Крыс

– Видела? Я же говорил подозрительный пост.

– А может, им просто не сообщили?

– Не-е, не может. В штабе, когда ставятся задачи, командирам сообщается, где будут какие посты, чтобы ошибок и недопонимания избежать. Об этой группе лейтенанту не сообщили, вот он и насторожился и стал действовать согласно инструкции. Правда, думаю, зря, нет их там уже.

– А кто это, как думаешь? Снова местные бандитствуют?

– Не-е, это немцы, будь уверена. Столько комплектов формы пошить, оружие достать. Тут явно чужая разведка поработала.

– Что-то ты больно много знаешь для простого шофёра, – с подозрением сказала сержант.

– Думаю хорошо и анализирую. А что, завидно? – с усмешкой посмотрел я на неё.

– Почему ты тогда ещё не в военном училище?

– Не моё это, вот моё призвание, – похлопал я по рулю. – О кстати, смотри, поворот на Ровно, до него ещё тридцать километров, но мы поворачиваем на Луцк, если повезёт, к вечеру успеем. Сейчас ещё проедем и встанем. Поужинаем и заправим машину.

Встать можно было и тут, вокруг расстилались обширные поля, но хотелось бы найти какой-нибудь водоём, так как при мне была только одна армейская стеклянная фляжка, уже опустошённая наполовину. Я её заливал несколько часов назад, когда мы проезжали одну из деревень, колодезная вода была вкусной и ломила зубы, но пить-то хочется, так что воды было мало.

– Смотри, полевой стан, там и поужинаем, – указал я в сторону, где под деревьями действительно находилось несколько лёгких летних строений, да немногочисленная техника, расставленная вокруг.

– А нас там покормят? – неуверенно спросила сержант.

– А чего нас кормить, у нас всё своё, главное, чтобы воды дали.

К моему удивлению, нас покормили из общего котла, на стане как раз был ужин, повариха наливала ужин в термосы, чтобы отправиться на телеге объезжать поля, тут были не все, работали колхозники до темноты. Я искренне поблагодарил местных за тёплый приём, порадовавшись, что пайки сохранятся. Я их уже убрал в сидор на будущее, мой НЗ, который я пока так и не мог собрать. Консервы и сухари долго хранятся.

Покинули стан, пробыв там всего минут двадцать. Колхозники видели, что мы торопились, и не держали нас. Правда, буквально через четыре километра мы стали притормаживать. В этом мире я был уже три недели, причём в краях, насыщенных войсками и техникой, но танк увидел впервые. Три раза видел броневики, сопровождавшие колонны, а тут стоял танк – гусеницы, пушка, всё как полагается, и с ним возились трое танкистов в чёрных шлемофонах, но почему-то синих комбезах. Я всегда считал, что у танкистов они чёрные, а не синие. Да и шлемофоны были непривычной формы. Не было ушек, чтобы застёгивать его под подбородком. Как колпаки или шлемы. Но привычно ребристые сверху.

Проехав чуть дальше, я остановил машину на обочине, метрах в четырёх перед танком. Открыв дверцу, я встал на подножку и, посмотрев на танкистов, что с любопытством смотрели на нас, поздоровался:

– Здорова, славяне. Проблемы?

– Бензопровод повреждён, – пояснил тот, что стоял на корме танка. – Шланг есть?

– Размер? Диаметр? – деловито поинтересовался я, подходя к боевой машине и с немалым любопытством разглядывая танк. Но даже и при втором взгляде кроме как назвать это «чудо-юдом» не поворачивался язык. И на этом воевали? Мрак.

– Примерно сантиметров тридцать надо, диаметр шесть миллиметров.

– Ясно, стандарт. Есть, сейчас принесу.

Я действительно принёс кусок шланга, и мехвод, а это был, похоже, именно он, отчекрыжил от него необходимый кусок. Тут среди танкистов прошла волна, оказалось, сержант покинула кабину, вот они на неё и среагировали. Привычка, видать. Пока двое членов экипажа крутились вокруг девушки, мы с мехводом, его Михаилом звали, тоже москвич, как и я, только он жил на окраине, поставили шланг и проволокой закрутили концы.

– Чем это так резко пахнет. Вы на каком бензине ездите? – с подозрением спросил я.

– На авиационном.

– Так он же горюч, как на таких машинах можно воевать? – вытаращился я на Михаила. Тот помрачнел, но махнул рукой.

– Воевали.

– А что за танк?

– БТ-семь.

– Так вот это что такое. Что ж, буду знать. Ладно, бывай, мы сами торопимся.

Попрощавшись с танкистами, я сел в машину, и мы поехали дальше.

– Двадцать минут потеряли, – зло шипела на меня сержант. – Зачем останавливались?

– Слышала, что командир танка сказал, тот старший сержант? Они не туда свернули, так что если их и ищут-то на другой дороге, а тут мы помогли. Что командир танка сказал? Мы помогли им, они когда-нибудь помогут нам.

– А о чём ты с тем мальчишкой разговаривал, чего он так злился?

– Это мехвод, в этом году учёбку закончил. Михаилом звать. Да я рассказал ему, что на полигоне шофёром был, а там проходили испытания бронебойных снарядов, у них в танке как раз такие, выяснилось, что они все бракованные.

– Как это?! – вытаращилась та на меня.

– Во, и Мишка так же среагировал, потом разозлился, что им не те снаряды дали. Так что, эти снаряды не пробивают броню издалека, как было описано в инструкции по применению, они раскалываются. А пробивают только в упор, с пистолетной дистанции. Максимум метров с трёхсот. Мишка – комсорг во взводе, сказал, до командира полка дойдет, но устроит проверку.

– Но ты же говорил, что уже проверили.

– Там замяли это дело. Говорили, если начать расследование, много генеральских голов полетит, – ответил я.

– Хм, неправильно это, – пробормотала она.

– Ну да, – согласился я и, высунувшись в открытое окно, стал разглядывать две тройки небольших самолётов, что летели над нами. Советских соколов, как их тут называли, я за эти недели повидал немало, более того, даже стал разбираться в типах машин. Знатоков вокруг было много, просветили. Сейчас над нами были «Чайки». Я и «У-2» видел три раза. Один раз и «Миги» были.

Дорога была в принципе укатана, мы шли в конце колонны из двадцати армейских грузовиков, груз у нас был тяжёлый, что позволяло проходить нормально даже небольшие ямы, нас лишь раскачивало, поэтому скорости я особо не терял. Колонна свернула на одну из второстепенных дорог, а мы последовали дальше. Начало темнеть, ночью тут ездить было не принято, однако до Луцка оставалось меньше пятнадцати километров, поэтому мы решили всё же добраться до конечного пункта, а не, как остальные, ночевать в какой-нибудь деревне. Мы таких много проезжали и видели, как там встают на ночёвку.

Как ни странно, нас никто не обстрелял из кустов и не остановил. Нет, остановили, но на окраине Луцка, там был пост. Ну, а дальше мы доехали до госпиталя, остановившись и освещая фарами закрытые ворота. Сержант выскочила и, открыв калитку, исчезла на территории госпиталя, а на свету появился часовой, что, морщась, разглядывал мою тарахтевшую на малых оборотах машину. Приглушив фары и оставив только габариты, я покинул кабину и, отойдя чуть в сторону, окропил забор. Всё равно никто не видит, а я терпел давно.

Минут через пять сержант вернулась с военным, судя по эмблемам, врачом. У него было по шпале в петлицах. Он распорядился часовому открыть ворота, а мне загонять машину в гараж, благо там как раз один бокс был пуст. Мол, разгружать завтра с утра будут. Правда, меня пытались устроить в небольшой казарме охраны, но тут я встал на дыбы, за машину отвечаю, значит, в ней спать буду. Тот возражать не стал, видимо, просто не хотел, поэтому пост поставил не у гаража, а внутри.

Загнав задним ходом ЗиС в гараж, я заглушил хорошо потрудившийся мотор и, покинув кабину, пока часовой закрывал ворота, осмотрелся и довольно кивнул.

– В кабине тесно, я на том диванчике прикорну, тебе всё равно спать нельзя, – сказал я часовому, отчего тот грустно вздохнул, видно, сам на него нацелился.

Устроившись на раздолбанном диванчике, что стоял у стены, рядом с верстаком, я накрылся курткой и быстро уснул, а часовой, походив, сел на свободный стул.