Путешествие Чандры

– Что ж, вижу, ум у тебя пытливый, и ты, несомненно, узнаешь всё, что тебе интересно, – заявил Мани. – Однако должен предупредить – раз ты зашёл сюда, видел Махакали, слушал наши ритуалы – путь обратно, в мир, тебе закрыт. Ты должен либо стать одним из нас, либо принять освобождение от наших рук.

– Да-да, конечно, это справедливо, – согласился Пуру, про себя подумав, что не очень-то это и справедливо – вот так лишать жизни человека, всего лишь желающего знания.

– Не так давно мы с Мали были обычными, невежественными людьми, – начал рассказ Мани. – Ни о чём не заботились, просто жили – работали, имели жён, детей, почитали родителей. Жили в мелочных заботах, в иллюзии, что будем жить вечно. О смерти не думали. Но в наших краях разразилась засуха, за ней пришёл голод. Наши родители, жёны и дети умерли, как и многие вокруг. Мы сначала просто страдали и стали бояться смерти. А затем увидели знак – Луна на небе окрасилась красным и стала будто бы цвета свежей крови. Это было затмение. Тогда мы осознали истину – все и всё смертно, всё разрушится, умрёт и будет поглощено Временем – Махакали.

– Осознав это, мы поняли и путь спасения. Нужно подготовиться к приходу Махакали и ускорить этот приход. Мир полон страданий – пусть будет очищение! Знаки грядущего конца отчётливо видны познавшим истину. Все эти беды – не случайность, а подготовка к гибели мира! Поклоняясь Махакали здесь, мы ждём её прихода на наш зов, и таким образом достигнем освобождения.

– Скажи теперь, что ты предпочтёшь – быть среди избранных, тех, кто увидит Махакали воочию, или быстрое освобождение от наших рук? – вопросил Мали требовательно. Его рука уже лежала на рукояти жертвенного топора.

– Вижу, выйти из этой пещеры и продолжить свой путь никак невозможно, – вздохнул Пуру. – Глупцы! Вы видели затмение, но Луна-то вышла из него и вот, посмотрите – месяц снова на небе. Этот знак вы не поняли. Такое впечатление, что ум ваш затмился и так и пребывает в утробе Дракона-Кету. А мир идёт дальше.

– Освобождение… – начал Мали, поднимая свой топор.

– Погоди немного, прежде, чем ты совершишь свою последнюю ошибку, выслушай меня. Да, люди страдают, страдания – это часть жизни. Но кто дал вам право забирать эти жизни? Вы начали убивать людей во время голода, чтобы избавить их от мук – да, вы не говорили, но я вижу это, вижу, какой путь вы прошли. Но откуда вам знать, какой путь проходят эти люди? Какое вы имеете право лишать их драгоценного времени, которое они могли бы потратить с пользой? Какое право вы имеете лишать их близких прощания? Вместо того, чтобы, осознав хрупкость человеческого существования, помогать людям, облегчать последние часы и минуты их жизни, вместо того, чтобы утешать, распространяя истину, – вы распространяете заблуждение и невежество. Вы так боитесь смерти, что не решаетесь жить!

– В чём же, по-твоему, истина? – мрачно спросил Мани, в то время как Мали уже занёс топор над головой пастушка.

– Смерти – нет! – крикнул Пуру изо всей силы. – Это – иллюзия! Как и наше Я, которое боится смерти!

– Может, ещё скажешь, что и Махакали нет? – всё так же зловеще осведомился Мани.

– Она-то есть, но вы её не понимаете. Она – само Время, и уничтожает то, что отжило, чьё время закончилось. И мне сдаётся, что ваше время заканчивается. Но у вас ещё есть последняя возможность отказаться от заблуждений, признать, что вы неправы, – и тогда для вас всё изменится!

– Довольно! – проревел Мали, которому надоело слушать докучливого пастуха. – Освобождение!

С этим криком Мали опустил свой топор на шею Пуру, думая отделить его голову от тела, как и у других. Но в этот момент пастух тоже вскрикнул:

– Мама! – и перед изумлённым взором братьев и набежавших на шум отшельников яркое сияние залило пещеру, окутало пастуха с оленем. В янтре появилась богиня – точно в таком виде, в каком её изображала статуя, только ещё более грозная и устрашающая. Она остановила свой взор на Мали и Мани.

– Матушка! Матушка пришла! У нас получилось! – воскликнули братья и повалились перед янтрой на каменный пол пещеры.

– В кладбищах и местах кремаций нет ничего плохого, – спокойно заметил Махадэв, который тоже появился в пещере позади Чандры. – Но эти люди так их любят, что весь мир хотели бы превратить в кладбище.

– Мали! Мани! – прорычала Махакали. – Вы так звали меня, что я пришла. Ко мне давно доносятся голоса моих детей, которых вы обидели, однако я всё терпела и ждала, когда вы одумаетесь. Но отнимать свет Месяца у мира – это уже чересчур! Чаша моего терпения переполнилась! Вы получите своё освобождение, как и хотели, прямо сейчас!

С этими словами Кали подняла меч, и, не говоря больше ни слова, стала рубить учеников Мали и Мани. Кто-то стоял смирно, кто-то пытался убежать – но Кали настигла всех, и их головы с глухим стуком падали на каменный пол, как какие-то невиданные плоды. Когда Кали настигла Мали и Мани, то головы убийц и впрямь стали гнилыми круглыми плодами, а вместо янтры выросло уродливое дерево. Разгневанная богиня удалилась, стряхивая красный сок со своего меча, а Чандра, снова принявший форму дэва в тот момент, когда топор Мали коснулся его шеи, поклонился Махадэву.

– Господь! – выдохнул Месяц. – Почему вы всегда уходите?

– Чандра, дорогой, почему ты всегда так боишься расставания? – улыбнулся Шива. – Мы же скоро встретимся. Но сейчас тебе нужно закончить дела, и ещё дочистить своё прошлое. Наладить кое с кем отношения.

– Он лагнеш и не входит в карту, – надул губы Чандра. – Очень важная персона!

– Или просто не успевает за тобой, – усмехнулся Шива. – Ты всегда так торопишься, будто конец света вот-вот наступит. Будь терпеливее, не спеши так, Чандра. Всему своё время. Иди, верни рыбаков близким, отдай гурудакшину брату.

– Уже побежал! – Шива исчез, чему-то про себя улыбаясь и качая головой. Лунный дэв, снова приняв облик Пуру, сложил уже не пугавшие его головы в мешок, и бережно отнёс их в деревню.

– Что ж такое, снова он за старое, – недовольно высказался Индра-дэв. – Зовёт матушку, вместо того чтобы преодолевать трудности самому. Как будто у неё дел без Чандры нет.

– Всё правильно, – тут же возразил Шани своим спокойным, размеренным голосом, и Дхамини поймала себя на мысли, что ей очень приятно слышать этот голос. – На этот раз Чандра верно оценил положение и требования времени. Мали и Мани хотели Махакали – её они и получили. Их убеждения – словно перезрелый, гнилой плод, которому давно пора упасть с ветки. Это и символизировали головы, превратившиеся в плоды. Просроченность.

– А ведь верно – затмение было в Седьмом доме, в полнолуние, а сейчас уже вот-вот новолуние, – пробормотал себе под нос Каколь. – Эти же люди вели себя так, как будто бы затмение продолжается. Но это же влияние Кету, как он может оказаться в Двенадцатом доме?..

Рыбаки, как и обещали, сберегли овечек и дали им сочной травы.

– Мали и Мани пришёл конец, – объявил Пуру, возвращая головы. – Сама Махакали явилась, чтобы развеять их заблуждения!

– Ох, спасибо, добрый человек! – рыбак улыбался с облегчением, несмотря на потерю сына от рук Мали и Мани. – Как зовут тебя, кого нам благодарить?

– А я и не сделал ничего, – пожал плечами пастух, собирая овец. – Всё сделали Махадэв и Махакали – их и благодарите!

И ускользнул потихоньку, только рыбаки его и видели. На рассвете, знакомой тропой, Чанда и олень вышли на берег, где на камне терпеливо поджидала их неподвижная фигура Даттатреи.

– Господь! – лунный дэв почтительно сложил ладони, олень же склонил рогатую голову. – Я понял ваше пожелание насчёт головы. Конечно, я готов отдать её – без сожаления. Это ведь всего лишь… ну, как плод дерева. Когда он созрел, то сам падает. Голова – это ум, мысли, разные представления о себе, привычки. Я так упорно держался за ложные представления… За такие представления, которые уже не соответствуют времени. Отжившие. Никак не мог смириться с изменениями, которые произошли, когда Шани положил на меня свой взгляд. Но теперь я отдаю эту свою голову вам – как вы и просили, в качестве гурудакшины.