Страница 2 из 16
- Это правда. Но мы тебя, друг, не оставим здесь погибать! Как-нибудь доберемся вместе до Дубовой Балки. А там и коня для тебя раздобудем... Ну, нечего мешкать! Вечереет, а нам еще добрых верст пятнадцать ехать!
- Если так, то погодите малость, - сказал Гурко. - Я мигом!
Он ловко спрыгнул в вымоину, наклонился над конем. Обеими руками обнял его голову, сбил с буйной вороной гривы снег. Конь коснулся руки хозяина дрожащими губами, жалобно заржал.
- Прощай, мой Черныш, - глухо произнес Гурко, вынимая из-за пояса пистолет. - Ты честно и преданно послужил мне... А я... Вот единственное, он взвел курок, - чем могу отблагодарить... Прости меня!..
Он приложил пистолет к уху коня и отвернулся, чтобы не видеть широко раскрытых черных глаз, из которых то ли слезы катились, то ли стекала талая вода.
Раздался короткий выстрел. Конь встрепенулся и затих. И вьюга начала укрывать его легким белым саваном, из-под которого страшно и неестественно торчали сломанные, вывернутые вверх передние ноги.
Гурко расстегнул на коне подпругу, снял седло и уздечку. Проворно и легко, будто ему было лет двадцать, а не сорок и будто не он полдня пролежал, коченея, в холодном снегу, выпрыгнул наверх, вскинул седло на плечо и сказал:
- Ну вот, я готов! Если берете меня с собой, то постараюсь не отстать...
- Э-э, человече, не больно-то ценишь ты нас, ежели думаешь, что мы позволим тебе идти пехтурой!.. - возмутился откровенный и честный Роман Воинов. - Вот, пожалуйста, мой серый! Приторачивай покрепче седло сзади и поезжай, а я малость пройдусь пешечком, а то ноги совсем затекли... А потом меня сменит Ненко, да и Арсен будет не прочь... Ежели помогать в беде, так гуртом! Неспроста же у вас говорят: гуртом и родного батьку колотить легче!
Нежинский казак заразительно засмеялся:
- Разрази меня гром, если вы не чудесные ребята! А? Ей-богу, стоило померзнуть в снегу, лишь бы встретиться с вами! Сразу видать, что настоящие запорожцы, а не какие-то бродяги.
Арсен и Роман, переглянувшись, расхохотались. А Ненко, не совсем поняв, что сказал веселый путник, которого только счастливый случай спас от смерти, с удивлением наблюдал эту сцену.
- Угадал, батько! - сказал Арсен, вытирая рукавицей слезы на глазах. Один из нас - бывший янычар, турок, то бишь отуреченный болгарин, - он показал на Ненко. - Другой, - кивнул на Романа, - донской казак... А третий, - ткнул рукавицей себя в грудь, - недоученный спудей*. Ну, а все вместе - самые настоящие запорожцы!
______________
* Спудей (укр.) - учащийся бурсы или духовного начального училища.
- О! - вырвалось у нежинца, и он захохотал громче всех.
Дружный хохот, к которому, догадавшись теперь, о чем шла речь, присоединился и Ненко, перекрыл завывание вьюги. Можно было подумать, что четверо этих людей сошлись не среди взбудораженного ураганным ветром дикого поля, а где-то в уютной теплой корчме, за кувшином доброго пива, возле красивой и острой на язык шинкарки.
Насмеявшись, они быстро собрались и нырнули в снежную муть. Арсен снова двигался впереди. За ним верхом - Ненко и Гурко. А Роман, ухватившись за уздечку, привязанную к седлу, поспешал сзади по прибитому копытами снегу.
Буря не утихала. Когда путники выбрались из оврага, им показалось, что она разыгралась с новой силой и еще быстрее мчалась по беспредельным просторам белой степи.
2
За маленькими оконцами, которые мороз разрисовал причудливыми кружевами, глухо завывает ветер, кидает в стекла сыпучим снегом, гогочет в широкой, сплетенной из лозы трубе. А в хате натоплено, по-праздничному уютно.
Перед иконами горит лампадка, под потолочной балкой на деревянной подставке - восковая свеча, в устье печи потрескивает желтоватым пламенем связка смолистой щепы. В красном углу стоит большой сноп ржи, перевязанный тугим перевяслом из лугового сена и украшенный густыми багряными гроздьями калины. На столе, застланном вышитой скатертью, в глазурованных мисках кутья и узвар, вареники с творогом, сметана, пироги с маком, шулики*, два кольца колбасы, которая так и поблескивает поджаренными боками. А посередине, на широком деревянном подносе, - крутолобый белый каравай.
______________
* Шулики (укр.) - коржики, политые медом с растертым маком.
Старая Звенигориха с девчатами - Стехой и Златкой - суетятся возле печи и стола. Дед Оноприй пристраивает в красном углу, за снопом, горшочек с кутьей и кувшинчик с узваром - домовикам, душам умерших, чтобы добрее и ласковей были к дому и ко всем, кто живет в нем.
Младен с Якубом молча сидят на лавке. Яцько подбрасывает в лежанку дрова, а Спыхальский, хотя и осунувшийся после ранения, но уже веселый и оживленный, потому что в последние дни почувствовал - мускулы наливаются новой силой, снует по хате и, потирая руки, заглядывает в миски, кувшины и бутылочки, которые все ставит и ставит на стол Звенигориха. Усы его шевелятся, как у кота, когда тот чувствует поживу, а голубые глаза радостно светятся: он заранее смакует обильный ужин!
- То, паниматка, есть чудесный, вельми роскошный праздник - ваш щедрый, то бишь предновогодний, вечер! - философствует он, обращаясь к старой хозяйке. - Ни у какого другого народа не видал ничего лучшего!.. Какие блюда! Какие напитки! Ух! Аж дух захватывает, холера ясная! - Он сглотнул слюну и прищелкнул языком. - А этот трогательный сноп ржи, что до сих пор пахнет - уй! уй! - чебрецом, свежей солнечной соломой и далеким-далеким летом! Эти жесткие звенящие колосочки и кисло-сладкая красная калина меж ними!.. Как мило и остроумно! Накануне рождества и Нового года вносить сноп в хату, ставить на почетнейшем месте - в красном углу - и желать, чтобы Новый год был таким же щедрым и богатым для хозяев, как этот золотой сноп! - Он подмигнул Стехе, которая как раз раскладывала на столе деревянные ложки.
- Аминь на добром слове! - усмехнулся в седую бороду дед Оноприй. Твоими б устами да мед пить, пан Мартын!
- За этим дело не станет! Был бы только мед! Га-га-га! - захохотал Спыхальский и хлопнул ладонью Яцько, который, наклонившись, раздувал в лежанке жар. - Будет тебе, хлопец, тутай фукать! Ведь и у тебя небось, как и у меня, сосет под ложечкой! Пойдем-ка во двор да пощедруем под окном паниматке, авось и к столу покличет!
- Можно и к столу. Отчего ж? И даже без щедривки... - ответила мать Арсена. - Вот разве что еще минутку подождем: может, какой гость прибудет!
Все поняли, какого гостя ждет она. Только не верилось, чтобы в этакую непогодь Арсен с Романом пустились в дорогу. Потому и промолчали.
Звенигориха расценила это по-своему и сразу засуетилась:
- Да нет, это я так... Какие уж гости в такой поздний час! Будем садиться к столу! Прошу, прошу... Чем богаты, тем и рады!
Но Спыхальский возразил:
- Э-э, нет, паниматка! Какой же щедрый вечер без щедривочки? А ну-ка, Яцько, Стеха, Златка! Пошли со мной - да споем!
В это мгновение за окном послышался топот ног, загудели приглушенные мужские голоса. И тут же донеслось:
Щедрик-ведрик,
дайте вареник,
грудочку кашки,
кiльце ковбаски!
- Ой, Арсен! - радостно вскрикнула мать и в изнеможении опустилась на скамью. - Это его любимая щедривка!
Стеша метнулась в сени. Грохнул засов. Вместе с морозным воздухом, искристыми снежинками, что завихрились у порога, с шумом метели в хату вошли четыре белые фигуры. И кожухи, и шапки, и рукавицы, и даже лица вошедших так запорошило снегом, что среди них не было никакой возможности узнать Арсена. Все были похожи на сказочных дедов-морозов, которые нежданно-негаданно появились тут. Но вот они стянули с голов лохматые шапки, и три сильных голоса пропели:
Щедрий вечiр,
добрий вечiр,
добрим людям
на здоров'я!..
Что здесь произошло! Ликованию не было конца! Все повскакивали с мест и бросились к прибывшим.
- Арсен!
- Роман!
- Ненко!
Веселые восклицания, смех, щебетание девчат, льнувших к своим нареченным, слезы матери, объятия и поцелуи!