Страница 11 из 79
Не стоит.
Позже подумает. Сейчас стоит сосредоточиться. Вспомнить, что она следователь, а не продавщица, пойманная за продажей особо дефицитного товара. И вины за ней нет… и права она… права…
…главное, уверенность в себе.
Перед кабинетом она вновь заставила себя сделать глубокий вдох.
Постучать. Стук не должен быть робким, как не должен быть наглым. Войти.
- Добрый день, - без улыбки, поскольку для нее не место, но голосом ровным, спокойным.
- Добрый, добрый… - мужчина, сидевший за огромным, в полкабинета, столом, был немолод.
Невысок?
Или, скорее, пытался казаться невысоким. Катарина отметила, что вся обстановка в этом кабинете специально подобрана, чтобы создать ощущение незначительности, мелкости хозяина. Он привстал. И клетчатым платком отер лысину. Указал на стул.
Простой.
Жесткий. И наверняка неудобный. Хелег как-то обмолвился, что стулья в управлении особые, что делают их такими, чтобы человек, которому придется сидеть на них, отвлекался на это неудобство.
Рассредоточенное внимание.
- Катарина Оложевич…
- Знаю, - прервал человек.
Серый костюм.
Стрижка та же, что и у Хелега. А в остальном – ничего похожего. Хелег высок, из редкого числа мужчин, которые выше Катарины.
Хелег не позволил бы себе так заплыть. Живот. Щеки. Два подбородка. Уши и те казались толстыми, но мужчину, кажется, это не печалило.
- Не стоит волноваться, - он потер кончик носа, и без того покрасневший, лоснящийся. – Вас никто ни в чем не обвиняет. Мы лишь хотим понять, что произошло…
…Хелег младший зрячий. А у этого – зеленые лычки. Как минимум – третий ранг, а то и второй. И мысли Катарины ему видны, как на ладони. А ничего-то запретного у нее в мыслях нет.
- У всех в мыслях мелькает что-то да запретное, - он усмехнулся. – Поверьте, это нормально… и волнение нормально, и прочие чувства… все-таки у нашего Отделения несколько специфическая репутация. И не могу сказать, что она не заслужена.
Он вздохнул.
- Нольгри Ингварссон. Но не обижусь, если обращаться станете по имени. Все же мои родители были несколько старомодны… да… а теперь это доставляет массу неудобств окружающим. Вас уже можно поздравить?
- С чем? – удивилась Катарина. Вот уж чего она не видела, так это поводов для поздравлений.
- С помолвкой? Кажется, это так называется. Вы ведь согласились?
- Я… - Катарина поняла, что краснеет. Горячая волна, поднявшись изнутри, разлилась по щекам, по шее. – Я…
…она была бы помолвлена, если бы не письмо.
Проклятое письмо.
- Значит, предложение он так и не сделал? – губы Нольгри Ингварссона – как бы ни сложно было его отчество, но обращаться к дознавателю по имени не самая лучшая идея – дрогнули в улыбке. – Что ж… это интересно… очень интересно…
- Ситуация… я понимаю… - жалкий лепет. – Следует проявить благоразумную осторожность…
- Осторожность и трусость разные вещи. На вашем месте, когда предложение прозвучит, я бы трижды подумал, стоит ли его принимать.
Молчание.
Стол блестит. Ни пылинки. Как это у местных уборщиц получается? Или они силу используют? Нет… это как-то нерационально… сила нужна для иных, куда более важных дел.
Но стол блестит.
И на полированной его поверхности отражается желтое солнце лампы. Слева шкаф. В шкафу – серые папки одинакового размера. Справа – окно. На подоконнике круглый горшок с фикусом. И растение не выглядит заброшенным, напротив, фикус крупный, с лоснящимися листьями, по всему видно, что жизнью он весьма доволен.
- Решите… все решите… вы молодые, разберетесь сами… а вам рекомендовал бы не экранироваться.
- Я… не специально. Это свойство такое…
- Да, да… в вашем личном деле было… жаль, что уровень ваших способностей недостаточно высок, чтобы работать у нас… с другой стороны, способности – это еще не все… далеко не все… вот бывает, что способности хороши, а человек – дерьмо… или не дерьмо, но глуповат… или слаб… или еще что не так.
Он вздохнул.
- Давно надо пересмотреть нормы… для толковых сотрудников дело всегда найдется.
Работа?
В Особом отделе?
Катарина онемела. Он ведь не всерьез?!
- Всерьез, вполне всерьез… само собой, не сейчас, но на перспективу… могу ли я рассчитывать, что вы… подумаете?
- Да.
И если вдруг случится такое чудо, если… в родном Управлении Катарину, говоря по правде, недолюбливают. В этом отчасти ее вина… женщина, выбравшая мужскую работу… об этом и «Правда» писала, краткая заметка, но и она наделала шуму… в Управлении не любят тех, кто выделяется, а она выделяется.
Не по своей воле, само собой…
Просто так получилось. Дядя Петер предупреждал, что так оно и будет, а ей все казалось – преувеличивает.
Нет…
- Понимаю, - а голос у него мягкий, бархатный.
У Хелега пока не выходит говорить так, чтобы голосом очаровывать.
- Вы женщина, которая посмела не только бросить вызов мужчинам, но и превзойти их…
- Я не…
- Бросьте, Катарин, ложная скромность вам не к лицу. Вы умны. Проницательны. Это вы впервые заметили закономерность…
- Ее сложно было не заметить.
- Сложно. Согласен. Бабочки на телах… но их предпочитали игнорировать… с этим мы еще разбираемся…
Он говорил негромко, почти шепотом.
- …вы не просто поняли, что действует один и тот же убийца… вы заставили вам поверить… это ведь было непросто?
Непросто.
Серийный убийца?
В Хольме не может действовать серийный убийца, а книги, на которые ссылается Катарина, они ведь запрещены? Нет? Зря… все одно авторы их – познаньцы, а значит, заведомо неблагонадежные личности…
- Вам, если не ошибаюсь, запретили заниматься этим делом, но вы не послушали. Не побоялись угрозы увольнения…
- Он убивал. Я должна была его остановить.
Нольгри Ингварссон кивнул.
- Понимаю. Это и отличает хорошего следователя от плохого. Вы хороший следователь, - он постучал пальцами по столешнице. – И потому все это… в высшей степени неприятно.
- Вы о… письме?
- Когда он вам начал писать?
- В межне прошлого года…
- Но письма приходили на адрес Управления?
Катарина кивнула.
- И вы предполагаете, что приходили они давно, но до вас внимания на них не обращали…
Она вновь кивнула.
- Я спрошу у вас, а вы хорошо подумайте… насколько вчерашнее письмо похоже на предыдущие? Не спешите. Закройте глаза…
Катарина подчинилась.
Предыдущие?
Первое… измятое, вытащенное ею из мусорной корзины. Кто-то вскрыл конверт. Увидел бабочку и… она утратила всю прелесть свою, белая полуночница, слишком хрупкая, чтобы выдержать подобное обращение. Полупрозрачные крылья…
Нет, не о бабочке думать надо.
Белый лист.
Бумага плотная, хорошего качества. Такой пользуются чертежники. И их же проверяли, но бумагу можно купить в любом магазине. Двадцать три гроша за дюжину листов. Каждый разрезан пополам. Лезвие тонкое, острое и край получается почти гладким, но…
…и у того, вчерашнего.
Аккуратность.
Клей канцелярский обыкновенный.
Наносился тонкой кистью из беличьего волоса. Это уже потом выяснили, когда… не отвлекаться. Главное, что он аккуратен. Ни капли клея не выходило за крыло, да и сами крылья, тончайшие, легчайшие, были идеально расправлены.
…подпись.
…всегда два слова.
…буквы округлые, с легким наклоном влево, что необычно. Латинское «t» с крохотной перекладиной, отчего оно на «l» похоже.
- Очень. Похоже, - вынуждена была признать Катарина.
Дознаватель кивнул.
Он ведь и сам знает. Он видел письмо. И заключение на руках имеет. Предварительное, но все-таки… у них копии дел, материалы…
- Хотите взглянуть? – он протянул Катарине тонкую папку. – И да, ваши подозрения не безосновательны. Данное послание во всем идентично предыдущим. Какой вывод?
Он у Катарины спрашивает?
Вывод… нельзя спешить с выводами… дядя Петер был бы недоволен… нет, он сначала изучил бы то самое злосчастное заключение, наметив в нем с десяток, а то и больше, слабых мест. Слабые места всегда есть. К примеру, ни слова не сказано о характере среза, а меж тем сравнение лезвия, которым он сделан, многое может сказать… чернила… цвет совпадает, но и только… перо, которым была сделана надпись…