Спи спокойно

Поморщившись от боли, Софи приподнялась на кровати.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Том.

— Отлично! Разве не видно? Так что вы хотели спросить?

— Расскажите, каким образом Роберт Брукс попал в ваш дом и что происходило потом.

Том подозревал, что Бекки хотя бы частично знает ответы на эти вопросы, но лучше выслушать всю историю с самого начала.

— Как попал, не видела — меня дома не было. Наверное, просто через дверь зашел. Она была заперта на один замок. Должно быть, всунул кредитку и открыл. Потом поднялся наверх и угрожал моей матери швейцарским армейским ножом. До полусмерти ее напугал. Но вообще-то ему была нужна я.

Софи молчала, но губы были плотно сжаты, а подбородок упрямо выпячен. Похоже, Софи крепко стиснула зубы. Пальцы вцепились в край голубого вафельного одеяла на больничной койке. Если бы можно было кипеть от гнева в буквальном смысле слова, от Софи давно бы уже клубами валил пар.

— Слушайте, — выдавила она, почти не разжимая губ. — Очень хреново себя чувствую. Пришли вопросы задавать — не тяните, спрашивайте.

— Хорошо, Софи, — примирительно произнес Том. — Мы только уточним пару моментов и сразу уедем. А завтра встретимся еще раз и обсудим остальное. Договорились?

Софи кивнула и, чуть расслабившись, откинулась на подушку.

— Самое главное, что мы должны узнать, — где Оливия Брукс и дети?

— Вот черт. Так и знала, что первым делом об этом спросите. Не знаю. Понятия не имею. Даже приблизительно. Честное слово. Сама беспокоюсь, с ума схожу…

Том заметил в ее взгляде искреннюю тревогу и понял, что Софи говорит правду.

— После того как Роберт напал на вас, он скрылся в неизвестном направлении. Нам известно, что он лгал насчет того, когда в последний раз общался с женой. Как думаете, Роберт мог причинить вред ей или детям?

Софи опустила взгляд на собственную ногу и прижала ладони к верхней части бедра.

— Сами видите, на что он способен. Ну и зачем спрашивать?

Софи повернула голову в сторону Тома.

— Есть один человек, который, наверное, получше меня знает, где Лив. Разыщите Дэна и спросите, выходила она с ним на связь или нет, — посоветовала Софи. — Сто раз пыталась дозвониться, а он к телефону не подходит.

— Дэна? — переспросил Том, хотя сразу понял, кого имела в виду Софи.

— Дануша Джахандера. Того самого, который сбежал от Лив много лет назад. Так вот, теперь он снова объявился и хочет наладить отношения. Но Лив при одной мысли трястись начинала — боялась, что сделает Роберт, если узнает.

Том и Бекки переглянулись. Несмотря на состояние Софи, отложить такое дело до завтра попросту невозможно. Том вспомнил самодовольное выражение лица Роберта, когда разговор зашел о Джахандере. Брукс даже рассмеялся. Все он знал, подумал Том. Если так, то чем это грозит Оливии? Однако ход мысли прервал не вовремя завибрировавший телефон. Взглянув на дисплей, Том решил, что надо ответить.

— Извините, Софи. Очень важный звонок.

Том отошел от кровати.

— Да, Джумбо? Какие новости?

В трубке зарокотал знакомый низкий голос:

— Большие, мой друг, а главное — неожиданные. Помнишь кровь в доме Бруксов? Только ради тебя потянул за все ниточки и оказал кое-кому несколько услуг. Между прочим, результаты срочного анализа обычно готовы только через двое суток, но я же вижу, как ты переживаешь за Оливию Брукс и детей. Поэтому работу проделали ускоренными темпами, и тут нас ждал, если можно так выразиться, сюрприз.

Том молча ждал.

— Учитывая высоту, на которой обнаружили брызги крови, мы практически уверены, что жертва — взрослый человек. Хотя, конечно, еще будем проверять. Мы все думали, что это кровь Оливии Брукс. Тут-то мы и ошиблись. Это вообще не женская кровь. Она принадлежит неизвестному мужчине.

У Тома по спине пробежал холодок. Он уже бесчисленное множество раз испытывал это ощущение, но даже за долгие годы не сумел к нему привыкнуть.

Часть III. ОЛИВИЯ

Глава 32

ПОНЕДЕЛЬНИК

Некоторые считают, что свобода — неотъемлемое право каждого человека, но мне за свою пришлось бороться, и борьба оказалась долгой и трудной.

Началось все в тот день, когда Роберт увез детей. Я и не представляла, что способна испытывать такое. Думала, будто пережила худшее, что может случиться с человеком, испытала все существующие виды горя и отчаяния, но ничто не могло сравниться со страхом, что я потеряю своих детей. Конечно, Роберт затеял все это не просто так. Незапланированную поездку на Энглси он устроил в качестве предупреждения — хотел показать, что меня ждет, если уйду. С этого дня я поняла, что никто из нас не может чувствовать себя в безопасности и спокойно спать по ночам в этом доме. Исходящая от Роберта угроза висела над головой, будто черная туча.

С какой стороны ни посмотри, сбежать — единственный выход. Но как это сделать? Своих денег у меня давно уже не было, да и идти некуда. Ясно, что следов оставлять нельзя. Представить страшно, что будет, если Роберт найдет нас.

Не скажу, что после ухода Дэна все время была несчастна — вспоминаются и светлые моменты. Но, хотя мы были вместе не так уж и долго, ни до, ни после не чувствовала такого упоения — будто внутри играют пузырьки шампанского. С Робертом никаких пузырьков не было, но тогда я готова была с этим примириться. После бегства Дэна и того, что случилось с родителями, мне хотелось мира и покоя — казалось, это все, что мне нужно. Однако шли годы, и я поняла, что одного покоя мало. А когда все поняла… когда узнала, почему потеряла Дэна…

Казалось, что внутри у меня все умерло. На месте желанного спокойствия зияла черная бездна. Никаких чувств — одна пустота. И эта бездна росла, поглощая все на своем пути, опутывая своими щупальцами каждый уголок моей души и уничтожая каждый проблеск эмоций.

Когда Роберт забрал детей, я осознала две вещи. Я должна побороть эту пустоту и вернуться к жизни, если не ради себя, то ради детей. А еще мне придется расшевелить погрузившийся в спячку мозг и найти решение. Придумать, как спастись от этой кошмарной жизни, в которую я незаметно для себя погрузилась с головой. Но на ум ничего не шло. Во всех моих планах было полно слабых мест.

Просто уйти я не могла. Я знала, как отреагирует Роберт. И вообще, он слишком хитер. Умудрился убедить даже меня саму, будто я — беспомощное существо, неспособное справиться с самыми пустяковыми делами. Все немногочисленные знакомые, которых становилось все меньше и меньше, были тверды убеждены, что без Роберта я пропаду. Со стороны создается впечатление, будто муж заботится обо мне и делает все, чтобы я была довольна. Не жизнь — мечта.

Но мне нужно было другое — свобода.

Расписание на стене кухни якобы предназначалось для того, чтобы помочь мне побороть рассеянность. Но зачем тогда я должна в письменном виде отчитываться о каждом общении с посторонними людьми — пусть даже речь идет о паре слов? Роберт сказал, что, если вдруг приедет домой раньше времени и меня там не окажется, ему надо знать, где я. Спрашивается, зачем?

Чувствовала себя зверем в клетке. Меня постоянно контролировали, наблюдали за мной. Я знала, что Роберт следит за мной и не хочет отпускать от себя ни на минуту. Стоило заикнуться о том, чтобы завести подругу — или даже просто поболтать с другой мамой возле школы, — и Роберт сразу выходил из себя. В случае чего непременно ужесточил бы надзор.

Но больше всего я беспокоилась не за себя, а за детей. Единственной, кто интересовал Роберта, была я. Для него дети были всего лишь еще одним средством добиться своего.

С того дня, когда Роберт увез детей, прошло полгода, и все эти шесть месяцев я пыталась найти выход из ситуации. Но у меня не было ни денег, ни надежного убежища. А потом я снова разыскала Софи, и тогда наконец забрезжила слабая надежда.

Тяжело одновременно притворяться, будто ничего не изменилось, и снова становиться собой прежней. Но я справилась. Остается только молиться, чтобы Роберт нас не нашел. Никто не знает, где мы. Даже Софи. И особенно Софи, потому что моя подруга — единственное связующее звено. Софи знает очень многое, но я не могла допустить, чтобы ей стало известно наше местонахождение. Для меня не секрет, на что способен Роберт.