Страница 4 из 12
В буфете ванильной эссенции не обнаружилось, поэтому девочка порылась ещё и в кухонных шкафчиках. Вообще складывалось ощущение, что в этих шкафчиках есть буквально всё и в то же время ничего. Так получилось из-за дедушки, который ужасно не любил ничего выбрасывать и хранил всякую ерунду, потому что «это может когда-нибудь пригодиться».
Все эти дедушкины «сокровища» были, по мнению его жены и внучки, просто мусором. Тилли нашла оранжевый носок (один, без пары), несколько карандашных огрызков и даже половину колоды игральных карт (все почему-то красной масти), но ванильной эссенцией здесь даже и не пахло.
А потом за грудой пустых картонок из-под обуви девочка наткнулась на большую пыльную коробку, оклеенную упаковочным скотчем. На крышке чёрным маркером было написано: «Книги Беа». При виде этой надписи у Тилли сдавило сердце и словно даже хрустнуло что-то внутри – непонятно только, что именно. Ведь в коробке, судя по всему, хранились книги, которые читала когда-то её мама.
3
Чужие воспоминания
Девочка выудила коробку на свет, отлепила хрустящий, пересохший за много лет скотч и почувствовала себя словно внутри пузыря, отгородившего её от всего мира. Отошёл на задний план и перестал быть слышен доносящийся из книжного шум, а рука Тилли непроизвольно поднялась, чтобы притронуться к подвеске в виде маленькой золотой пчёлки, свисавшей у неё с шеи на тоненькой цепочке. Эту пчёлку мама подарила дочке сразу после её рождения, и она была точной копией другой такой же подвески, которую носила сама Беа.
Свою маму Тилли представляла только по старым фотографиям и чужим воспоминаниям, своих у неё не осталось. Куда пропала Беатриса Пейджиз, не знал никто, об этом можно было лишь строить различные предположения, которые, впрочем, ничуть не помогали залатать рваные раны, оставленные её неожиданным исчезновением в сердцах её близких.
Тилли почти перестала задавать вопросы, но, когда ей всё же случалось сделать это, дальнейший разговор шёл по одной и той же наезженной колее.
– Милая, мы уже рассказали тебе всё, что знаем сами, и о том, что в полиции думают по этому поводу, тоже. Так что лучше не углубляться в то, что произошло. – Вопрос она могла задать либо дедушке, либо бабушке, но отвечали они на него совершенно одинаково.
– Но в полиции считают, что мама была несчастлива и просто ушла, чтобы где-нибудь начать жизнь заново. Только я не понимаю, почему она сделала это сразу после того, как я появилась на свет. Или она… – Довести эту мысль до конца Тилли никогда не удавалось, потому что её немедленно начинали успокаивать и убеждать, что она ни в чём не виновата.
– Ну что ты, родная, ну что ты. Она любила тебя, очень-очень сильно любила. Мы знаем это наверняка, никаких сомнений здесь и быть не может…
– Тогда тем более не понимаю, почему она исчезла, если так любила меня. – Когда разговор достигал этой точки, на глаза Тилли всегда наворачивались слёзы.
– Мы этого тоже не понимаем, солнышко. Хотели бы понять, но не можем, – это обычно говорила бабушка, а дедушка молча вытирал глаза клетчатым носовым платком.
Тилли тряхнула головой, отгоняя воспоминания, и вернулась к стоящей перед ней коробке. Внутри лежали стопки старых книг с пожелтевшими от времени страницами и потёртыми, даже порванными кое-где обложками. Тилли уставилась на них, решая, какую взять в первую очередь, но тут из магазина долетел отчаянный вопль Джека:
– Тильда! Ваниль! Ой, я тут капнул мёдом на твою книжку. Но я нечаянно!
Окружавший Тилли невидимый пузырь лопнул. Она вздохнула и отодвинула коробку ближе к стене, оставляя её до лучших времён, когда уже ничто не помешает ей спокойно покопаться в маминых сокровищах.
– Я не нашла, Джек, – покаялась девочка, вернувшись в магазин. – Можно попросить у Мэри.
– Ну, так иди, – нетерпеливо махнул рукой парнишка. – Иди и попроси, чего ты ждёшь?
Матильда, желавшая поскорее вернуться к найденному кладу, уже собиралась было ответить, что, мол, сам иди и проси, если тебе надо, но передумала. Не говоря ни слова, она повернулась, взяла из подставки возле двери зонтик и, уже выходя, вдруг наступила ногой во что-то мягкое.
Наклонившись, она увидела на полу обкусанный до половины сэндвич и, недовольно качая головой, подняла его.
– Кто это, интересно, ест у нас сэндвичи с джемом и разбрасывается ими? – С этими словами она кинула его в стоящую возле двери урну и поспешила через дорогу в кафе «Пышки-малышки», которым владела Мэри Ру.
Мэри и Джек давно состязались друг с другом в кулинарном мастерстве, хотя соперничество это можно было назвать односторонним, потому что Мэри скорее опекала парнишку, чем соревновалась с ним. Во всяком случае, она всегда одалживала то, чего ему недоставало, а также делилась интересными рецептами.
Когда Тилли зашла в кафе, над входной дверью прозвенел колокольчик. Мэри она поначалу не увидела, зато заметила её сына Оскара, поедавшего тост. Спустя секунду из-за прилавка показалась и сама хозяйка кафе с блюдом, на котором лежали покрытые разноцветной глазурью кексы. Их она отнесла за столик супружеской паре с радостно гукавшим младенцем.
Увидев Тилли, Мэри улыбнулась и, обслужив посетителей, поманила её к себе.
– Ну, чем могу на этот раз помочь? – спросила она. – Джек опять экспериментирует?
– Ага. Пытается испечь кексы-хлопушки, как в книжках Энид Блайтон, – кивнула Тилли. – Но у него ванильная эссенция закончилась, и он попросил узнать, может, вы одолжите? Если у вас она есть, конечно.
– Разумеется, есть, а как же, – ответила Мэри. – Присаживайся, я схожу за ней на кухню. Не хочешь пока перекусить? Ты какая-то бледная.
– Нет, спасибо, со мной всё в порядке, – покачала головой Тилли, прикидывая тем временем в уме, как отреагирует Мэри, если поделиться с нею новостью про ту коробку. – Просто, видите ли, я нашла кое-что из старых маминых книг, и от этого у меня такое… странное состояние. Ведь у меня осталось так мало её вещей.
– Ох, милая, видно, что это сильно выбило тебя из колеи. – Мэри поцеловала Тилли в макушку, слегка сжала плечо и только после этого отправилась на кухню, сказав: – Всё, сиди тут. Я сейчас вернусь.
Когда дверь за ней закрылась, Тилли повернула голову, пытаясь перехватить взгляд Оскара.
В «Пышках-малышках» они прежде почти не пересекались и учились в разных классах, поэтому и в школе особенно не общались.
Впрочем, программа везде была одинаковой, и Тилли попыталась завязать разговор:
– Ты уже начал делать домашку по литературе?
– Что? – удивлённо повернулся к ней Оскар. – Нет, конечно, ты что! Первый день каникул же! Кстати, нам задали прочитать книгу автора, которого ты никогда до этого не читал, а вам тоже?
– Угу, – радостно ответила Тилли. – Самое лучшее задание в мире!
– Я вот тут подумал… Наверное, я попозже зайду в «Пейджиз и Ко», поищу что-нибудь для себя. Можно, да? Это нормально будет? – спросил Оскар.
– Почему нормально? Это будет замечательно! – просияла Матильда. – Я помогу тебе подобрать что-нибудь, если хочешь, конечно. Ты какие книги больше всего любишь? О чём?
Оскар замялся, пошаркал ногами под столом и ответил, опустив взгляд на свою чашку:
– Да, в общем-то, разные. Любые. В летние каникулы, например, начал читать первую книжку про Перси Джексона. Интересно.
– Да, про Перси хорошая серия, это верно, – кивнула Тилли. – Я просто поверить не могла, когда поняла, кто отец Нико…
– Эй, не надо, не говори! – перебил её Оскар. – Я до этого места ещё не дошёл, я очень медленно читаю.
– У Оскара дислексия[2], – объяснила появившаяся возле их столика Мэри. В руке она держала маленькую бутылочку, а локтем прижимала к себе конверт из коричневой обёрточной бумаги. – Но всё равно он любит читать, да, солнышко?
2
Дислексия – особенность мышления, из-за которой некоторые люди испытывают сложности с чтением и письмом, при этом сохраняя способность к обучению.