Страница 4 из 10
Хартия вольностей, впервые провозглашенная 5 августа 1100 года Генрихом I, младшим сыном Вильгельма Завоевателя, с целью легитимизировать собственную власть над Англией в обход прав своего старшего брата Роберта Нормандского, обозначила суть института монархии как «точки сборки и соединения» двух частей «новоанглийского» общества. По сути своей, эта Хартия, основные положения которой впоследствии подкреплялись и расширялись (но далеко не всегда соблюдались) преемниками Генриха I, вплоть до принятия Великой Хартии вольностей Иоанном Безземельным в июне 1215 года, признавала право подданных (прежде всего, разумеется, – вассалов короля) на вооружённое сопротивление верховной власти в случае нарушения последней определённого и признанного «по закону» набора их прав и свобод, достаточно строго сформулированного для каждого уровня феодальной иерархической лестницы.
Важным оказалось и то обстоятельство, что рыцари из Англии (включая знаменитого короля Ричарда I Львиное Сердце, сына Генриха I и внука Вильгельма Завоевателя) играли важную роль в следующих, уже официальных, крестовых походах, провозглашённых католической церковью, – на Восток, мусульманский и православный, в ходе которых сформировались различные католические военно-монашеские (духовно-рыцарские) ордена: тамплиеры (храмовники), госпитальеры (иоанниты), орден Гроба Господня, Тевтонский орден и другие. Самую важную роль среди них в XII–XIII веках играл, несомненно, Орден Иерусалимского храма, более известный как орден тамплиеров, к доктрине и ритуалам которого ряд исследователей возводит происхождение такой параполитической структуры, как мировое масонство. Более того, выдвигаются гипотезы о том, что тамплиеры в Южной Франции имели тесные и вполне дружественные отношения с альбигойцами (катарами), поскольку доктрины и тех, и других испытали – хотя и разными путями – серьёзное влияние эзотерики ближневосточных гностических учений.
Как известно, рыцари-храмовники в течение двух столетий, вплоть до разгрома их ордена в 1307–1314 годах французским королём Филиппом IV, выполняли функции «банкиров всей Европы», заложив основы современного банковского дела. И, учитывая более чем странные обстоятельства этого разгрома, включая «пропавший флот» тамплиеров, вышедший из гавани Ла-Рошели 13 октября 1307 года, есть основания считать, что его истинной причиной стал некий критической силы конфликт внутри самого орденского руководства. Для разрешения которого одна сторона конфликта использовала заинтересованность Филиппа IV в обнулении его долгов и в захвате богатств тамплиеров, а после казни великого магистра ордена Жака де Моле и его сторонников смогла аккуратно «замести следы». Исполнителю Филиппу IV достались крохи, да и воспользоваться ими он, по большому счёту, не успел.
Похоже, победившая сторона просто «сменила вывеску» – это привычная практика «умышленных» банкротств – и продолжила свою деятельность в средиземноморском бассейне, прежде всего – на территориях Португалии, Леона и Кастилии, Арагона, Кипра, а также городов-государств Северной Италии. В частности, предвестник и родоначальник всемирной колониальной экспансии европейских государств, португальский принц Энрике Мореплаватель, помимо прочих своих титулов, был и великим магистром Ордена Христа, правопреемника ордена тамплиеров на территории Португалии, учреждённого в 1318 году.
А в Англии только что вступивший на престол король Эдуард II, который находился под сильным влиянием тамплиеров, позволил им перебраться в Шотландию, где правил отлученный от католической церкви Роберт Брюс. Туда же, в Шотландию, могли отправиться из Ла-Рошели 13 кораблей тамплиеров, с представителями «проигравшей» части ордена.
Эти события сыграли важную роль в дальнейшей истории Европы и всего мира, поскольку в определенной мере послужили катализатором и Столетней войны 1337–1453 годов, с крахом дома Барди в 1345 году, и начала Эпохи Великих Географических открытий, а также последующего создания и возвышения Британской империи.
Именно к наследию «проигравшей» в начале XIV века части тамплиеров, которая перебралась на Туманный Альбион, напрямую возводится внезапное возникновение на рубеже XVII–XVIII веков сети масонских лож «шотландского», «йоркского» и прочих уставов, которое манифестировало прорыв «норманно-тамплиерского симбиоза» английской элиты к мировому господству.
О том, как развивались в этом контексте непосредственные англо-русские отношения, установленные между Лондоном и Москвой в царствование Ивана Грозного и впоследствии, достаточно подробно говорилось ранее (см. «Великий Октябрь и Россия: деконструкция мифов», журнал «Изборский клуб», 2017, № 9). В данной связи интересно, что британской стороной и её агентурой на протяжении уже нескольких веков фальсифицируется и диффамируется деятельность Ивана Грозного, вплоть до того, что явные указания в его переписке с Елизаветой I Тюдор о заключении союза двух держав в ходе Ливонской войны трактуются как матримониальные планы любвеобильного московского царя в отношении «королевы-девственницы», а также его стремление «в случае чего» получить убежище на Туманном Альбионе.
Укоренившийся с самого начала двусторонних отношений курс британского правительства, направленный на неравноправный торговый обмен, ослабление и, в конечном итоге, на расчленение российского государства, – стал константой для Лондона после «Славной революции» 1688 года и создания Соединенного Королевства Англии и Шотландии в 1707 году. Во всяком случае, победа России Петра I в Северной войне и её выход на побережье Балтийского моря значительно облегчили Великобритании доступ к российским рынкам, что затем нашло своё отражение в известных стихах из пушкинского «Евгения Онегина» – за век с лишним мало что изменилось:
В 1756 году началась Семилетняя война, которую, по словам всё того же Уинстона Черчилля, можно считать по-настоящему первой или «нулевой» мировой войной, поскольку масштабные боевые действия велись не только в Европе, но и в Азии, а также в Северной Америке.
Британия, уже с Ганноверской династией на троне и в союзе с Пруссией, выступила против франко-австро-российского союза. В этой войне, приведшей к фактическому поражению последнего, Россия, где при британском содействии воцарилась графиня София Августа Фредерика Ангальт-Цербстская, более известная под именем Екатерины Великой, потеряла свои завоевания, включая Восточную Пруссию с Кенигсбергом, а наиболее пострадавшей стороной оказалась Франция, которая утратила все североамериканские колонии, перешедшие под скипетр Лондона (Французская Луизиана), и Мадрида. Уже через десять лет в Филадельфии был созван Первый Континентальный конгресс британских колоний, в котором тон задавали члены различных масонских лож. Войну за независимость североамериканских колоний активно поддержала Франция Людовика XVI – но вскоре пламя революции «против тиранов» под лозунгами «свободы, равенства и братства», в которой, как и в Войне за Независимость, активное участие принимали структуры «масонского братства» (самый показательный пример – «миссия Лафайета»), перекинулось на Францию и всю континентальную Европу.
Северо-Американские Соединённые Штаты в годы Великой Французской революции и наполеоновских войн в целом не занимали сколько-нибудь последовательной позиции, шла ожесточённая политическая борьба между федералистами, сторонниками мирных отношений с Великобританией, и республиканцами, выступавшими за усиление независимости и расширение территории США. В 1798–1800 годы, когда у власти стояли федералисты, между Соединенными Штатами и республиканской Францией шла «Полувойна», приход к власти Наполеона способствовал новому сближению Парижа и Вашингтона, следствием чего стала знаменитая «Луизианская покупка» 1803 года, более чем вдвое увеличившая территорию Соединённых Штатов. После американо-британской войны 1812–1815 годов, ознаменованной захватом британскими войсками Вашингтона и сожжением там правительственных зданий, США, сохранив формальную независимость, надолго, вплоть до Гражданской войны 1861–1863 годов, стали внешнеполитическим вассалом Лондона, что, кстати, проявилось и в знаменитой «доктрине Монро» 1823 года, направленной, прежде всего, против Испании и Франции.