакал, вспоминая мать, сестер и потерянного отца. Он просил Царя царей вернуть его к Варде, но тот только печально качал головой, и длинная борода его шуршала по шелку богатых одеяний.

Ияри очнулся скоро. Его вернул к жизни грозный окрик Марабута: – Стой! Иначе я убью тебя!

– Я миротворец. Не солдат, – отвечал Марабуту знакомый голос. – Мы попали под минный обстрел. Мои знакомые погибли все. Мы собираем трупы. Всех нашли. Только одного нет. Мальчика. Хорошенький такой. На вид ему семь лет. Вы не видели? Я волнуюсь – его нет ни среди живых, ни среди мёртвых. Такая жалось! Вся семья погибла! Ияри потёр глаза и уставился на яркий прямоугольник двери. По лесенке со света в темень спускался Мераб. Его крошечная фигурка была хорошо видна и Ияри, и Марабуту. Но ослеплённый светом дня, спускаясь в темноту подвала, Мераб вовсе не видел их.

– Не стреляйте! – повторил Мераб. – Я ищу мальчика. Ияри Зераббабель. Так его зовут. Семь лет.

Ияри хотелось закричать, сообщить ему, что он здесь и нашел, наконец, своего спасителя, но язык снова отказался повиноваться ему.

– Я должен проводить мальчика в Идлиб к его родне, – настаивал Мераб.

Он уже достиг нижней ступеньки и теперь, когда его глаза привыкли к полумраку подвала, наконец увидел Ияри.

– Вот он!

– Мне тоже надо в Идлиб, – проговорил Марабут. – Я готов сопровождать вас.

– Но…

Марабут поднял автомат и направил его на Мераба. Тот беспомощно замахал руками. Ияри кинулся к Марабуту, обнял его за талию, уткнулся лицом в подол рубахи. От Марабута пахло порохом и мертвечиной, но Ияри это не смутило. Он успел обвыкнуться с вонью войны. Но раз отец завещал его заботам бородатого царя, а тот велит повиноваться Марабуту – так и быть по сему.

– Видишь, миротворец, – проговорил Марабут. – Ребенок высоко ценит мужество своего спасителя. Веди же нас в Идлиб!

Часть 2

Болгарский лес

Наташа дописала письмо, нажала на значок дискеты. Теперь надо отправить описание нового проекта адресату. Наташа на всякий случай заглянула в нижний угол монитора. Часы привычно отображали дату и время: двадцатое мая, девятнадцать часов сорок минут. Наташа зашла в почту. Нашла последнее письмо от Игоря, открыла, нажала на «Ответить». Надо бы обратиться поласковей. Наташа знала: адресат завтра утром отбывает с женой на отдых. А на отдыхе этот фрукт электронную корреспонденцию не читает. Шутка ли – профессор искусствоведения! Значит, надо чтобы он прочитал её письмо до отъезда. На сочинение письма ушло не более семи минут – сегодня она не слишком устала. «Очень прошу, по возможности, ответить на моё письмо сегодня же. Мне крайне важно знать твоё мнение». – Так она закончила письмо. На загрузку файлов потребовалось больше времени – связь на этом берегу Несебра не всегда стабильна. Наташа нажала на «Отправить» и её весточка упорхнула в эфир виртуальной вселенной.

Наташа отправилась во двор. Ритуал «последней сигареты» ничто не могло отменить. Оба телефона она захватила с собой: смартфон и гаджет попроще, купленный за тысячу рублей в одном из московских ларьков. Именно в нём, пластмассовом простачке ещё функционировала московская симка – иссыхающая пуповинка, связывающая её с прошлой жизнью. Пока приходилось пользоваться обоими номерами – и местным, и московским. Но московский мобильник трещал всё реже. Круг общения менялся, Наташа постепенно врастала в новую, квазиевропейскую жизнь. Здесь в семь вечера закрываются магазины. Здесь в выходные дни никому не придёт в голову выйти на работу. Здесь автомобильной пробкой называют небольшой затор на пятнадцать-двадцать минут. Наташа стала привыкать к неумолкающему голосу моря, шепоткам мелкой гальки и соленому бризу. Черное море – не океан, но всё же и оно, как любая большая вода, полно коварства и обаяния, оно неисчерпаемо и не способно надоесть. Если выйти на берег ночью, слева светится мириадами огней Солнечный берег. Он подобен Млечному пути. Пейзаж в любое время года подобен августовским ночным небесам в ясную погоду. Если долго смотреть, начинает казаться, будто солнечные лучи пробиваются через обветшалую ткань. Чудится, ещё миг – ткань порвется и на землю обрушится огненная лавина. Но мгновения бегут, слипаясь в минуты, и вниз, на глянец моря, ссыпается лишь мелкая, звездная пыль. Но ночное море! Оно суть черная дыра, которая способна поглотить сам бескрайний космос со всеми его галактиками.