Страница 3 из 5
Манера гостя говорить, кое-где удваивая букву «Р», напоминала речь воронёнка Варерры, только голос у Петрушки был уж очень резкий и неприятный. «Столь противную голосину можно попытаться изобразить, если зажать себе обе ноздри и постараться взвизгнуть, да и то так гадко вряд ли получится…» – подумала про себя Варюшка, слушая самоуверенное бахвальство нового знакомого. Меж тем Петрушка продолжал:
– Эх, прропадай моя головушка с колпачком и кисточкой! Прриглашаю вас, доррогие дррузья, к себе на новоселье! Попррошу аплодисменты!
Экспрессивно размахивая руками, Петрушка встал в горделивую позу, ожидая взрыва восторженных эмоций и рукоплесканий. Но вопреки его ожиданиям игрушки молчали, потупив глаза.
– Что такое? Отчего я до сих порр не вижу ррадости, оваций и поцелуев?!
Выкрикнул это гость так резко, что Зая с балалайкой от неожиданности даже тренькнул по струне.
– Куда вы хотите нас пригласить? – Осторожно поинтересовался Сэмми.
– Куда-куда! Конечно, в новую, ослепительно прекррасную, великолепно рроскошную свежеструганную баню!
– В ба-а-ню!!! – поражённо протянули игрушки дружным хором.
– А что у вас в вашем захолустье самое пррекрассное? Конечно баня, да не просто баня, а пррактически самый настоящий театр! Где я ррешил побаловать зрителей прревосходной премьеррой!
Игрушкам не хотелось огорчать великого артиста, но и выходить из дома без спросу, оставив хозяйку, они не решались. Варюшка, пытаясь подобрать слова потактичнее, рискнула объяснить:
– Видите ли, уважаемый Пётр Балаганыч, мы весьма благодарны вам за приглашение, но без своей хозяйки мы никуда не ходим, вот если бы вы пригласили нас вместе с ней…
– Что?! – Вспылил Петрушка, – Человеческая девчонка в моём обворрожительном театре?! Это ж как слон в посудной лавке, она ж мне там и сцену прроломит! И что самое непрростительно омерзительное – наррушит великое таинство театра! Нечего ей там делать! Прриходите одни, только для вас, высокочтимая публика, будет разыгран мой комический суперсовременный спектакль!
Но как бы ни расхваливал Петрушка себя и свой банный театр, игрушки наотрез отказались идти на новоселье без Оли. Лишь когда он прощался, Джоконя решилась спросить:
– Скажите, а про что ваш космический спектакль?
– Комический, – поправил её Петрушка, – ну… это такая ирроничная исторрия в стиле современной сатиррической драмы, – на этом запас непонятных слов у Петрушки, видимо, закончился и он, осекшись, загадочно примолк, оставив некую манящую недосказанность.
Приметив, каким азартом сверкнули глаза любопытной обезьянки, напустил на себя ещё более важный вид и продолжил:
– Там, видите ли, главная героиня – очень перрспективная и очарровательная макака, попадает в совершенно чуждое врраждебное окружение, но, пройдя путь стрраданий и терзаний, побеждает всех подлых вррагов. В финале, естественно, умопомрачительный трриумф: перья, блёстки, иллюминация! Нагррада, как говорится, нашла своего героя, точнее герроиню!
Джоконя просто остолбенела от услышанного. Видя, какой ошеломительный эффект произвела его речь, Петрушка не растерялся и решил «добить» глупышку:
– Вот сейчас занимаюсь подбором актррисы на главную роль… ищу… Чао!
Оставив Джоконю в полном ступоре, Петрушка откланялся. Махнув на прощание алой шёлковой кисточкой на колпачке, он поспешно скрылся в темноте, а поражённая обезьянка всё стояла и стояла, открыв рот, не смея сдвинуться с места.
На самом деле хитрый Петрушка вовсе не торопился покидать дом, он шмыгнул в сенцы и тихим свистом подозвал крысёнка Куца.
– Так, слышь сюда, беги пулей на черрдак и возобнови шуррум-бурум. Шуми и отвлекай домового, чтобы у меня ещё хоть минут пять было.
– Чё, куклы клюнули? Удалось их в баню выманить? – Поинтересовался Куц.
– Нет пока. Упёрлись и ни в какую, чёррт! Но, есть у меня одна зацепка! Так что дуй на чердак и что хочешь делай, обзывай Ермоху, хошь – дрраку затей, но чтоб ещё хоть три минуты домового в комнатах не было!
Умаявшись за день, игрушки крепко заснули. Лишь Джоконя страдая от упущенной возможности стать знаменитой актрисой банного театра, сдавленно рыдала, уткнувшись в подушку: «Почему, ну почему я не крикнула Петрушке, что главная героиня – это Я! Возьми в спектакль меня! Меня! От чего язык проглотила?!» Вдруг её терзания прервало тихое:
– Э-эй! Подь сюды, макака!
В дверном проёме маячил большеносый силуэт в колпаке. Обезьянка в два прыжка оказалась рядом со знаменитым артистом. Петрушка увлёк её в кухню и страстно зашептал в самое ухо:
– Я специально веррнулся. Тайно, чтобы другим не завидно было. Я понял – моя главная актрриса – это именно ТЫ! Нет, ну где я здесь ещё другую макаку возьму, да ещё такую кррасивую.
Джоконя, онемев от счастья, была готова на всё. Она смотрела на Петрушку во все глаза и понимала, что именно он отныне её кумир, прекрасный принц, а главное – продюсер.
– Так, времени в обррез, пошли быстрее. Нам нужно много рработать. Будем из тебя Прримадонну делать.
Не давая жертве опомниться, коварный интриган схватил обезьянку и поволок вон из дома.
Игрушки, конечно, обнаружили пропажу Джокони раньше, чем проснулась девочка. Сначала они предположили, что легкомысленная обезьянка по своему обыкновению хочет над ними подшутить или просто гуляет где-то, забыв о времени, и не чает, что уже давно пора возвращаться домой.
Время шло, рассветало, а Джоконя не возвращалась. Такая вопиющая вольность для игрушек была совершенно недопустима. Собравшись кружком, друзья, пошептавшись, решили – когда проснётся Оля, не пугать её и ни о чём не рассказывать, ну а если обезьянка не вернётся к вечеру, то идти в розыск самостоятельно. Где нужно искать легкомысленную и тщеславную подружку теперь ни у кого сомнений не оставалось. Это было ясно без слов – разумеется, она сбежала в банный театр, чтобы непременно стать звездой шоу.
Перед тем как все разбрелись по кроваткам, Потапа вдруг осенила гениальная догадка:
– Я знаю, что за страшная тень приходила к нам тогда. Привидением был он – Петрушка!
– Ой, ну ты прям Америку открыл! Да об этом уже и так все давно догадались!
Заговор
Глава третья, где в кукольной школе пропала ученица, а мы узнаём о заговоре коварных сараешников, наказанных за свои прошлые злодеяния…
Утром после завтрака Оля усадила игрушек за «парты», вместо коих были приспособлены обувные коробки, и принялась играть в школу. С недавних пор это стало её любимой игрой. Девочка надела сломанные бабушкины очки без стёкол, изображая строгую учительницу, и принялась тщательно вырисовывать мелом буквы на деревянной разделочной доске, на которой обычно резали хлеб.
В отличие от девочки игрушки вовсе не стремились поскорее стать учениками, а тем более отличниками, но вынуждены были терпеливо дублировать буквы в маленьких тетрадках. Получалось это у них из рук вон плохо. Но если кривые буквы бесшабашную обезьянку всегда только смешили, то Варюшку и Сэмми их неловкость весьма расстраивала. Обычно Джоконя громко хохотала над чужими ошибками и отпускала в сторону одноклассников колкие замечания, типа:
– Оё-ёй не могу, у пупса буква «О» на сардельку похожа! А я-то лучше всех справилась, элички-качелички! – Или: – Наша Варюшка аж пыхтит от натуги, а ни одной буковки ровно не написала! – Посмеивалась задира над товарищами.
В такие моменты Топа и Потап вовсе смущённо жались друг к другу, ведь у розовых девчачьих тапочек вовсе не было рук, лишь белые мордашки и медвежата вынуждены были принимать участие только в устных упражнениях.
Оля сердилась на обезьянку, а однажды и вовсе поставила её в угол, как маленькую. Однако даже унизительное наказание не останавливало бархатную вредину от злых упрёков.