Страница 10 из 16
Я улыбаюсь.
- Эмма Францевна, поверьте, я не забуду вашей доброты.
Пока больше я ничем отплатить не могу. И - нет.
Я вам не прогрессор и на халяву идеи дарить не собираюсь. Хотя и могла бы. Кое-какие представления о моде у меня есть, но я пока помолчу.
Посмотрим, как оно дальше сложится.
Платье с запАхом, контрастные вставки по бокам, да мало ли что можно выдумать? Одна юбка-рыбий-хвост чего стоит?
Хотя последнюю лучше подарить врагу.
- Выбранное мной платье не будет слишком... деревенским?
- Нет, ваша светлость. Многое зависит от ткани...
- Атлас?
- Только не для вас, - так решительно отвергает мою идею Эмма Францевна, что я успокаиваюсь. Это верно, блестящие ткани не с моими объемами. Я зрительно покажусь в два раза крупнее. - Шелк, может быть, муслин... я подумаю над этим вопросом. Складки должны лечь красиво.
- Благодарю вас за помощь и понимание.
- Не стоит благодарности, ваша светлость.
- Искренне надеюсь увидеться с вами в следующий раз в менее... формальной обстановке.
- Я тоже, ваша светлость.
Мы церемонно прощаемся, и модистка уходит.
Я понимаю, что вежливые фразы сами слетают с моего языка. Стоит чуть расслабиться...
Какие-то осколки? Знания, умения, навыки?
Интересно, а вышивать крестиком я не могу? Или на пианино играть?
Задумчиво смотрю на свои руки.
Нет, вряд ли. В той жизни не умела, а тут механикой не обойдешься. Поневоле думать начнешь и собьешься. Как сороконожка, которую спросили, с какой ноги она ходить начинает.
И насекомое зависло. Намертво.
Я могу зависнуть точно так же. Эх, тяжела ты, жизнь попаданца. И не зря первые два слога так напоминают об определенной части тела.
Умные люди называли. Факт.
Ночью я опять иду 'на дело'. Не выдерживаю уже в палате.
Тело слушается, хотя до гибкости пантеры и грации кошки мне еще далеко, но ходить я могу. И стены не сшибаю.
Медсестричка в этот раз спит. Для разнообразия.
Что ж, бывает.
Я прохожу по коридору. Из палаты в самом конце доносится тихий стон.
- Нет!
Это мне знакомо.
Так стонет во сне человек, которого мучают кошмары. Кому-то сейчас очень плохо и больно.
Что ж. Даже если я попадусь, все равно иначе не поступлю.
Я открываю дверь и захожу внутрь.
Палата похожа на мою, тоже на одного человека, который сейчас во власти кошмара мечется по кровати.
- Нет, Лина, нет...
Подхожу со стороны изголовья, кладу руку на плечо мужчины и чуть сжимаю пальцы.
- Это сон. Только сон.
А я умная.
Наверное...
Потому что просыпается человек одним движением, и кинжал в его руке блестит вполне серьезно. Стой я сбоку от кровати, могла бы и получить удар. Но бить себе за голову технически неудобно.
- Вы в порядке, сударь?
Кинжал медленно возвращается обратно. Я выхожу из тени и встаю перед кроватью. Мужчина смущается.
- Простите, сударыня.
Я не поправляю, хотя аристократка. Сударь - обращение к простонародью. Но если человек не знает?
- Все в порядке. Вам просто приснился кошмар. Я шла мимо и решила разбудить вас.
- Благодарю вас, сударыня.
Человек садится на кровати так, что его лицо попадает в полосу лунного света.
М-да.
Это мужчина, лет шестидесяти, может, чуть больше. Лицо у него очень резкое, выразительное даже. Жесткие носогубные складки, морщины, глубоко посаженные острые глаза, высокий лоб, подбородок, похожий на коровье копыто, раздвоенный такой...
Потрепала человека жизнь, сразу видно.
- Вы в порядке?
- Вы уже хотите уйти, сударыня?
Я пожимаю плечами.
- Не хотелось бы встретиться с медперсоналом.
- У медперсонала в этом отделении отличный крепкий сон. И замечательная память - они мигом все забывают, - усмехается мужчина. - Вам тоже не спится по ночам?
Я качаю головой.
- Вы еще слишком молоды, чтобы нажить горькие воспоминания.
- Покалечить душу можно в любом возрасте.
На меня впервые смотрят с интересом.
- Странные суждения для молоденькой девушки?
- Могу поступить, как положено и помчаться по коридору с воплем: 'помогите, насилуют'? - предлагаю я.
Мужчина улыбается.
- Помогают?
- Ну тут кому как повезет, - я пожимаю плечами. - И не всегда насильнику.
Истинная правда.
Моя подруга как-то эксгибициониста по парку гоняла. А думать надо, перед кем раздеваешься... нет! Она его не била. Она ему предложила семью и брак. Заверещала от радости, попробовала броситься на шею, сказала, что уже четыре года в разводе, что без мужика в доме сложно... бежал бедолага далеко и быстро.
Очень далеко и очень быстро.
Мужчина улыбается.
- Составьте мне компанию, милая барышня. Прошу вас...
Я пристально смотрю ему в глаза, и понимаю. Ему не хочется сейчас оставаться одному.
Да, вот и так бывает после кошмаров. Выкурить сигарету, выпить вина, может быть, поговорить с кем-то посторонним, или просто посидеть на кухне, чтобы отпустило, чтобы перестало мучить, хоть чуть приразжало свои когти...
Вот и портсигар на тумбочке...
- Возможно, нам стоит выйти из палаты? Полуночничать можно и на лестнице, а вы явно не откажетесь от папиросы? - предлагаю я.
Взгляд становится еще более заинтересованным.
- Вы курите, барышня?
- Нет. Как говорил мой дед, целовать курящую девушку - это все равно, что облизывать пепельницу.
Дед и правда так говорил. А еще мог по заднице хворостиной дать, так что у нас в семье не курил никто. Знаете, как бывают доходчивы березовые розги?
Просто лучше любых собеседований и психологов. Но не мешать же человеку травиться?
Мужчина переводит взгляд на портсигар, на меня... желание закурить побеждает.
- Вас не смутит табачный дым?
- Я отвернусь, а вы вставайте, - улыбнулась я.
Я-то была одета вполне прилично даже по меркам этого времени. Ночная рубашка до пола, халат, в который можно трех меня увернуть, сверху еще шаль, а вот мужчина явно лежал в одном нижнем белье. Ему будет неудобно.
Так что я честно смотрела в окно следующие пять минут, пока не почувствовала легкое прикосновение к плечу.
- Идемте, барышня.
Мы проскальзываем по отделению, словно две тени, и выходим на улицу.
Здесь в этом отношении удобнее, из каждого отделения есть свой автономный выход. Не запирается.
Территорию больницы охраняют, а тут... мало ли что?
Пожар случись, потоп... людей спасать надо! Больные же, не все могут сами двигаться.
На улице прохладно и уютно, звезды подмигивают нам с небосвода. Мужчина щелкает портсигаром, достает странную сигаретку, умело поджигает от интересного предмета, вроде зажигалки, но без огонька, просто с угольком внутри, и затягивается.
Пальцы у него постепенно перестают дрожать.
Я молча стою рядом.
Есть моменты, когда слова не нужны. Так что я жду две сигареты. Потом мужчина улыбается.
- Благодарю вас.
Я пожимаю плечами.
- Не стоит благодарности.
- Мое имя - Андрей Васильевич. Истоков Андрей Васильевич.
Фамилию он как-то странно выделяет. Ага, если б мне это о чем-то сказало...
- Княжна Мария Ивановна Горская.
- Хм... ваша светлость? Прошу простить меня за неподобающее поведение.
Я демонстративно погрустнела.
- А так хорошо все начиналось.
В серых глазах блестят веселые искорки.
- Я правильно понимаю, вы обо мне не слышали, княжна?
- Нет. А чем вы знамениты, господин Истоков?
- Это долгая история, - старику явно хотелось поговорить. Я сложила ручки и посмотрела взглядом шрекокисы. Это сработало.
Мужчина улыбнулся и заговорил.
Мой визави оказался офицером жандармского корпуса. Ротмистром.
Ну, я и предполагала, что здесь не из простых людей люди лежат. А почему он удивляется, что я о нем не слышала?
Ах, вот оно что!