Страница 54 из 56
Однако, когда Ганев оторвал руки немца от горла Хауза, Баудэну ничего не оставалось, как выхватить "беретту". Все равно кругом стреляют, выстрелом больше, выстрелом меньше... "Герра доктора", стоявшего на четвереньках и рычавшего, как затравленный зверь, и полномочного представителя Генерального секретаря ООН застрелил показавшийся в дверях эсэсовец, свалив перед этим автоматной очередью самого Баудэна. Эсэсовцу уже было все равно, в кого стрелять, лишь бы убивать.
За окном снижался вертолет, посланный к Центральной генералом Улеле.
Постепенно бой на Острове стихал, сопротивление последних оставшихся в живых эсэсовцев было сломлено.
СЕРГЕЙ КАРПОВ
(18.5.2005 г.)
Сегодня я чувствую себя уже намного приличнее, чем позавчера, когда впервые очнулся. Последнее, что осталось в моей памяти, - это перекошенное от удивления и страха лицо охранника, вскинувшего пистолет, и пережитый мною ужас за Конни, которая шла следом. А потом вспышка выстрела, и... больше ничего. Ничего, кроме резкой, ослепившей меня боли.
Я обвел глазами палату, в которой лежал. Очень милая комната, просторная, светлая, уютная, совсем не похожая на больницу, скорее на номер в приличной гостинице, хотя лучше в такие гостиницы не попадать...
Боли я уже не чувствую, как и повязку на груди, потому что ее сняли, как только я попал в руки квалифицированных медиков. Сейчас тампоны на ранах на груди и на спине закреплены каким-то новым чудодейственным пластырем. Да здравствует современная медицина!
О том, что произошло на Острове, я знаю только в самых общих чертах. Обрабатывая меня, врач что-то буркнул о качестве повязки, наложенной на мои раны Джеральдом Финчли, но тут же осекся, извинившись вслух за критику человека, которому довелось выполнить несвойственные ему функции медбрата в сложных полевых условиях. В ответ на мои расспросы о том, что было дальше, после того, как я вышел из строя, что с Джерри и, главное, с Конни, он ответил только, что банда Хауза разгромлена войсками Безопасности ООН и что с моими друзьями все в порядке. Но навестить меня они пока не смогут, потому что я нуждаюсь в полном покое. И тут же ушел.
А у меня на душе кошки скребут. Что-то явно неладно с Конни и Джерри. Не верю я врачу. Если бы с ними действительно было все в порядке, они наверняка пришли бы ко мне. Уж если Конни сумела обвести вокруг пальца службу безопасности Хауза, то что ей медики...
Тут как бы в ответ на мои невеселые мысли тихо распахнулась дверь, и в комнату, опираясь на щегольскую трость, ковыляя, вошел не кто иной, как мой друг, старший инспектор СОБН Джеральд Финчли.
- Джерри! Наконец-то!.. А то я уже...
- Тихо, Сережа, не шуми. Тут порядки не хуже, чем у Хауза на Острове, - буркнул Джерри. - Еле уговорил дежурную, чтобы пустила меня к тебе. Придется теперь топать к ней на свидание, когда выпустят. Но девочка вообще-то милая.
- Что все-таки с тобой приключилось? Я ведь ничего так толком и не знаю. И где Конни?
- Сейчас все расскажу вкратце и по порядку, а то времени мало. Не дай бог, застукают врачи... Конни здесь. Не волнуйся, с ней теперь все хорошо, - добавил он торопливо, заметив мою непроизвольную реакцию. - Она тоже была ранена. Вовремя наши подоспели, а то бы всем нам троим каюк.
- Где Конни? - повторил я.
- Здесь, - состроил невинное лицо Джеральд. - Я же тебе говорил.
- Палату знаешь?
- Этажом ниже. Дежурная по этажу отказалась от денег, но купилась на твой автограф. Свой я уже ей дал.
- Так что же ты мне сразу не сказал! - не на шутку рассердился я. Пошли!
- Я посоветовался с сестрой, и она сказала, что без риска для здоровья тебе можно пять минут поболтать со мной и пять минут с Конни. Без риска для ее здоровья.
Когда я вошел в палату и увидел Конни, то какое-то время стоял, остолбенев от счастья и от жалости к ней. Она была бледна, тревожные глаза, казалось, занимали чуть ли не всю половину осунувшегося лица. Забыв о врачах и об осторожности, обо всем на свете, я бросился к ней, но Джерри удалось призвать меня к порядку. Конни не меньше, чем мне, хотелось услышать то, что уже знал Финчли и о чем могли только догадываться мы.
- В общем, дело было так, - начал Джерри, когда я спокойно уселся на край постели Конни, взяв ее за руку. - Я, как умел, перевязал тебя, Сережа, и мы с Конни решили дожидаться десанта. Но к нам неожиданно заявился Джонсон со свитой, и при них "серый кардинал". Началась пальба. Я вспомнил, что там, в сельве, у самой границы лагеря, где Хауз тренировал своих бандитов для переворота, наткнулся на могилу. На ней было написано: "Бригаденфюрер СС Юзеф Шульц, 1900 - 2005". Потом я взял пленного. Джерри сделал паузу, собираясь с мыслями. - Короче, был у Гитлера ученый, который в лагерях ставил преступные эксперименты над заключенными. Мы сейчас подняли старые архивы, раскопали документы. Об этом человеке говорили на Нюрнбергском процессе, фамилия его Крафке. Талантливый мерзавец. Так вот, он еще в гитлеровские времена добился результатов, к которым современная наука по-настоящему подходит только сейчас. Он научился вводить людей в искусственный летаргический сон или как там это правильно по-научному называется. Когда наци поняли, что их дело плохо, они решили воспользоваться его исследованиями и в буквальном смысле слова законсервироваться до лучших времен.
А потом эту "кладовку" нацистских преступников каким-то образом подобрал Хауз. Как он это сделал, я пока еще точно не знаю. И начал их вытаскивать на свет божий, когда в них настала нужда. Бригаденфюрер - это, по-ихнему, генерал СС. Там и были-то в основном старшие офицеры и генералы... Один из них умер при пробуждении, сердце не выдержало, а приятели по службе похоронили его за забором лагеря... Вот это и был "резерв 88"... - сбивчиво объяснил Джерри.
- Почему "88"? - только и смог спросить я. Все услышанное просто не укладывалось в голове.
- Да, я и тогда уже, на Острове, начал кое о чем догадываться, - не слыша меня, продолжал Финчли, - потому и сказал тебе, что мы, кажется, имеем дело с призраками...
- Что означает "88"? - повторил я.
- Восемь - порядковый номер буквы H в латинском алфавите. Отсюда "Хайль Гитлер" в сокращении "88", ведь в латинском написании оба слова начинаются с буквы H. Сейчас это уже все забыли, но одно время так приветствовали друг друга нацисты в Германии, а после окончания второй мировой войны это приветствие стало популярным среди тайных, а потом и явных фашистов во многих, к сожалению, странах.