Тактический уровень

Немцы забеспокоились минут через двадцать после того, как мы покинули берег. Сначала их реакция была довольно вялой и рутинной. Ну, задержалась по каким-то причинам очередная лодка. Может, затянулась погрузка, или ждали кого-то. Тем не менее, бдительный обер-лейтенант, руководивший приемом пополнений, опросил солдат, прибывших последними, и быстро выяснил, что лодка гауптмана отправилась в путь без задержек, но они ее по пути не встретили.

Разосланные вдоль берега патрули лодку не нашли – разведчики столкнули ее в воду и она уплыла вниз по течению, уткнувшись вскоре в берег небольшого островка, не занятого немцами. Тем не менее, о происшествии обер-лейтенант своему начальству немедленно доложил, и оно, понимая, насколько осведомленным был пропавший офицер, приняло решительные меры.

Небо над нейтральной полосой вспыхнуло десятками «люстр». Немцы осветительных мин и ракет не жалели. Противник отлично понимал, что мало захватить офицера, его еще нужно протащить через передовую, и облегчать эту задачу нам никто не собирался.

– Может, стоило на лодке уходить? – тихо произнес Игнатов, глядя на эту иллюминацию, – отошли бы вниз по реке километров на пять, а там может и поспокойнее было бы. Ну, вышли бы не в полосе нашей дивизии, а у кавалеристов, какая разница?

– До рассвета бы не успели, – возразил Щеглов, – да и что уж теперь…

До оврага, через который мы просочились между немецкими позициями на пути к Днепру, добраться удалось без приключений. Плотность войск в глубине плацдарма была не столь значительной, как на передовой, и, пользуясь темнотой и плохой погодой, нам удавалось избегать встреч с немецкими патрулями и колоннами.

Ремизов совсем уже собрался двинуться вперед, чтобы провести группу через заминированный участок, но я его остановил, положив руку на плечо.

– Там засада, товарищ капитан.

– Знают, что мы пойдем именно здесь?

– Не думаю. Скорее, просто дополнительный секрет выставили в связи с объявленной тревогой, но их пять или шесть человек – тихо не пройдем.

– В ножи?

– Не выйдет. Наверху есть наблюдатели, они сразу заметят нашу атаку.

– Плохо.

– Дайте мне минуту, товарищ капитан, – попросил я, опускаясь на траву.

Разведчики стояли молча, стараясь не шевелиться. Даже гауптман притих, не понимая, что происходит, а я внимательно, метр за метром осматривал передний край и ничейную полосу между нашими и немецкими окопами. Как жаль, что у нас нет рации… Сейчас нам бы очень не помешала отвлекающая атака или сильный артиллерийский удар по немецким позициям, а лучше и то, и другое. Надо будет обязательно озаботиться этим в будущем, если, конечно, оно для нас наступит.

Немцы подошли к выполнению полученного приказа с присущей им пунктуальностью. Если раньше между их позициями и имелись разрывы, то сейчас они были плотно прикрыты густой сетью постов и секретов. Минут через сорок начнет светать, и если до этого момента мы не выберемся, нам конец. Пехота прочешет плацдарм, заглянет под каждый куст и в каждую ямку. Нас найдут, можно не сомневаться.

– Глухо, товарищ капитан, – покачал я головой, открыв глаза, – все лазейки в ближайших окрестностях законопачены намертво.

– У меня есть последнее средство, – в голосе капитана чувствовалось сомнение, – красная и две белых ракеты. Комдив разрешил мне использовать этот сигнал, если мы будем возвращаться с действительно ценной добычей. Нам ударят навстречу, но шансы на успех все равно невелики, а людей в такой атаке погибнет не один десяток.

Я задумался. Нас пятеро, но кому-то придется остаться с гауптманом, так что действовать смогут четверо. Все мы вооружены автоматическим оружием, а в сотне метров перед нами немецкая пулеметная позиция. Если ее захватить, оборона противника на этом участке, конечно, не развалится, но будет ощутимо подорвана. Вопрос в том, насколько долго мы сможем продержаться…

– Товарищ капитан, есть одна мысль, но риск очень велик.

– Хочешь захватить пулемет, Нагулин? – криво усмехнулся капитан, – по глазам вижу, что хочешь.

Я молча кивнул.

– Если сдохнем, так хоть весело, – тихо произнес сержант Игнатов.

– Ремизов, на тебе пленный. Глаз с него не спускать и пусть лежит мордой в землю, а то зацепит еще случайной пулей, и все будет зря. Идешь за нами метрах в двадцати. В окопы не суйтесь, пока мы их не очистим от противника. Потом рывком к нам и немедленно укрыться.

– Есть!

– Нагулин, ты воевать-то еще можешь со своим ранением?

– Я уже в норме, товарищ капитан.

– Ну, веди, младший лейтенант, начнем с ножей.

Тревога тревогой, но выгонять посреди ночи в окопы весь личный состав немцы все же не стали. Усилили посты, поставили новые секреты, разослали патрули, но спать солдатам иногда все же нужно, особенно если завтра снова в бой.

Пулеметную позицию немцы выбрали удачно. Овраг, протянувшийся с востока на запад, разрезал пополам невысокий холм, не холм даже, а так, плоский бугор. Но контроль над ближайшей местностью эта высота все же обеспечивала. Немцы не стали рыть окопы на самой вершине, чтобы днем не маячить перед русскими на фоне светлого неба, а спустились немного ниже, в сторону ничейной полосы, и оборудовали пулеметное гнездо почти на самом краю оврага. Справа пулеметчиков защищал крутой и скользкий склон, крайне неудобный для атаки, а слева располагалась основная позиция их взвода. С точки зрения обороны от противника, наступающего с востока, это казалось разумным, но для нас, особенно с учетом моих возможностей, ситуация выглядела иначе. Двигаясь с запада, из немецкого тыла, мы могли незаметно приблизиться к позиции противника, используя в качестве прикрытия гребень высоты.

Взбодренные поднявшейся суетой часовые-наблюдатели несли службу исправно. Один солдат стоял за пулеметом, второй прохаживался по окопу, периодически поглядывая как вперед, на восток, так и на запад, в нашу сторону. Третьим, и, как я предполагал, самым опасным, был фельдфебель, внимательно осматривавший в бинокль местность перед позицией. Дальше влево зигзагом шли траншеи и ходы сообщения, в которых тоже находились наблюдатели, причем было их немало. На позиции взвода в боевом охранении несло службу полновесное отделение, то есть треть всего личного состава, а еще левее начинался участок следующего взвода, и там тоже хватало солдат.

Немцы запускали ракеты и подвешивали «люстры» осветительных мин с таким расчетом, чтобы хорошо просматривалась, прежде всего, ничейная полоса и первая линия наших окопов. Подсвечивать собственный тыл они не хотели, не желая облегчать жизнь русским артиллеристам и минометчикам, ведущим редкий беспокоящий огонь. Тем не менее, наблюдателя за гребнем холма они все-таки оставили, понимая, что русские диверсанты будут двигаться со стороны второй линии их обороны. Солдат тихо сидел в небольшом окопе на обратном скате высоты, считая, что в темноте заметить его практически невозможно. Так же тихо он и умер – позицию противника я указал капитану заранее.

Щеглов отдал команду к началу штурма, когда до немецких окопов оставалось метров двадцать. В этот раз я не стал рисковать, и в качестве первой цели выбрал не солдата за пулеметом, а фельдфебеля. Прилетевший из темноты нож вошел немцу под левую лопатку, и он завалился вперед, на бруствер, из-за которого вел наблюдение. Бинокль, блеснув линзами в отсвете очередной «люстры», сполз куда-то в темноту ниже по склону. При этом он издал довольно громкий стук, но это уже не имело никакого значения – пулеметчик и так заметил опасность, поэтому вторым я атаковал именно его. Двадцать метров все-таки много для ножа, особенно если цель не приросла к земле. Немец увернулся! Не думаю, что он успел среагировать на мой бросок. Скорее, судьба фельдфебеля подсказала ему единственно верный вариант действий. Пулеметчик пригнулся, присев на дно окопа и нож громко звякнул о станок MG-34. Ситуацию исправил Игнатов, уже успевший преодолеть расстояние до немецкого окопа и спрыгнувший на спину начавшему распрямляться противнику. Мне не было видно, как он справился с немцем, но заняло это у сержанта не больше пары секунд.