Страница 8 из 124
Когда первые раскаты грома пронеслись над садом, и по подоконнику застучали одинокие дождевые капли, Анацеа снова начали мучить подозрения.
Сначала она думала, что это – лишь реакция на произошедшее утром. Потом убеждала себя, что странное чувство – предвестник суточной головной боли, что напоминала о себе каждое межсезонье. Однако Анацеа обманывала сама себя: она знала причину странного самочувствия. Нарыв назрел, и готов был лопнуть, извергая потоки гноя. Правда плавала рядом, и чтобы увидеть её, нужно было лишь повернуть голову. Только сделать это оказалось страшнее всего. Потому что эта истина изменит и сломает всё.
Губительные эмоции прорастали всё глубже по мере того, как день снаружи похищала влажная сиреневая тьма. Казалось, что сумерки вливаются сквозь кожу, застаиваясь в венах. Наверное, именно так душа трещит по швам, теряя всё лучшее, что даровали Покровители.
Прятаться дальше нельзя.
Анацеа обессилено лежала на коврике у камина, пытаясь беспристрастно сопоставить домыслы с фактами. Как противостоять разрушительной силе, что в секунду уничтожила всё?! Как заставить себя поверить, что твоей вины в происходящем нет?! Ответ приходил один – никак. Потому что невозможно убедить себя во лжи. Осталось лишь согревать трясущиеся руки у открытого огня и принимать очевидное, как данность. Пытаться принять.
Миа – не Длань Покровителей. Теперь Анацеа не сомневалась, что фатальная ошибка произошла. Три потока – многовато даже для такой необычной девочки.
Но кто тогда?
- Нет, – проговорила Анацеа в тёмную пустоту гостиной. – Нет…
«Ты знаешь это, – упрямо нашёптывали мысли. – Ты всегда знала. Открой разум. Прими это. Просто уступи сама себе. И пойми, что правда не всегда бывает такой, как хочется». Анацеа прогоняла неслышимые голоса из головы, заставляя себя концентрироваться на танцующих в темноте языках пламени, но они возвращались. И с каждым разом прилив оказывался более мощным. И всё больше сил требовалось, чтобы поднять голову над океаном смятения и вдохнуть воздух.
Младенец. Младенец с полным ртом зубов…
«Ты знаешь это. Впусти ответ в свою голову, Анацеа!»
Покойная мать всегда говорила, что смирение – главное оружие женщины. И только теперь Анацеа понимала мудрость этих слов. Но не слишком ли часто приходилось Анацеа Бессамори мириться с откровенными издевательствами Покровителей? Но иного выхода и на этот раз не намечалось. Только один: принять. И, может быть, простить.
Она догадалась ещё тогда, просто не позволила правильным выводам выйти из тени эгоизма. Анацеа вспомнила злосчастный день. Озадаченное и одновременно рассерженное лицо Мии напротив. Непозволительная дерзость, рвущаяся изо рта девчонки. Портал, задрожавший в воздухе, едва дверь распахнулась и зашла… Кантана?
Да. Кантана.
Правда накрыла, толкнула в бушующий океан и поволокла в водоворот, но, как ни странно, не принесла боли. Если бы Анацеа спросили об этом, она наверняка отрицала бы, но она подсознательно приняла этот факт уже давно. Гораздо раньше, чем позволила мыслям очертить его в красках и породить вывод. Лелеять надежду на хороший исход всегда приятнее, чем смотреть в лицо горькой правде.
Восемнадцать лет Кантана жила с ней бок о бок. Восемнадцать лет младшая дочь молчала. Не каялась, не просила совета, не умоляла укрыть. Просто молчала. Осознавать это было намного больнее, чем избранность дочери.
Кантана – Длань Покровителей. Всё встало на свои места и теперь казалось очевидным и отчётливым! И как можно было быть настолько слепой?!
Анацеа перевернулась на бок и застонала в нагретый воздух. Встать не хватало сил. Всё-таки убедить себя во лжи возможно.