Страница 10 из 11
Я слушал бедную Светлану, помнится, всем сердцем сочувствовал ей, жалел, – но что я мог, посторонний человек, сделать? Я сидел с понуро опущенной головой и думал, как чудно устроена всё-таки наша жизнь, чудно, нелогично и несправедливо. Мы, русские люди, если сдружаемся с кем – последнюю рубашку другу готовы отдать, крестик с груди снять и подарить на память. Так мы интересно и неразумно устроены! А евреи, наоборот, сдружаются исключительно для того только, чтобы эту нашу последнюю рубашку взять вместе с крестиком.
И замечательного русского философа Розанова я тогда отчего-то вдруг вспомнил, его размышления про невесёлую и обременительную для нас, гоев, еврейскую дружбу.
«С евреями ведя дела, чувствуешь, - писал Василия Васильевича в “Опавших листьях”, – что всё “идёт по маслу”, всё стало “на масло”, и идёт “ходко” и “легко”, в высшей степени “приятно”. (…) Едва вы начали “тереться” около него, и он “маслится” около вас. И всё было бы хорошо, если бы не замечали (если успели вовремя), что всё “по маслу” течёт к нему, дела, имущество, семейные связи, симпатии. И когда наконец вы хотите остаться “в себе” и “один”, остаться “без масла”, – вы видите, что всё уже вобрало в себя масло, всё унесло из вас и от вас, и вы в сущности высохшее, обеспложенное, ничего не имущее существо. Вы чувствуете себя бесталанным, обездушенным, одиноким и брошенным. С ужасом вы восстанавливаете связь с “маслом” и евреем, – и он охотно даёт вам её: досасывая остальное из вас – пока вы станете трупом. Этот кругооборот отношений всемирен и повторяется везде – в деревеньке, в единичной личной дружбе, в судьбе народов и стран. Еврей САМ не только бесталанен, но – ужасающе бесталанен: но взамен всех талантов имеет один большой хобот, маслянистый, приятный: сосать душу и дар из каждого своего соседа, из страны, города. Пустой – он пересасывает в себя полноту всего. Без воображения, без МИФОВ, без ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ, БЕЗ ВСЯКОГО чувства природы, без космогонии в себе, в сущности – БЕЗЪЯИЧНЫЙ, он присасывается “пустым мешком себя” к вашему бытию, ВОСТОРГАЕТСЯ им, ЛАСКАЕТСЯ к нему, искренне и чистосердечно восхищён “удивительными сокровищами в вас”, которых сам действительно не имеет: и начиная всему этому “имитировать”, всему этому “подражать” – всё искажает “пустым мешком в себе”, своею космогоническою БЕЗЪЯИЧНОСТЬЮ и медленно и постоянно заменяет ваше добро пустыми ПУЗЫРЯМИ, вашу ПОЭЗИЮ – ПОДДЕЛЬНОЮ ПОЭЗИЕЮ, вашу философию – философической риторикой и пошлостью (…)
И так – везде.
И так – навечно»... (В.В.Розанов «Опавшие листья». III короб. 21.11.1914.)
Я и сам, знаете, прожив достаточно долгую уже жизнь и всё подмечая в ней и анализируя самым дотошным образом, в этих словах философа убеждался потом не раз, имея родственников-евреев. Открою секрет, признаюсь как на духу, что оба брата моего отца – старший и младший – были женаты на еврейках. А потом ещё и мой родной брат, святая душа, тоже мне и родителям удружил: хитро-мудрую евреечку взял себе в жёны – “осчастливил” нас и себя её “красотой неземной и умом недюжинным” до жути. Да и братья моей супруги, родной и двоюродный, были женаты на еврейках, пока те не померли обе, детей нарожали от них. В двух столичных оборонных НИИ, где я более 20 лет трудился, евреев тоже было немерено и несчитанно… И после этого раввины ноют и жалуются по телевизору, что евреев-де МАЛО на свете, что надобно их морально и финансово поддержать. «А нормально – это сколько по-вашему будет? – так и подмывает спросить лидеров иудеев, – это когда каждый первый будет еврей? Как в Израиле? Но кто тогда вас поить и кормить будет, товарищи дорогие, батрачить на вас, содержать?!»
Но сейчас не про это речь, а про то, что я хорошо познал, на собственной шкуре, что называется, что это за чудо такое – еврейская дружба и родство, и во сколько они обходятся добродушному и добропорядочному русскому человеку. Не поленюсь, повторю Читателю, чтобы запомнил крепко, что евреи дружбу с нами, гоями, понимают как-то уж больно чудно и своеобразно. Все мы просто обязаны, по их разумению, на них работать, им подчиняться беспрекословно и служить, бросаться на помощь по первому их требованию, одаривать их вниманием и подарками, от пуза поить и кормить, отдавать последнюю копейку. Потому что дружба с ними, избранниками и посланцами Иеговы, для нас – по их же твёрдому и непреложному мнению, опять-таки, по их иудейским взглядам на жизнь! – это большая удача и честь: они нас ею как бы одаривают и счастливят, к себе приближая как равных. Именно и только так евреи к этому и относятся – как к нисхождению и одолжению с их стороны, спусканию с небес на землю: чтобы с нами, гоями, скрепя сердце поручкаться и пообщаться – за хорошую плату, естественно, за навар.
От них же, как правило, не получаешь в ответ ничего: они как-то умело и ловко в нужный момент все от тебя ускользают бесследно, оставляя тебя, бедолагу, с носом и недоумением – и с накопившимися проблемами и обидами, разумеется, один на один. Дружба и родство с ними – односторонние, – как течение реки! Или как тупое хождение в Церковь на праздники или на похороны, когда туда служителям культа несёшь и несёшь деньги, яйца, творог и куличи, но главное – душу широкую, русскую, чаяния, надежды и слёзы. А взамен не получаешь ничего – только сальные, приторные улыбки попов и их многочисленной вороватой челяди (из еврейского племени в основном), да пустые и дежурные обещания загробной жизни, рая небесного – как приманки. Всё! Более там ни от кого и ничего не дождёшься – кроме мздоимства и словоблудия…
Поэтому-то я и согласен с мнением Розанова, полностью подписываюсь под ним: я испытал еврейскую дружбу во всех её видах и проявлениях. И насытился ей по горло, хватит, поживу теперь без неё. Мне это здоровее и полезнее во сто крат будет…
А про дружбана Серёгу скажу, жука прожжённого и лицедея, плута и афериста, что его послеуниверситетское мнимое безденежье и нытьё стали меня раздражать: я стал сильно сомневаться в его бесконечных рассказах про какие-то там мифические загулы на стороне с тратою огромных денег. Со мной и Николаем Беляевым, во всяком случае, он свою щедрость ни разу не проявил, наоборот – исключительно за наш счёт продолжал гулять и пьянствовать.
Когда он это в Университете делал – я смотрел на это спокойно и снисходительно: понимал, что человек за 5 лет учёбы не получил ни копейки стипендии от государства, что и в стройотряд он не ездил – вот и ныл, и плакался постоянно, скулил про отсутствие средств. Но уверял нас на голубом глазу, клялся-божился даже, что были бы они у него – ох и дал бы он тогда жару! Такой забег в ширину устроил бы – что и чертям тошно стало!
И вот наконец после получения диплома и выхода на работу он озолотел: его пробивная мамаша ему, двоечнику и м…даку, такое халявное и кашерное место нашла в центре столицы, что мы, отличники, только диву давались! Он, не умея умножить два на два как следует – это математик-то высшей квалификации! – стал получать на службе 200 с лишним рублей – огромные по тем временам деньги! И при этом продолжать валять дурака, не стукать пальцем об палец в своём элитном НИИ, как и у нас на мехмате: умеют же эти евреи устраиваться! И плакаться, вечно при встречах ныть и стенать – на жизнь свою невыносимо-тяжёлую жаловаться, на судьбу! Как и на множественных “друзей”, сослуживцев, “подруг” и любовниц, на супругу с дочуркой, матушку, сестру и бабку, которые якобы его, “дурачка-простачка”, “доят” и “доят” без-совестно и безбожно, как ту же грушу постоянно трясут – требуют своей доли внимания и капиталов. А он-де такой простой и широкий, охочий до дружбы и до любви, не может никому отказать: тратится на всех и тратится, и всё прогуливает подчистую, что заработал. И опять он вроде как нищий жил, опять нам его надобно было жалеть – и содержать, разумеется, по-дружески поить и кормить до отвала.