Страница 14 из 31
Тридцать третий день третьего сезона, год 319
Девятый Холм засыпал в дымке облаков вместе с нахохленными воробьями, что затихли в кронах деревьев. Лёгкий ветерок целовал листья и гнал по каменистым дорожкам зёрнышки песка.
Скрип золочёных дверей, усеянных каплями огранённых рубинов, прорвал тишину Священной Аллеи. Поправив подол оранжевого платья, расшитый сердоликовыми бусинами, Анацеа ступила на лестницу. Пропахшие дымом и благовониями волосы хранили память о Великом Посвящении.
Кантана жалась к ней так крепко, что, казалось, они стали единым целым. Малышка впервые увидела Великое Посвящение, и её плечи под чёрной тканью накидки мелко дрожали, а глаза блестели от слёз.
- Мама, – проговорила Кантана с ужасом, – что они сделали с Сианом?!
Анацеа натянуто улыбнулась в полумраке:
- Сиан теперь – Покровитель. Покровитель деторождения, которому будет служить Сиазе. Она будет всю жизнь носить пурпурные одежды: ведь пурпур – цвет зарождающейся жизни. Цвет любви, которая приводит к союзу мужчины и женщины, рождению детей…
У подножия Храма, на серебристых скамейках, собралась целая группа людей. Женщины в разноцветных платьях, мужчины в белых одеждах, дети. Они дожидались своего Часа Посвящения. Одна из женщин, молодая и испуганная, прижимала к себе младенца и яростно кричала что-то в засыпающее, пробитое гвоздями звёзд, небо.
Молитвы это были или проклятия?
Кантана поникла. Хрустальная капелька слезы заскользила по её щеке.
- Даже у Сиазе теперь есть, кому служить, – обиженно пробормотала она. Звук её голоса потерялся в шелесте листьев. – А у меня – нет. Какого цвета были бы мои платья, если бы…
- Седьмой день твоей жизни был днём прославления Покровителей Хаоса, – проговорила Анацеа отрешённо. Она не любила, когда Кантана затрагивала эту тему. – Фиолетовый.
Глаза Кантаны возбуждённо заблестели.
- Ух ты! – воскликнула она. – Мой любимый цвет.
Анацеа отвела глаза и осторожно прижала дочь к себе. Кантана осталась непосвящённой, но в этом не было её вины. Вопросы младшей дочери с годами становились всё более прозрачными: они всё чаще напоминали Анацеа о том периоде жизни, который она не желала воскрешать в памяти. И забывать не желала тоже...
Последние ступеньки остались позади. Анацеа и Кантана вышли на вымощенную камнем площадь. Солнце опускалось к горизонту, наливаясь алым. Шаловливый ветер щенком бросился под ноги, заставив подолы юбок заиграть волнами.
Дети носились кругами, пытаясь догнать друг друга: звонкие голоса эхом терялись в яблоневых кронах Священного Сада.
- Мама, мама! – женский голос, смеющийся на надрыве, догнал Анацеа. – Вы решили уйти без нас?
Анацеа обернулась, разметав по плечам волосы. Взгляд поймал фигуру старшей дочери – Вайраны. Девушка крепко прижимала к себе маленького сына. Чуть поодаль тихо шли муж Вайраны – Арапонт и сын Анацеа – Элатар. Оба угнетённо смотрели в землю и шептали что-то едва открывающимися губами.
Несмотря на то, что внешнее спокойствие удалось сохранить, сердце сжали тиски ужаса. Скоро, очень скоро Великое Посвящение заберёт у Анацеа Элатара. Через несколько лет он начнёт подыскивать жену и непременно влюбится в одну из девушек Девятого Холма. А потом она обязательно родит ему дочку… Анацеа поймала себя на мысли, что была бы рада, если бы у Элатара родился сын: такой же потешный коренастый мальчишка с медовыми локонами волос.
- Что случилось? – Анацеа вздёрнула подбородок.
- Зейдана плачет у тела мужа! – с презрением выкрикнула Вайрана.
Анацеа, приложив палец к губам, с укором посмотрела на старшую дочь. Вайране Покровители дали двух сыновей, поэтому Акт Великого Посвящения радовал и смешил девушку, подобно тому, как весёлое представление забавляет ребёнка.
- Помолчи, – сквозь зубы выговорила Анацеа.
Ей самой приходилось плакать дважды, и она как никто другой знала, что переживает сейчас Зейдана. В памяти возникли пугающие картины: красные реки крови, расплескавшиеся по жертвенному Алтарю, бесстрастное лицо жреца-вершителя, мужская голова на каменном помосте… Маленький феникс встрепенулся внутри, расправив огненные крылья: Анацеа захотелось вернуться в Храм к Зейдане, чтобы обнять её, утешить, снова вдохнуть в неё жизнь... Но она не могла так поступить. Правила Посвящения диктовали иное. Через десять минут Вершители уберут тело Сиана в могильник. Зейдану с малышкой отведут в специально подготовленную комнату, где они будут пребывать под надзором жриц, пока не высохнут слёзы первой боли. А в Жертвенном зале настанет новый Час Великого Посвящения, но уже для других.
Зейдана станет сильной и непоколебимой, как мать. Посвящение научит её этому, превратит беспечное мягкосердечие в истинное благородство. Только трудности закаляют волю. Только боль утраты может помочь осознать истинную ценность чувства и открыть новые, неизведанные ранее грани жизни.
- Не смейся, дочь, – с укором продолжила Анацеа. – Первый раз очень сложно понять глубинный смысл великого Акта. Зейдана ещё очень молода. Мне тоже было восемнадцать в день твоего Посвящения.
Шероховатые ступени тихонько поскрипывали в сгущающейся темноте. Они отсчитывали шаги идущих на Посвящение, заставляя сердце Анацеа колотиться чаще. Сдавленный выдох вырвался из горла, и она прижала Кантану к себе крепче. Анацеа неоднократно созерцала Акт Великого Посвящения. Да что там – ей приходилось самой стоять со своими дочерьми в пелёнках у жертвенного Алтаря, рыдая так, что слёзы застилали взор…
А теперь это коснулось и Зейданы. На седьмой день жизни её дочери Сиазе, как и полагается. Крошка никогда не вспомнит лица отца, как и большинство женщин Девятого Холма. Ибо отправиться к Покровителям во имя Посвящения своей дочери – его почётный общественный долг.