Страница 6 из 17
Свобода в Школе -- это не просто "сладкое слово". Это терапевтическое средство. Ведь если тебя не заставляют, то даже чистка зубов может стать поступком. И наоборот, если ты со всех сторон окружен принуждениями и понуканиями, то совершить самостоятельный поступок почти невозможно. Это проблема и для взрослого человека. Много ли мы совершили поступков за всю жизнь? Беттельгейм вспоминает один важный случай из его лагерной жизни, когда он, еще совсем новичок, сидя в столовой, брезгливо отодвинул от себя тарелку с баландой. Его сосед, рабочий-коммунист, просидевший уже несколько лет, сказал: "Если хочешь быстро сдохнуть, тогда можешь не есть. Но если ты решил выжить, то запомни: ешь всякий раз, когда дают есть, спи или читай, как только представится свободная минута, и обязательно чисти зубы---по утрам".
Не сразу Беттельгейм понял смысл этого правила. Старый рабочий перечислил ему все, что в лагере не заставляют делать. Не много, но и в лагере есть возможность для самостоятельного, автономного поведения. Поступки -- это не только то, что мы делаем. Это еще и то, что делает нас.
А теперь -- о каркасе. Я не случайно всюду старательно делал ударение на всех этих искрах, контактах -- моментах сближения детей с воспитательницами. Ребенок может начать использовать взрослую личность для строительства своей, только если эта личность стала ему близкой. Но Школа -- не семья, и чтобы сблизиться с кем-нибудь, надо хорошенько потрудиться. Надо полюбить человека и сделать так, чтобы он полюбил тебя. Как известно, это одна из самых высоких задач в жизни. Здесь она осложняется еще и тем, что тот взрослый, которого выбрал ребенок, должен быть еще и личностью.
Так все-таки есть система или нет? Системы нет в том смысле, что ее нельзя распространить, как "полезное начинание". Потому что система -- это сам Беттельгейм, а личность нельзя скопировать, размножить. Воспитать воспитательниц (они все -его ученицы), поваров, горничных, весь персонал для создания в Школе живительной среды -- это мог сделать только Беттельгейм. Животворная среда -- а есть ли она у нормальных, здоровых Детей, которые не учатся в Школе у доктора Би? Ребенку необходима личность близкого ему взрослого человека в качестве каркаса. А что, если эта самая взрослая личность не очень хорошо выстроена? Каркас получится неважный. Но ребенок его передаст своим детям. И так далее.
...Я начал с твердым намерением говорить о детях. А получается -- опять о взрослых. Нам, взрослым, может не все нравиться в нашем взрослом мире. Но это мы сами его для себя построили. И нам самим придется его перестраивать. А дети совершенно ни в чем не виноваты, О них надо думать в первую очередь -- и до, и во время, и после любой перестройки, которая, в сущности, всегда делается ради них.
* М. Максимов. На грани-- и за ней *
Поведение человека в экстремальных условиях
Должен сразу предупредить, что это тема тяжелая, мрачная,-- примером экстремальных условий будут служить гитлеровские концлагеря. Но сначала я хочу объяснить, почему взялся за эту тему. Дело в том, что лагеря уже с ранней юности внушали мне животный ужас и одновременно -- притягивали к себе. Только став взрослым, я смог разобраться в этой мешанине чувств.
Прежде всего, оказывается, как только начинаешь задумываться над тем, что происходило в этих лагерях, внимательно читать книгу и смотреть фильмы, то сразу возникает множество вопросов. Вот лишь некоторые из них.
1. Почему было так мало случаев сопротивления? Обычная картина -- колонну в тысячу человек ведут на работу три эсэсовца с собакой. Заключенные --- немцы, они -- на своей, родной земле. Ну почему не вцепиться зубами в горло этим эсэсовцам и не бежать? Почему лагерем в двадцать тысяч заключенных легко управляла эсэсовская администрация в сто человек -- и всегда был полный порядок?
2. Почему заключенных так плохо кормили -- на грани выживания? Ведь концлагеря выполняли в Германии определенную экономическую функцию, у них был план, производственная программа. А с 1939 года, с начала второй мировой войны, они стали работать и на войну. Рабочий день в лагере продолжался шестнадцать -- восемнадцать часов, выходных не было. Казалось бы, немцы, такие дотошные и предусмотрительные, должны были понимать, что если заключенных кормить лучше, то и работать они будут лучше. Ведь в Германии не было голода, с продовольствием у них было все в порядке почти до самого последнего дня войны.
3. Обычная ситуация, мы знаем ее по фильмам и книжкам. В лагерь попадают два человека. Один -- высокий, сильный, мужественный и т. д. Другой -- невзрачный, не приспособленный к жизни, в очках и т. п. Но вот проходит всего несколько месяцев -- и что мы видим? Тот, сильный, мужественный, буквально разваливается у нас на глазах, становится доносчиком, превращается в ничто -- и погибает. А другой, в очках, несмотря ни на что, остается человеком, поддерживает своих товарищей по несчастью, совершает подвиг. Почему?
4. Группа заключенных загружает вагоны песком. Вдруг эсэсовец ни с того ни с сего приказывает им бросить лопаты и грузить песок руками Или хрестоматийное выкапывание и закапывание канав, перетаскивание камней из одной кучи в другую и назад. Зачем? Конечно, среди эсэсовцев попадались и такие, которым страдание узников доставляло особое наслаждение, но это не объяснение, поскольку в большинстве случаев это были самые обычные немцы.
Это вопросы, на которые трудно ответить. И я привел лишь несколько, есть еще много других: почему запрещалось иметь часы, хранить фотографии близких... Все непонятное -притягивает.
А теперь -- самое главное. Привычная сцена из лагерной жизни: эсэсовец заставляет группу заключенных выполнять бессмысленные "упражнения": "Встать! Лечь! Встать! Лечь!" Смотришь -- и волосы начинают шевелиться на голове, тебя охватывает животный ужас. Вроде бы ничего страшного. Мы привыкли видеть большие группы людей, согласованно выполняющих команды,-- строй солдат, массовые гимнастические упражнения. Дело, однако, в том, что когда дают команду, то между ее получением и началом исполнения есть небольшой зазор -- нужно время на обработку команды внутри человека. Как бы мал ни был этот зазор, наблюдатель легко его улавливает. Так вот. У заключенного этого зазора нет. Команда мгновенно проваливается в исполнительные органы. Обработки внутри не происходит, потому что "нутра" -- нет. У этого существа (это не человек) нет внутреннего содержания, нет личности, нет души -- как хочешь это называй. Ты понимаешь это кожей -- и тебя сжимает страх. Ты понимаешь, что и с тобой можно сделать то же самое. Такое существо дальше я буду называть "идеальным заключенным", Оно похоже на модель, управляемую по радио: один человек переключает кнопки на пульте управления -- и тысячи, миллионы "идеальных заключенных" выполняют нужные движения. Задачей гитлеровских концлагерей поначалу и было научиться превращать нормального, здорового человека за три года а "идеального заключенного". Как? Об этом я и собираюсь рассказать.