Альвийский лес

По счастью, альвы никогда не приходили большими группами, обычно не более десятка-полутора. (Был только один большой набег много лет назад, когда альвы разорили Кармон.) Похоже, их вообще было в Альвиане не так и много.

Мало кто мог похвалиться тем, что столкнулся с альвами в лесу или около него — и остался жив. Никто не мог похвастаться, что захватил живого альва-самца. Их и мёртвых никто не видел, из-за чего пошло поверье, что они бессмертны. Дорант в это, впрочем, не верил.

Сам он видел альвов дважды, издали. И, честно говоря, испытал при этом настоящий страх.

Самки альвов иногда попадали в неволю. Они далеко не всегда были под защитой самцов, выходя из Альвиана по своим надобностям. Дорант слышал про нескольких человек, поймавших альву. Кое-кому из них удалось на этом разбогатеть.

То, что Красный Зарьял захватил альву, которую охраняли самцы — было необычно.

— И где та самка? — Спросил Дорант.

— Зарьял держит её в клетке на рыночной площади. Под охраной, между прочим, двух боевых слуг приставил.

— Что он хочет с ней сделать?

— А выставил на продажу. Он человек небогатый, деньги лишними не бывают.

— Да кто ж её купит — они ведь в неволе долго не живут?

— А хоть бы и я.

— Зачем она тебе?

— Ну как же: ни у кого нет, а у меня будет! — Харран говорил шутливым тоном, но Дорант понял, что он на самом деле увлечен этой идеей.

Надо было как-то его отговаривать, ведь глупость. Но пока было явно рано.

— Что ж, сходим с утра, — сказал Дорант. — Поглядим, что за зверюга попалась.

Поскольку пили они вдумчиво и не торопясь, утро у них получилось, мягко говоря, не ранним. Если точнее, то в храме Святого Альварика, главном в Кармоне, звонарь успел пробить и утреннее приглашение на службу, и полдень.

Дорант проснулся у себя в комнате, толком не помня, как туда попал. Он спал на постели и раздетым (правда, не полностью), но постель не была разобрана. Несмотря на обильную выпивку, голова не болела и в животе было все в порядке: Харран дрянь не пьет и друзьям не наливает. Дорант успел выспаться и благополучно заспал весь хмель, так что, кроме сухости во рту, никаких неприятных последствий вчерашнего отдыха не ощущал.

Он наскоро умылся, нацепил вчерашнюю одежду — уже постиранную слугами — и спустился во двор. Харрана ещё не было; пожилая служанка, завидев Доранта, вынесла кувшин хайвы[9], воду и свежевыпеченые булочки. Дорант выпил не меньше половины кувшина кисловатого и освежающего настоя, пока смог оторваться. Пока он лениво жевал нежную булочку, появился Харран, слегка помятый, но бодрый. Есть он отказался, добил хайву, и они двинулись на рыночную площадь.

В Кармоне рынок располагается на берегу той самой почти пересыхающей летом речки, которая зовется так же, как и город. Площадь частично вымощена неровными камнями (ближе к берегу), частично то ли оставлена как есть, то ли засыпана песком и пылью поверх мостовой — сейчас уже не различить. Со стороны, противоположной речке, площадь окружают громадный храм Святого Альварика, кордегардия, пара купеческих домов и несколько больших складов. По утрам, ещё перед рассветом, на площадь выволакивают тележки и тачки торговцев, поверх ставят легкие палатки. Часа через два после полудня, когда начинается самая жара, а основной товар — съестное во всех видах — уже распродан, торговцы один за другим сворачиваются и укатывают свое хозяйство кто куда. Остаются только немногие постоянные лавочки по краю площади, над берегом речки и в первых этажах складов.

Сейчас торговцы уже начали разбирать палатки, часть торговых мест освободилась. Народу на площади было уже немного. Только в северном, противоположном храму, углу собралась небольшая толпа, человек в пятьдесят. Туда и потащил Доранта Харран.

Они протиснулись сквозь толпу, которая, впрочем, при виде Харрана уважительно расступалась. В самом углу площади были расположены загоны для скота и клетки для живой дичи. В одной из этих клеток, самой большой и высокой, с толстыми, в три пальца, железными прутьями, находилась та самая альва. Её охраняли: возле клетки с довольно решительным видом располагался рослый и толстый краснолицый мужик средних лет в густой каштановой бороде, кожаном колете поверх грязноватой шемизы, длинных холщовых штанах и с нечищенным помятым морионом на голове, видимо, один из двух боевых слуг Красного Зарьяла. Он опирался на старую алебарду, за поясом имел длинноствольную пиштоль со здоровущим колесцом замка и зловещего вида кривой кинжал без ножен, впрочем, весьма тупой даже на взгляд. Второй боевой слуга, должно быть, где-то отдыхал.

Народ, собравшийся вокруг клетки, громко обменивался впечатлениями. Поскольку очень мало кто из людей до сих пор видел альва вблизи и остался жив, впечатлений было много, и были они разнообразны. Дорант попытался отвлечься от них и составить собственные (тем более, что и он никогда не видел это животное так близко).

Альва сидела в углу клетки, подогнув под себя ноги так, что голени лежали на бедрах, а стопы были вывернуты пятками наружу. Дорант подумал, что издали её можно было бы принять за человеческую женщину, причем довольно красивую: стройная фигура, тонкая талия, широкие сильные бедра, небольшая грудь совершенной формы. Морда, также похожая на человеческое лицо, отличающееся некоторой грубостью черт — широкий нос, продолжающий лоб, по-звериному раздвоенная верхняя губа, удлиненной формы глаза, тянущиеся к вискам, с ярко-желтой радужкой.

Дальше начинались отличия. Альва, от головы до щиколоток и запястий, была покрыта короткой шелковистой серебристо-серой шерсткой с коричневатыми пятнами, более темной на спине и голове и совсем светлой на конечностях и ближе к брюху. Морда, шея, грудь, брюхо, кисти рук и стопы (а точнее, кисти ног — с длинными пальцами и противостоящим, как на руках, большим) были безволосы, теплого серого цвета. Альва сидела так, что было хорошо видно темно-коричневую петлю.

Морда её была совершенно неподвижна. Зверюга изредка приподнимала веки и осматривалась; Дорант поймал её взгляд — и ему стало не по себе. Взгляд её был… не просто нечеловеческим: он был бесчеловечным.

— Скажи, ведь красивое животное? — Спросил Харран.

Дорант медленно кивнул. Животное и впрямь было красиво — как бывает красив шторм на море, когда смотришь на него с крутого берега, куда не долетают волны.

Как он ни старался не слушать то, что говорят в толпе, стоявшие рядом два мужика, явные наемники, комментировали альву демонстративно громко, подробно обсуждая её стати и прелести, как будто бы это была похабная девка, а не зверь. Скоро они заспорили, сколько и каким образом каждый из них ей бы вдул. Дорант знавал таких, когда служил в компаниде дуки Фарелла. Для них что овца, что коза, что женщина… В компаниде их презирали.

Дорант не замедлил воспользоваться случаем. Он негромко сказал Харрану:

— Слышишь этих? Представляешь, что будут думать и говорить про того, кто купит эту альву?

Харран вздрогнул и задумался.

Один из зевак, по виду купеческого сословия, из небогатых, но с гонором, вдруг запустил в альву огромным — размером с кулак молотобойца — яблоком, от которого успел отгрызть только малый кусок.

Альва мягко изогнулась, и только благодаря немалому боевому опыту Дорант увидел, как она взяла из воздуха летящее в нее яблоко — будто оно лежало на полке — и, продолжая то же движение, стремительно метнула его обратно. Лапу её во время броска Дорант, впрочем, уже не увидел, так быстро она двигалась. Таким же плавным скольжением альва вернулась в прежнюю позу.

Раздался смачный шлепок, яблоко разлетелось, столкнувшись с переносицей бросившего его зеваки, а сам он, закатив глаза, осел на землю с характерным глухим стуком, с каким человек падает, когда потерял сознание или убит.

Только тут охранник отреагировал, нечленораздельно заорав на толпу. Но этот крик раздался уже в тишине: все вдруг замолчали, пораженные; толпа отшатнулась от клетки.

9

Хайва — настой на местных травах, имеет тонизирующее действие.