Загадать и принять

— Лучше тебя. Это точно, — хмыкнул Сережа. — Мам, прикинь, попросил его лук пожарить с грибами. Так он их в угли превратил.

— Я предупреждал, что мне плиту доверять нельзя, — ответил Данко.

— Это я на минуту из кухни ушел. А он постоянно мешал, — продолжал жаловаться Сережа.

— Я не могу уловить момента, когда продукт готов, а когда он обуглился. Для меня разницы нет.

— Уголь от нормальной еды легко отличить! — возразил Сережа.

— Сложно, — продолжал упорствовать Данко.

— Давайте спорить не будем, — вмешалась я.

— Тогда пойдем чай пить, — легко согласился Данко, обнимая меня за плечи.

— Руки убери.

— Я этот, кинестетик. Мне можно, — ответил он, посмеиваясь. Я лишь вздохнула. Началось. Похоже Данко выздоровел.

— Все равно, убери руки, — спокойно попросила я.

— Какая ты нервная. Тяжелый день? — заботливо спросил он.

— Тяжелый.

— А у меня хороший, — наливая чай и забираясь в холодильник, ответил Данко. — Я сегодня часть задержанной зарплаты получил.

— Теперь можешь купить ботинки.

— Не, на дорогу оставлю. А то на проезд ничего не останется. Мама в этом месяце ничего прислать не может. У них там напряг с деньгами. Ничего, еще в этих похожу, — ответил Данко.

— А у меня сегодня пятерка по истории и две четверки по русскому, — похвастался Сережа, наливая молоко и пытаясь утащить половину сдобной булки у Данко. Тот посмотрел на него, подняв брови, словно был удивлен такой наглостью, но промолчал.

— Ага, а про двойку за алгебру ты предпочел промолчать, — сказал Данко.

— Зачем меня сдавать? — возмутился Сережа.

— А зачем мои булки воровать? — невозмутимо ответил Данко.

— Ты же вроде с ним занимаешься, — заметила я.

— Занимаюсь. Только он все забывает через пять минут. Если медведь на ухо наступил, то великим композитором не стать, — ответил Данко.

— Пока судить рано. Год только начался.

— Угу, посмотрим, что дальше будет, — согласился Данко.

— Это просто не мое. Не, я понимаю история, или русский язык, но математика!

— Оставим эту тему, — перебила я Сережу. Выслушивать его нытье по поводу лишних предметов пока не хотелось. — На выходных тетя Света обещала приехать.

— Класс! Значит и Пашка приедет, — сказал Сережка.

— Это твоя подруга? — уточнил Данко.

— Она самая. Приедет с детьми и ночевкой. Надо будет у нее спросить, может есть какие-нибудь ботинки, которые ее муж не носит. Заодно и куртку спрошу для тебя. Если не побрезгуешь.

— У меня сейчас не то положение, чтоб нос воротить, — хмыкнул Данко, почему-то смотря мне в глаза. Колдовской взгляд. Нельзя человеку иметь такие глаза. Или мне не надо придумывать лишнее.

В субботу мы договорились со Светой, что она меня заберет после работы на машине. Часов в пять вечера позвонил Данко и попросил его подождать, а заодно и купить скотч. И вот мы со Светой и с детьми ждали Данко в машине, который опаздывал, а на телефон не отвечал. Мы же обсуждали последние новости. Про школу, детей. Дети мне рассказывали последние новости. И тут я заметила перебегающего дорогу Данко. Мимо него проехала машина, окатывая его водой. Он отскочил в сторону. Влетел в лужу. Выскочил из нее. Встряхнул головой, как мокрой пес. Ботинок веревкой перевязан. Издали можно было видеть, что подошва была оторвана.

— Вот и чудо подошло, — пробормотала я.

— Ты про того парня? — спросила Света.

— Да. Посигналь ему. А то не найдет, — попросила я Свету. Помахала ему. — Не видит. Пришлось выбраться из машины. Подошла к нему. Он занимался тем, что отряхивал куртку, или размазывал по ней грязные разводы.

— Данко, тебя долго ждать?

— Иду. Не увидел тебя. Ну и денек сегодня, — сказал он. У машины снял куртку и забрался на заднее сидение. — Всем привет.

— Что у тебя с ботинком? — спросила я.

— На лестнице кто-то наступил на пятку, так подошва и отвалилась. Денек сегодня ужасный. Препод не пришел. А мне он нужен был именно сегодня. Два раза машина облила. Где-то кошелек потерял.

— Много денег уплыло?

— Сто рублей. Но все равно жалко. Я еще и очки сломал.

— Как?

— Они упали, а я на них наступил. Вдребезги. Надо было дома оставаться.

— Ага, и квартиры бы не было к моему возвращению. Тебе скотч нужен, чтоб ботинок замотать? — спросила я.

— Да. Клей тут уже не поможет.

— Совсем на бомжа похож стал.

— Опустился ниже некуда, — согласился Данко. — Но в этом и плюс есть. Падение закончилось. Остается только подниматься.

Он достал из сумки любовный роман, лупу и с невозмутимым видом стал читать, как будто находился у себя дома в кресле, а не мокрый и в чужой машине. Детвора притихла, наблюдая за ним. Света закашлялась, пряча смех. Я уже представляла, что она скажет по этому поводу.

До дома добрались без приключений. Сережка уже дома рис приготовил. Салат порезал. Решил похвастаться своими кулинарными талантами. Честно он удивил. Я и раньше сыну доверяла. Он мог себе что-то разогреть. Те же макароны сворить. А тут полноценное блюдо с фрикадельками в каком-то соусе.

— Удивил, — заглядывая в сковороду и снимая пробу, сказала я.

— Решил попробовать. Не уверен был, что получится. Но нашел рецепт по интернету. Вроде получилось, — смущенно ответил Сережа.

— Я говорил, что кто не рискует, тот не пьет шампанского. Алкоголь штука вредная. Заменим его соком, — встрял Данко. Он подошел ко мне со спины и обнял меня за плечи. Наклонился к уху. — Эля, я пойду сразу в душ. Грязный и замерзший, как пес бродячий.

— Иди. Сразу одежду возьми. Нечего тут разгуливать в труселях. Гости все-таки.

— Слушай, не думаешь же ты, что я до такой степени испорченный? — посмеиваясь, спросил он. Его смех приятной волной прошелся по моим нервам.

— Так я и думаю, — ответила я, убирая его руки со своих плеч.

— Должен тебя огорчить. Я очень скромный человек, — ответил он. Сережка только недоверчиво хмыкнул, ставя чайник. Я с сыном была полностью согласна. Данко же отобрал у меня ложку и утащил фрикадельку.

— Данко! — возмутился Сережка. — Я на всех готовил!

— Только пробу снял. Чего так кричать?

— Ага, пробу. Ты как кот, что до сметаны добрался. С твоими пробами ничего не останется. Иди лучше с кухни. Вот будет все готово, тогда и позову, — нахмурив брови, сказал Сережа.

— Слышал, что тебе сказали? — меня разобрал смех. — Тем более ты поласкаться собирался. Так и иди.

— Иду. Мне только что-нибудь оставьте, — он ушел.

— Какие ароматы, — заходя на кухню, сказала Света. — Сереж, да ты у нас теперь повар. Вон, Паш, учись как надо. А то сам не можешь себе суп разогреть. Представляешь, ездили к врачу с мелкой. Возвращаемся, а он голодный сидит. Спрашиваю, а чего суп не разогрел, так он меня ждал. Лоб здоровый. Думает, что я до старости буду ему супчик греть. А у тебя Сережка молодец.

— Ага, у тебя Пашка учится на отлично. А мы с двойки на тройку перебиваемся, — отмахнулась я.

— Исправил я двойку, по алгебре, — встрял Сережа.

— Вот видишь, какой молодец. Исправил, — сказала Света.

Когда приезжала Света, то в квартире всегда начиналась суета. Трое детей. Это споры мальчишек с приставучей Никой, которая требовала, чтоб и ее принимали в игры и разговоры, а то что она еще маленькая, Ника и слушать не хотела. Мальчишек это злило. Так было и в этот раз. Пока собирались ужинать, Пашка уже завел сестренку, начав дразнить, за что получил нагоняй от матери. Сережка встал на защиту друга. А я смотрела на все это и чувствовала, как мне всего этого не хватало. Вот такого шума и гама, громкой Светы, которая заводилась с пол-оборота, доказывая свою правоту, детского топота и смеха.

— Как у вас шумно, — заходя на кухню, сказал Данко. — Давайте есть. Потом спорить будем. А то я такой голодный, что сейчас кого-нибудь точно съем.

Он посмотрел на меня, потом на Нику, поймал ее. Ника завизжала, потому что Данко стал ее щекотать. Стала требовать, чтоб он ее отпустил, потому что она не маленькая.