Я – другой! - 4

Денис Деев.

Я — другой! - 4

Глава 1

— Прощайте скалистые горы, — мурлыкал себе под нос майор, — на подвиг отчизна зовет.

Уже и отчизны, о которой в песне поется, давным-давно нет, а на подвиги его парней до сих пор тянет непреодолимо.

— Мы вышли в открытое море, в суровый и дальний поход, — продолжил напевать Максим.

На самом деле, никуда они не вышли, а торчали по берегам бухты с колоритным название Абрек. Да и вообще майору полагалось другую песню исполнять, в сводный батальон «последней надежды Земли» он попал из бригады морпехов, а у тех свой гимн имелся. Но для нынешних обстоятельств, древняя песня североморцев подходила лучше.

— А волны и стонут, и плачут. И бьются о борт корабля, — строчки тоже мало подходили к действительности, но неплохо передавали сам настрой.

Утро было промозглым и туманным. Ветра ноль, штиль полный. Волны не стонали, а легонько шепча, накатывали на берег. За туманной пеленой гладь бухты видна была метров на сто максимум. Но приближающегося гостя выдал звук. Мотор катера был задавлен и приглушен, однако в пронзительной тишине был хорошо различим.

— Оттуда топают, — рукой указал направление ветеран-сержант, сидевший рядом с Максимом. Не доверять его словам поводов не было. У разведчиков батальона слух был модифицирован с помощью гена летучей мыши и сержант был способен писк комара за соседней сопкой услышать, не то, что пытающийся быть тихим катер.

Легкое дуновение утреннего бриза слегка проредило туман возле пирса с затопленным ржавым корпусом эсминца. После Войны за равенство большой флот оказался никому не нужен. Страны, раздробленные на отдельные локи, оказались не в состоянии поддерживать жизнь в уже спущенных на воду боевых кораблях. Все-таки флот это очень дорогое удовольствие. Не избежала эта участь и тихоокеанские эскадры, боевые единицы которых в итоге сгнили прямо возле своих причалов. Робко пробираясь под когда-то стремительным, а теперь безобразно-ржавым носом эсминца, показался небольшой оранжевый катер.

Майор вышел из-за редкого кустарника, размахивая руками и привлекая внимание пассажиров катера.

— Осторожно, — попридержал его за край куртки сержант, — они на радиовызов не отвечают.

— И правильно делают. Незачем лишний раз светиться. Кто его знает, кто этот сигнал принять может.

Экипаж катера так и не удосужился выйти на связь. Однако сигналы майора разглядел, и еще больше снизив обороты двигателя, пошел к причалу. Отдав приказ своим людям, разбросанным по окружающим бухту сопкам, чтобы они удвоили внимание и наблюдали за периметром, Максим поднял воротник крутки и стал, поеживаясь от утренней сырости, дожидаться швартовки катера.

Спасательная капсула субмарины Гвоздева причалила в полностью автоматическом режиме. На носу открылась панель, выстрелив в щербатый от времени бетон тросом с молекулярной присоской. Подтянув себя поближе, спаскапсула стрельнула вторым тросом и зафиксировала себя возле причала намертво. Майор уже приготовился шутливо отдать честь и щелкнуть каблуками, приветствуя главнокомандующего. Но в следующую секунду ему стало сильно не до смеха.

В борту катера откинулся люк, который одновременно являлся и трапом. В проеме показалась черная фигура. Максим ее узнал, он просматривал запись боя в переходах старой базы и видел, как черный чужак косил людей Шершня снопами. От неожиданности он отшатнулся, запнулся об торчащую из причала арматуру и грохнулся на задницу. Он ожидал увидеть Гвоздя и его сотоварищей. Или стайку балерин в белых пачках. Или даже зеленую макаку верхом на фиолетовом пони. Но откуда здесь взялся убийца Люминов?!

Майор рвал пистолет из кобуры вместе с застежками и ребята его тоже не затылки чесали. Действуй, потом думай! На нагруднике Харона появились три светящиеся точки, засевшие в сопках снайперы взяли его на прицел.

— Не стрелять! — из люка, размахивая руками, вылетел Гвоздев. Он в самом прямом смысле своим телом закрыл Харона. Такие подвиг мог сойти за безрассудство, если бы на Гвоздева не был надет Гнев Полуденного Солнца. В этом костюмчике можно было смело прикрывать собой женщин, детей, стариков и убийц Люминов. И героем прослывешь и с высокой долей вероятности жив останешься. Вовремя остановиться успели не все снайперы. Рубиновый луч прочертил воздух над самой головой Гвоздева, видимо стрелок в самый последний момент дернул стволом.

— Ты чего творишь?! — поднимаясь с земли, орал майор. Его еще продолжала трясти лихоманка и левый глаз у него отчетливо дергался, — ты зачем его сюда привез?!

— Ну Харон вроде как теперь на нашей стороне…

— Шоджи, — поправил Гвоздева виновник переполоха, — меня зовут Шоджи.

— Вроде как?! — голос у Максима сорвался на хрип, — вроде как?! Ты почему нас не предупредил? Мы бы сейчас жахнули по катеру, всем, что у нас есть!

— Я хотел выйти и предупредить. Тут он пролез вперед со словами — там может быть опасно, — оправдывался Гвоздев, — отпихнул меня и вышел.

Майор с сомнением посмотрел на неподвижного и бесстрастного Харона.

— Так он что, теперь твой телохранитель?

— А хрен его знает, — честно ответил Гвоздь, — наше убежище разгромили Арбитры. Еле отбились. Рома сейчас у Ли курс лечения проходит, парню здорово досталось. Еле выкарабкался. Кстати Харон…

— Шоджи, — снова поправил его убийца-телохранитель.

— Шоджи помог его вылечить.

— А Ласка? — спросил майор.

— Она сейчас у Пабло. Выстрел из плазмы пришелся в руки, — было заметно, что Гвоздю об этом трудно говорить, — повезло, что шар попал в пистолеты. Но их сплавило вместе с броней и… руками. Там такой ужас был.

Гвоздь замолчал, вспоминая, как кричала от боли пришедшая в себя девушка. Ее руки ниже локтей были сплавлены в единый почерневший ком. Харон что-то вколол ей в шею из собственных запасов. Мутная жидкость вырубила Ласка моментально и надолго. Гвоздь так и передал ее в коматозном состоянии Пабло.

— И что теперь с ней будет?

— Грубые протезы спецы Пабло могут установить. Либо полностью металлические, либо с пластиковым покрытием. Ласка сможет стены прошибать. Но ты ж понимаешь, она девочка, ей внешний вид важен. Ей изящные ручки нужны, а не топоры, которыми можно дрова колоть.

— М-да, дела.

— Пабло ее к Мефодию переправит. Тот на наши бабки, говорят, целый исследовательский центр отгрохал. Может, что и придумает.

— А этот к тебе как прибился? — кивнул на застывшего Харона майор.

— Долгая история.

— Будь добр, расскажи. А то у меня от одного его вида рука к пистолету тянется.

— Мы связались с Пабло и Рому с Лаской к нему перевезли. На штурмовике Ха… — Гвоздь запнулся, — на самолете Шоджи. В полете он меня расспросил о том, что мы обнаружили на Ики. Сам понимаешь, в этой информации особого секрета нет. Я ему все и рассказал.

— А он?

— Спросил, знаю ли я где искать тех, кто этот эксперимент провел. Я говорю — знаю.

— И?

— И все. Шоджи сказал, что хочет увидеть их кровь на своих руках.

— Ага. Красивые слова. И их хватило, чтобы ты решил ему довериться? — Максим больше не был командиром партизанского отряда. Сейчас в нем ожил контрразведчик, привыкший подозревать всех и вся.

— Макс, если бы не он, то мы бы не выкарабкались. Я бы Ласку и Рому не оставил, а пока их автодок латал, прибыли бы новые гости.

— Для агента это нормально. Сейчас спасти три жизни, чтобы потом забрать сто.

— Он при мне вырвал из своего самолета систему слежения. И маячок себе бедра вырезал. На живую.

— Это ничего не доказывает. Помню, был у меня случай, человек себе три пальца отрезал, чтобы…

— Макс, он с нами. Пока не совершит какой-нибудь глупости, — сказал, как отрезал Гвоздь. Причем произнес он это больше для Шоджи, но бывший убийца Люминов не удостоил его даже взглядом, продолжая безмолвно разглядывать окружающие бухту холмики.