Страница 14 из 23
Расчеты боевых машин только что закончили оборудование окопов и устанавливали в них «катюши». Забродин вызвал командиров батарей старших лейтенантов Овсиенко и Логвинова, чтобы обсудить с ними создавшуюся обстановку. Он понимал, что оборона противника сломлена, что его войска отходят на широком фронте, но он также знал, что в любой момент гитлеровцы могут подтянуть резервы и нанести удар по флангам дивизии. Значит, нужно быть готовым к отражению контратак, не всегда рассчитывая на помощь дивизии.
Но капитан Забродин не знал многих деталей обстановки, которая сложилась за последние два часа. Не знал и не мог знать о том, что фашисты готовятся нанести удар именно на том направлении, где остановился дивизион.
Овсиенко и Логвинов подходили к штабной машине, когда Забродин обратил внимание на облачко пыли на краю дальней рощи. Следом показалась колонна войск.
— Должно быть, наши! — обрадованно воскликнул Овсиенко.
Забродин вначале тоже принял колонну за одну из частей дивизии, однако, подкрутив бинокль, он ясно разглядел грузовики с вражескими солдатами, угловатые бронетранспортеры и танки.
Забродин быстро оценил меру опасности, которая нависла над дивизионом. Но он понял и то преимущество, которое давала ему занимаемая позиция.
— Товарищ капитан, — взволнованно выпалил Логвинов, — до них не более полутора километров, надо залп дать. Отсюда нельзя, установки не позволяют. Необходимо отойти.
— Отставить! Отсюда будем вести огонь. Некогда отходить, — отрезал командир дивизиона.
Забродин хорошо знал, что боевые установки не рассчитаны для ведения огня с малых дистанций. Минимальный прицел можно было устанавливать не ближе чем два километра от огневой позиции. Кабина шофера не позволяла опускать направляющие до нулевого угла. Это было связано не только с конструкцией боевой машины, но и с траекторией полета снаряда. При малом угле реактивные снаряды ложатся недалеко от боевых машин и могут поразить людей и сами установки. Однако сейчас «катюши», к счастью, были расположены на склоне, и можно было попытаться использовать это обстоятельство.
— Огонь будем вести прямо из окопов, побатарейно, — распорядился Забродин. — Подготовить установки к залпу. Наводка в центр колонны. Огонь по моей команде.
Его замысел сводился к тому, чтобы батареи, сменяя друг друга, вели огонь попеременно и не давали противнику опомниться. Все установки были заранее заряжены, и теперь его предусмотрительность могла сыграть решающую роль.
В батареях заканчивался ужин. Солдаты сидели возле машин, с аппетитом ели кашу, сваренную дивизионным поваром сержантом Торжковым. Перловка — «шрапнель», конечно, не пользовалась особым уважением, но Торжков умел и ее готовить так, что пальчики оближешь. Этот молодой сержант стал первоклассным поваром еще до войны, работая несколько лет в одном из ресторанов столицы. Нрава он был доброго, старался всем все сделать хорошо.
— Теперь бы поспать минуточек шестьсот, — потягиваясь, начал наводчик младший сержант Чуприн.
— Ишь, чего захотел! Может, тебе еще и перину подать? — отозвался сидевший рядом водитель Юрьев.
— А что, я не против, — ответил Чуприн, — вон сколько отмахали, а ни одного выстрела не сделали, не встретили фашистов. Знай, жмем вперед. Устанешь тут…
— Не встретили, это точно, — спокойно сказал Юрьев, — но повоевать еще придется. Где он, конец войне, знаешь?
— Конец известен, — ответил Чуприн. — Доберемся до Гитлера в его Берлине, вот и будет конец всем нашим мытарствам. За все спросим с него, а заодно и с фашизмом покончим, может, и войн после этого не будет.
Неизвестно, чем бы закончился этот разговор, к которому прислушивались другие солдаты боевого расчета, да и сам командир установки сержант Демин, но тут раздался голос лейтенанта Логвинова:
— Батарея, к бою!
Услышав неожиданно прозвучавшую в тишине команду, кинулись по своим местам, мигом разбросали ветки, которыми совсем недавно маскировали боевые машины.
К Логвинову уже бежали сержанты Голубев, Крылов и Авдеев. Демин спрыгнул с бруствера и тоже кинулся к командиру батареи.
Логвинов в двух словах объяснил задачу командирам боевых установок. Когда он сказал, что огонь будут вести из окопов, сержант Демин заметил:
— Бруствер может помешать, товарищ лейтенант.
Логвинов резко ответил:
— Так срой его перед панорамой или сдай машину назад. Ясно? Всем по местам!
Приказ был отдан своевременно.
Первой открыла огонь батарея лейтенанта Овсиенко. Воздух вздрогнул. Оставляя за собой огненные хвосты и снопы искр, прямо над землей полетели реактивные снаряды.
Ни Забродин, ни командиры батарей, и вообще никто из дивизиона никогда не вел такого огня, не видел, чтобы кто-то вот так стрелял из орудийных окопов, не представлял, чем это может кончиться. Лишь на одном занятии, которое проводил Бежалов, говорилось о возможности стрельбы боевыми установками, поставленными на прямую наводку, на близкие дистанции. И только когда снаряды начали рваться в расположении врага, командир дивизиона опустил бинокль и, смахнув выступивший на лбу пот, глубоко вздохнул и тихо, ни к кому не обращаясь, сказал:
— Вот это дело!
Колонну фашистов заволокло густым дымом, в ее хвосте произошел сильный взрыв. Когда дым начал рассеиваться, Забродин увидел горевшие машины и танки. В колонне царили паника и неразбериха, противник пытался развернуть уцелевшие орудия и танки, занять боевой порядок. Командир дивизиона отдал новую команду:
— Вторая батарея, залпом, огонь!
Второй залп, как и первый, достиг цели. Фашисты не успели развернуться в боевой порядок. Снаряды снова накрыли колонну. Гитлеровцы ошалели, не понимая, откуда обрушился на них новый шквал огня. Они стремились укрыться в овраге, из которого только что вышла колонна. И тут их в третий раз накрыл залп батареи Овсиенко.
Забродин подумал, что фашисты разгромлены. Но в тот же миг несколько снарядов разорвалось в расположении дивизиона. Он увидел, как упал наводчик сержант Сычев. Забродин кинулся к нему, но рядом разорвалось еще два снаряда, и он прыгнул в щель.
В ушах звенело. Забродин понял, что произошло что-то непредвиденное. Внимательно присмотревшись, он увидел еще одну вражескую колонну, которая разворачивалась слева от дивизиона. Охрипшим голосом он проговорил:
— Вот гады, нащупали нас. Сколько же их тут? Не много ли для одного дивизиона? Хорошо, что успели с теми расправиться, а то прижали бы нас крепко.
— Они и так нас прищучили, — отозвался ординарец.
— Беги к Логвинову, пусть разворачивает батарею, а я тут пока с Овсиенко буду действовать. Огонь открывать по моей команде, — распорядился Забродин.
Дивизион Забродина оказался на острие вражеского клина, направленного во фланг вырвавшейся вперед дивизии, и теперь принимал на себя главный удар.
«Только быстрые действия могут обеспечить успех боя», — подумал Забродин.
С того момента, как дивизион подвергся артиллерийскому налету, прошло всего несколько минут. За это время боевые расчеты батарей успели перезарядить установки и перенацелить их. Напряжение на батареях усиливалось с каждой минутой. Забродин видел, как вражеская колонна, начавшая разворачиваться в боевой порядок, остановилась. Он нее отделилось пять танков, которые свернули с дороги и на полной скорости устремились вперед. И тогда Забродин поднялся во весь рост, скомандовал:
— Овсиенко! Огонь батарей!
В тот момент отчетливо услышал за спиной урчание танковых моторов. Танки шли по той дороге, по которой совсем недавно прошел дивизион. Он понял, что оказался в окружении; через считанные мгновения гитлеровцы ворвутся на огневую позицию дивизиона.
Нужно было немедленно принимать решение.
Как только отстрелялись обе батареи, он приказал лейтенанту Логвинову возглавить боевую группу с гранатами и противотанковыми ружьями и выдвинуться к дороге.