Путешествие Чандры

– Это война, Чандра, – спокойно ответил Мангал. – Чтобы восстановить дхарму, приходится убивать врагов. И наши воины гибнут. Горе родственников – часть любой войны. Но иначе было бы ещё хуже – те, кто считают себя сильными, угнетали бы слабых, и горя было бы ещё больше.

– Я это понимаю, но… – Чандра беспомощно огляделся. – Но слишком много горя… И сати, какая необходимость вдовам совершать самосожжение?

– Таков обычай, – пожал плечами Мангал. – Жизнь женщины заключена в муже и детях.

– Тебе не кажется это несправедливым? – тихо спросил Чандра.

– У каждого – своя дхарма, – отрезал Мангал, ему надоело рассуждать о таких вещах. – Лучше как следует отметить победу, чем пытаться решить все проблемы мира, Чандра. Мы живы, и мы победили, надо этому радоваться. Не так ли? – обернулся Мангал к Дашаратхе. Царь оглядел поле, и, вздохнув, сказал:

– Я сейчас же отдам распоряжение помочь похоронить павших, вне зависимости, свои это или враги. И дам денег семьям погибших, чтобы они ни в чём не нуждались.

– Вы – очень добрый, и, несомненно, люди будут вспоминать о вас долго, – кивнул Чандра.

– Всё, дело улажено? Пойдём с нами, пировать? – нетерпеливо вопросил Мангал.

Чандра заколебался. С одной стороны, сидеть в мужской компании и чувствовать себя своим, быть связанным со всеми этими воинами и Мангалом, было очень приятно. Настоящее дело, друзья – чего еще желать? С другой… неподвижные, молчаливые фигуры женщин в белых сари, ждущих сати, неудержимо притягивали взгляд дэва. В Сурья-локе повисла тишина, вернувшаяся с дэви: Чхая и девушки с напряжением ждали решения Чандра-дэва.

– Вы идите… я тут останусь, – наконец произнёс Чандра тихо, и олень снова прижался к ногам дэва. Мангал махнул рукой, а Дашаратха на прощание дотронулся до плеча Чандры:

– Я всего лишь царь, дэв. И не мне идти против традиций, – произнёс он, как будто бы извиняясь.

– Смысл обычаев – поддержание связи между прошлым и будущим, а также – в поддержании чистоты общества, – Чандра вгляделся в молодого царя, тот слушал внимательно. – Жертвоприношение дэви Сати имело целью поддержать священное достоинство Господа Шивы, когда её отец оскорбил его, не признавая божеством. Какую же цель имеет жертвоприношение вдов, царь? Разве нерушимость брака и любви как-то оскорбляются тем, что после смерти одного супруга другой остаётся жить?

– Я – только человек, – проговорил Дашаратха печально. – И не знаю ответа на эти вопросы, Чандра-дэв, – с этими словами царь поклонился и отошёл, глубоко задумавшись.

– Ну вот, что это такое, – скривился Индра. – Чандра-дэв опять изменил своё мнение, как это на него похоже, ничего постоянного! А если придётся защищать небесные локи, он что сделает, поплачет?

– Как бы вам, дэврадж, не пришлось просить Чандру об этих слезах, – размеренно отчеканил Шани. Индра открыл было рот, но не смог ничего сказать от возмущения.

– По крайней мере, хоть у кого-то из дэвов есть сердце, – внезапно высказалась Чхая, и Сурья с интересом на неё глянул. Супруга смотрела на него без вызова, но твёрдо – она высказала своё мнение и не собиралась извиняться за это.

Однако Чандра недолго пробыл в одиночестве, пытаясь придумать, что сделать, чтобы женщины не устраивали сати.

– Чандра… – зашептал появившийся откуда ни возьмись Раху. – Тебе жалко этих женщин, да? Я знаю, что надо делать! Давай создадим группу, это будет группа отверженных женщин, и они будут поклоняться своим богам и делать всё, что захотят! Общество их отвергает, изгоняет, так почему они должны соблюдать законы и традиции? Лучше отомстить тем, кто так с ними обходится, а?

Чандра слушал, и на его красивом лице вместо слёз медленно стала проступать хищная улыбка.

– Ой, нет, Чандра, сейчас они с Раху устроят настоящий хаос, – простонал Индра. – Лучше бы уж плакал…

– А ведь Шани только недавно говорил, что вы будете просить Чандру о слезах, – ехидно напомнила Ями.

– А чтобы дело лучше шло, – Раху явно вошёл во вкус, его змеиные глаза блестели, как две небольшие луны. – Надо добавить вот этого… – жестом фокусника демон достал как будто из воздуха чашу. – Сома-раса, устраняет все печали, излечивает боль, делает мысли в голове такими текучими…

Чандра смотрел мимо чаши вдаль – там он заметил Кету, безголового призрака, как будто бы ожидающего сигнала.

– Ты что, предлагаешь напоить женщин и устроить из них секту? – напрямик спросил дэв у Раху. Не ожидавший такого вопроса демон моргнул.

– Пожалуй, нет, – вздохнул Чандра, забирая у опешившего Раху сому. – Не очень хорошо пользоваться их уязвимостью, не находишь? И оставьте уже эти дурацкие попытки отнять мой свет – так у вас всё равно ничего не выйдет. Лучше бы действительно что-то полезное сделали.

– Ладно… ещё встретимся, – буркнул Раху и отступил, прихватив безголового брата, так как его чары больше на Чандру не действовали – в этом месте и времени.

– Риши Вишвамитра, – негромко произнёс Чандра и, будто бы услышав дэва, мудрец вышел из тьмы. Чандра наклонился, чтобы с почтением дотронуться до его стоп, но Вишвамитра не позволил этого.

– Что ты, сынок, ты же дэв – а я просто человек, – ласково проговорил мудрец.

– О риши, вы же всё можете, – снова заливаясь слезами, Чандра сложил ладони в почтительном жесте. – Вы из кшатрия стали брахманом, вы научили мир Гаятри-мантре, вы доставили проклятого нищего в небесные локи!

– Это всё так, сынок, – Вишвамитра погладил Чандру по голове. – Что же я могу сделать для тебя, Сома?

– Вы знаете какую-нибудь мантру, или жертвоприношение, которое вызвало бы на время видения погибших воинов? – вопросил дэв. – Чтобы женщины могли высказать им свою скорбь, а то сейчас она заперта внутри них, как слова и чувства – внутри Кету. И чтобы все остальные тоже их увидели, чтобы не говорили, что смерть всех этих людей – вина их жён. Пусть воины скажут, чтобы их жёны бы жили, рассказывая о том, какие они были, чтобы сохранили память о них в будущих поколениях, чтобы их смерть не оборачивалась ещё бОльшими смертями! Они же погибли ради того, чтобы другие могли жить свободно, в этом смысл их жертвы, правда?

– Хм… интересная задача, – Вишвамитра сверкнул глазами. – Пожалуй, я могу совершить такую ягью. Но нужно будет что-то пожертвовать, сынок.

– Конечно, – улыбнулся Чандра сквозь слёзы. Он протянул мудрецу чашу, а сам приподнялся над землёй, став светящимся и полупрозрачным. Закрыв глаза, дэв перешёл в форму капель, что, словно слезинки – а это они по сути и были – пролились в чашу. Сома для жертвоприношения была готова, и Вишвамитра начал обряд.

– Удивительно, как много можно сделать, «просто поплакав», – заметила Ями, непочтительно передразнивая Индра-дэва.

– Тем не менее, воинское искусство важнее, чем утешение вдовиц и сирот, – не сдавался дэврадж. – Да кто угодно может утешать, а вы найдите того, кто так храбро дерется, как Мангал-дэв! И какая стратегия!

– Стратегия Мангала сильно выиграла от соединения с умом и прохладой Чандры, – внезапно признал Сурья-дэв и снова глубоко задумался, поглядывая время от времени на Чхаю и Ями.

На рассвете, когда видения воинов растворились в занимающейся заре, а погребальные костры догорели, Мангал снова пришёл за Чандрой. Он нашёл лунного дэва сидящим на холме, среди высоких трав, вместе с оленем. Чандра наигрывал на своей флейте нежную и грустную мелодию, которая плыла над полем вчерашнего сражения и взмывала всё выше и выше, унося печаль с собой. На самом поле не было уже страшной ночной картины – оно заросло травой, скрывшей все следы, какие ещё оставались. В это время раздался как будто бы далёкий удар гонга – Третий дом разрешил Чандре уйти.

– Погоди-ка, Чандра, – Мангал нахмурился и встал перед дэвом, Чандра робко поднял на воина глаза. – У тебя ещё есть обязательства. Помнишь, ты обещал помогать мне, пока я нахожусь здесь?

– Но ведь и ты можешь идти дальше, я слышал вчера, как дом…