Ветер перемен

«Ах, как приятно думать о любимом человеке! — упрямо убеждала я себя. — Вспоминать его улыбку, сияющие глаза, ласковые руки…»

Улыбка действительно припомнилась без труда. Но совсем не та, о которой я с таким упорством заставляла себя думать. Насмешливый взгляд серых глаз тоже не заставил себя долго ждать.

Я злобно взрыкнула, вскочила и снова потопала по едва заметной тропинке.

Особенно не давали покоя руки с длинными чуткими пальцами, и я сердито затрясла головой, выгоняя непрошеные мысли.

«Скорее бы попасть в Веренс, — заканючил здравый смысл. — Вот поставишь этих сердцеедов рядом, и тогда поймешь, кто тебе милее и что вообще в этой жизни нужно!»

«Бесстыжая! — фыркнула совесть. — Хоть бы на миг озаботилась тем, будут ли „сердцееды“ рады такому эксперименту. И станут ли спокойно глядеть на твои раздумья, Лериетана!»

— Конечно, не станут, — вслух сказала я. — Да они мне просто голову открутят!

«И будут абсолютно правы», — припечатала совесть.

Поглощенная тяжелыми думами, я и не заметила, как добрела до небольшой опушки. На опушке была избушка. Ветхая, просевшая от времени и с покосившейся крышей. Кривые ставенки грозили не просто отвалиться, а рассыпаться в пыль. К деревянному прогнившему крылечку страшно было подходить — а ну как рассыплется от неловкого движения? Для полного сходства с местом жительства Бабы-яги не хватало лишь курьих ножек.

Может, зайти? А вдруг здесь живет полоумный мужик с топором… окровавленным. Я судорожно сглотнула. Точно, сейчас он бродит по лесу, выискивая новую жертву… Бред. Полный бред. Но от этого бреда становилось жутковато. А ведь чем черт не шутит! Скоро он вернется, а перед домиком его поджидает легкомысленный ужин…

Я всегда знала, что лучше меня самой меня никто никогда не запугает.

— Ааааааа!!! — заорала я не своим голосом, резко срываясь с места.

Героически протаранив кусты, я, как чумная, помчалась. Интересно, куда же я, собственно, помчалась? Оказывается, ноги понесли меня в правильном направлении, и на поляну я ворвалась, задыхаясь от быстрого бега. Лицо саднило, без зеркала не разобрать, но, кажется, оно все в мелких царапинах. Руки разодраны сильней — я их вперед выставила, когда через кусты ломилась. Сердце билось о грудную клетку, грозя вырваться наружу.

Ян сидел возле костра, его лицо мне показалось взволнованным.

— Где тебя носило?!

— Там… на опушке… мужик… с топором… окровавленным… — пытаясь выровнять дыхание, прохрипела я.

— Какой мужик? — опешил маг. — Где? Это он тебя так… облагородил?

— А? Нет, это кусты… а мужик там… по лесу бродит… с топором…

— Окровавленным? — недоверчиво уточнил маг.

— Ага. Он там живет на опушке.

— Под открытым небом?!

— Там времянка.

— Жилая?

— Конечно да, раз он там живет!

— А ты его видела?

— Нет, увидела времянку и…

— Удрала, — докончил за меня маг. — Тогда с чего ты взяла, что там живет именно мужик и именно с топором?

— Окровавленным, — подсказала я.

— Неважно! — кажется, он начинал злиться. — Почему, например, не баба с арбалетом?

— Нуу… Я просто…

— Настоящая женщина, — хмыкнул Ян. — Пойдем, посмотрим, что там. Может, удастся в ней заночевать.

— Ночевать в ней?! Ты что, рехнулся? Это же натуральная хижина маньяка!

— В лесу с волками и нежитью лучше?

— Убедил.

К своему глубочайшему удивлению, я смогла вывести Яна на злополучную опушку без видимых затруднений. Зато вид избушки отбил у меня все чувства, кроме одного. Иногда его называют самосохранением, иногда — здравым смыслом. Это самое чувство металось внутри меня и отчаянным шепотом призывало вернуться домой и попасть под абсолютную опеку папочки. Когда я взошла на первую ступень крылечка, меня накрыла паника, а то самое чувство перешло на истерические повизгивания. Я благоразумно ему вняла и остановилась как вкопанная.

— В чем дело? — удивленно спросил Ян.

Я помотала головой.

— Не пойду.

— Лета, не дури. Времянка не жилая, а мужик с топором лишь плод твоего воображения.

Согласна. Но я так красочно представила, что с нами будет, окажись мужик за дверью, что идти расхотелось окончательно. Я застыла в замешательстве, не зная, что ответить. Прав же, черт его подери!

Так и не дождавшись от меня вразумительного ответа, Ян возвел глаза к небу, осыпал меня проклятиями и нецензурно сообщил, что если мое бренное тело за ночь обглодают все окрестные звери и нелюди, то он и пальцем не пошевелит, чтобы мне помочь, а наоборот, поблагодарит богов за избавление от лишнего груза.

Я могла бы даже с ним согласиться, если бы он не начал так на меня орать. Теперь же сдаваться точно не собиралась, да еще и от страха начала как-то неприлично громко икать. Тем не менее силы оказались не равны, мне пришлось сдаться, и я поплелась вслед за Яном с таким трагически похоронным видом, будто иду на добровольное заклание.

В самый ответственный момент мне снова захотелось убежать, но я взяла себя в руки, зажмурилась и переступила порог, оказавшись внутри времянки.

Чокнутого мужика с топором (естественно, окровавленным) здесь не водилось отродясь. Зато обнаружилась превосходная летучая мышь, преставившаяся, судя по запаху, недели две назад.

Всю меблировку комнаты составляла древняя кровать и хиленький столик. На кровати покоилась непотребного вида старая тряпка, позже определенная Яном как одеяло. Не знаю, как он, а я бы под таким точно не уснула.

Через некоторое время, когда мышь была выкинута, мы немного пообвыклись и решили, что неплохо бы перекусить. Разломав пополам краюху хлеба — как потом выяснилось, не совсем пополам, — маг презентовал мне меньшую часть (кто бы сомневался!). Я попыталась возмутиться такой несправедливости, но топанье ногами и гневные вопли типа «Ну я же девушка! Мог бы уступить!» привели лишь к мрачному ответу: «А я мужчина. Мне питаться надо!» Он, вероятно, полагал, что женщинам питаться не надо. Не удержавшись, я отвесила ему затрещину. Он вконец обозлился и обвинил меня во всех смертных грехах, включая гибель Атлениды и поражение урмских войск в войне между странами западной части материка. Я, в свою очередь, обрекла его на вечные муки в преисподней, прохождение через все круги оной и близкое знакомство с огненной рекой, после чего принялась обиженно жевать черствую краюху. Ян еще немного смущенно посопел, но в конце концов сдался и попытался всучить мне добрую половину своего пайка. Я, не удостоив его и взглядом, обронила: мол, выпрошенного не нужно, а выведенный из себя наемник начал совать мне этот хлеб — чуть ли не в рот! — с удвоенным энтузиазмом. Я еле успевала отбиваться и изворачиваться. Наш спор разрешил Серый, без разговоров отобравший скудный ужин. Мы с Яном благодарно посмотрели на волка.

Отдышавшись и успокоившись, я заметила, что маг как-то странно на меня поглядывает.

— Кровать как делить будем? — ехидно поинтересовался он, отвечая на мой немой вопрос.

— Уступим прекрасной даме? — с надеждой спросила я.

— За неимением таковой — отклоняется.

— Знаешь что?

— Что?

— Ты свинья, — беззлобно констатировала я.

— Согласен. Есть другие предложения?

— Ну… раз нет прекрасной дамы, значит, уступим не менее прекрасной мне, — сообщила я и, не дожидаясь ответа, плюхнулась на кровать. Та страдальчески скрипнула и дала небольшой крен, но выстояла.

— Ты бы еще ласточкой на нее с разбега сиганула, — бормотал Ян, мостясь поудобней на полу возле кровати. Серый устроился в моих ногах, оставив хозяина в гордом одиночестве.

— Почему ты так спешишь в Веренс? — вдруг спросил маг. — Тебя там кто-то ждет?

Ну вот… приехали… И что же ответить?

— Да, — осторожно сказала я, не желая вдаваться в подробности.

— А кто, если не секрет?

Вот пристал-то…

— Друг.

— Наверное, близкий друг?

Я почувствовала, как запылали щеки, а сердце, нервно трепыхнувшись, скакнуло куда-то в область живота, да там и осталось.