Страница 32 из 52
— Только не говори, что этот тип твой муж, — сказала мама.
— А что такого? — я посмотрела на Данко, который решил занять свой рот едой. Он и так много сказал лишнего. Вроде неплохо выглядит. Хотя о манерах порой забывает. И, кажется, он это делает специально.
— Нет, я знала, что ты дура, но чтоб настолько! — она покачала головой. — Он же какой-то стриптизер малолетний.
— Кто? — Данко подавился. — Вот так меня точно никто не обзывал.
— Мам, прекрати, — я попыталась ее остановить. Она лишь прищурила глаза. Того и гляди начнется ссора.
— Я правду сказала, — ответила она.
— Вам виднее. Я в таких вещах не разбираюсь, — ответил Данко, продолжая ужинать. В этот раз уже поперхнулась мама. Она возмущенно посмотрела на меня. Я только плечами пожала.
— Значит, договорились, — вернулся к прерванной теме Данко. — К началу июля мы отсюда съезжаем.
— И куда?
— Далеко. Вам не понравится столько дней ехать на поезде, — ответил Данко. — Так что теперь будут лишь звонки и телеграммы. Хотя может, и наоборот будете нас чаще навещать.
— Это почему?
— А знаете, как бывает, мы часто не ценим, что имеем. Вот можно руку протянуть, а не нужно. Так стоит отодвинуть, так сразу хотеться начинает.
— Молодой человек…
— Мне плевать на ваши отношения с Элей. Так же как, и то, что вы со мной ничего общего иметь не хотите. В том числе и слушать. Но меня это не особо волнует. Я не с вами живу, делить мне нечего. Элю я люблю. Давайте не будем ссориться. Как бы у Эли сегодня праздник, который она не хочет отмечать, но это не повод портить сегодня ей настроение. Согласны?
— Хочешь сказать, что будешь указывать мне как себя вести? — четко чеканя слова, спросила она. Нарисованные брови взлетели вверх.
— Увольте. Не собираюсь я заниматься таким неблагодарным занятием. Я предлагаю лишь поесть тортик, поговорить о погоде. И разойтись по домам, спать. Потому что сегодня был тяжелый день, который перешел в сложный вечер. Выяснять отношения до полуночи я не намерен, как и ругаться. Эль, давай чаю. И чего ты все стоишь?
— Тебе тарелки наполнять не успеваю. Может тебе нужно вместо тарелки салатницу использовать?
— Я подумаю над твоим предложением, — усмехнулся он. — Не успел сегодня пообедать. Только подумал пирожок купить, как сразу автобус подошел. Вот и скакал с автобуса на электричку. Сама же знаешь, что если не поем в течения дня, потом всю порцию, которая мне полагалось на обед, съем на ужин. К тому же у меня еще растущий организм. Я где-то читал, что человек до двадцати семи лет растет.
— А я думала, что человек до двадцати семи призыву подлежит.
— Это тоже. Я расти буду до двадцати семи и точка.
— Вширь? — поинтересовалась мама.
— Это тоже не мешало. Зимой холодно без жировой прослойки. Как отъемся, так перестану ведрами есть, — ответил Данко.
— А я в этом не уверена, — с сомнением ответила я.
— Эль, ты сядешь или так и будешь мельтешить?
— Сам просил чай налить.
— Так я хочу его с тобой попить, — он поймал меня за руку и потянул на себя. Пришлось сесть за стол. Только руку он отпускать не собирался. Ему это никак не мешало торт есть, и чай отпивать. Еще и мою руку гладить большим пальцем. Почему-то от такого невинного прикосновения мир останавливался.
— Лирика — это хорошо. Ремонт — здорово, но сейчас кризис. Эль, ты сейчас не одна. Вдвоем вам легче будет квартиру оплачивать оставшиеся месяцы, — сказала мама.
— И насколько поднять оплату хотите? — спросил Данко.
— На восемь тысяч, — ответила мама. Тут у меня от ее слов голова пошла кругом.
— На две, — возразил Данко.
— Это смешные деньги. Семь и то я не все расходы покрою.
— Две, с учетом проведенного ремонта, — парировал Данко.
— Так я не просила его делать! — возмутилась мама.
— Но если бы мы съехали без предупреждения, то вам пришлось бы его делать.
— Хорошо, шесть тысяч и ни копейкой меньше.
Они спорили полчаса. Дошло до того, что Данко согласился с ней на две с половиной тысячи. Мама решила больше не продолжать спор. Я бы на ее месте также отступила, пока не осталась сама должна Данко. Когда я пошла ее провожать, она на минуту задержалась в коридоре.
— А мне он нравится. Хотя ты меня удивила, — сказала она. Я лишь пожала плечами. Чего тут еще сказать? Но получить от нее одобрения я не ожидала. Последние лет пятнадцать было только недовольство в мой адрес. Теперь такие слова настораживали.
— Ушла? — спросил Сережа.
— Угу, а ты хитрый. Спрятался от нее в комнате и носа не показывал, — сказал Данко.
— Если бы остался, то и мне бы досталось. Но сегодня гвоздем программы был ты.
— Я принял удар на себя и всех вас спас, — довольно сказал Данко. — Вы с матерью совсем непохожи.
— Знаю. Так всегда было.
— Интересно. Есть такая примета, что если хочешь узнать, как будет выглядеть жена в старости, то нужно посмотреть на ее маму.
— Надеюсь, я такой не буду, — ответила я.
— Не будешь. Ты хорошая, — уверил меня Данко.
— Мам, дашь денег на кино? — спросил Сережа.
— А что за фильм? Может, я тоже пойти хочу, — встрял Данко.
Полчаса они обсуждали кино, я же ушла в ванную. Он сказал, что любит меня. Без пафоса. Спокойно. Обыденно и почему-то этим словам хотелось верить. Я тогда чуть кружку не уронила. Разве такое возможно? Мы с ним совершенно разные. Это скорее игра, интрижка, ничего серьезного. Или я обманываю себя?
Свет в комнате выключен. За окном метет метель. Последний буран. Дальше будет весна. Потом лето. Тепло и солнечно. А сейчас буран. Он заметает следы прохожих, что возвращаются по домам к горящим окнам, в которых их ждут. Как порой чудесно, что есть куда вернуться, а еще встретить человека, который будет ждать…
— Опять грустишь? — спросил Данко. Обнял меня со спины.
— Нет. Просто думаю.
— Для тебя это почти одно и то же. Когда начинаешь много думать, то ты начинаешь грустить, — сказал он. — Надо тебе было сказать, что у тебя сегодня праздник. Я смог бы придумать подарок. А так пришлось искать по карманам. Дай ладошку.
— Не надо. Я… — я хотела ему сказать, что не люблю сюрпризы и подарки. Часто потом я не знала, чего делать с безделушками, но когда у меня на ладони оказалось вязаное сердечко, мой талисман, слова испарились. — Где ты мой талисман нашел? Я его обыскалась.
— Около лавочки в парке. Там в футбол с ребятами гонял. Почему думаешь, что твой?
— Вот здесь в петлях ошиблась. Он мой. Только я его потеряла, когда испортила прическу. Видимо тогда он и выпал.
— М, тогда у нас с тобой проблема, — задумчиво сказал Данко.
— Какая?
— Я тебе хотел сердечко подарить и сказать, что больше ничего нет, но оно, как и мое, полностью твое. Еще в Новый год сказать хотел. А теперь получается чье же это сердечко? Твое или мое? Непонятно. Ты его потеряла, потому что еще та растеряша. Я его подобрал, хранил все это время, даже постирал. Или это я тебе свое отдал, чтоб ты его хранила и берегла?
— Данко. Давай не будем…
— С тобой сложно, — он накрыл своей ладонью мою, на которой лежал талисман. — Ты почему-то считаешь, что тебя нельзя полюбить. Даже мысли такой не позволяешь себе. Ты ведь не во мне сомневаешься, а в себе. И себя боишься. Я думал, что все из-за того мужика, который тебя бросил. Думал, что из-за этого страх выработался. Ты ищешь подвоха. Но нет. Тут дело в другом. Тебе словно стыдно, что кто-то может быть рядом с тобой просто потому, что этот человек не ищет выгоды, а ему с тобой комфортно. Не хочешь про любовь говорить, не будем. Назовем это несколько иначе. Но ведь ты у меня давно живешь где-то здесь, — он коснулся моей груди, где билось сердце. — Только как тебе это объяснить я не знаю. Так же как и не знаю, как из головы дурные мысли выкинуть. Ты замечательная женщина. Любимая, добрая, искренняя, которая порой считает себя кусачей пираньей. Просто прими это. Жизнь тогда станет намного проще.