Страница 35 из 68
- Ты делаешь большую ошибку. Я поднимаюсь на вершину и мог бы взять тебя с собой.
Я спросил его, где же та вершина, и он ответил:
- Вашингтон. Посол в США - это вершина в моей профессии. И я собираюсь её достичь.
Так оно и вышло. На следующий год, в 1938, он стал послом в Китае, в 1942 году - послом в СССР, а в 1946 году, уже будучи лордом Инверчапелом из Лох-Энка - послом в Соединённых штатах Америки. Но дядя мой настоял, и я не сопровождал егопри этой триумфальной карьере. Иногда он писал мне. Из Гонконга: "Чувствую себя как в унитазе. Причиной тому - торчащее из треснутого потолка над моей головой дно ванны, которое выглядит так же неприлично, как зад епископа. Я говорю епископа потому, что всегда считал, что у них самый большой и белый зад, хотя, пожалуй, премьер-министр тут не уступит." И из Москвы во время осады Сталинграда, в самый мрачный час войны: "Несмотря на все внешние признаки противного, я так же уверен, что мы победим в войне, как и уверен, что буду послом в США. Я всё ещё могу взять тебя к себе, если хочешь, могу похлопотать."
Но я в то время очень увлёкся своей работой в качестве инструктора SОЕ и не согласился.
Диплом мне совсем был не нужен, хотя титул мой смотрелся хорошо на бланках солидной сельскохозяйственной фирмы, в которой я работал последующие полтора года. А мне хотелось путешествовать (гораздо больше, чем позволяли мои возможности коммивояжера, так как, несмотря на громкий титул, моя работа состояла именно в этом). Я не чувствовал себя пригодным для протокольных церемоний в посольствах, поэтому уволился из этой компании и стал планировать свою жизнь по многообещающим направлениям, но в это время началась война. Мне хотелось, попросту говоря, быть исследователем, но не в крупном плане в качестве члена больших экспедиций ( отсутствие нужной квалификации исключало это, так как трудно себе представить, как можно попасть с моим дипломом управляющего сельскимхозяйством,скажем,вполярнуюили амазонскую экспедицию), а в одиночку, бирюком, тратя минимум из своих средств на каждое путешествие, и затем описывая свои похождения по возвращении. Опытные друзья предостерегали меня от слишком амбициозного начала, указывали на опасности. Мне следует начать, говорили они, с относительно короткого путешествия и ограниченной, конкретной цели в пределах круга моих интересов. В орнитологии, к примеру, ещё никто не доказал, что прекрасная уточка Стеллера (гага), которая водится на сибирском побережье, в действительности размножается в Варангер-фьорде,где северная оконечность скандинавских стран граничит с Россией на 70-й параллели в четырёхстах милях к северу от полярного круга. Более того, до сих пор нет известных фотографий этой птицы в природной среде, так что книжные иллюстрации передают верно лишь цвет, а характерные позы придуманы художником.
Так вот туда я и поехал, в тундру восточной Финляндии, один, ровно со 100 фунтами стерлингов на всё путешествие. И хоть мне и не удалось доказать, что утка Стеллера разводится там, я сумел-таки сделать уникальную серию фотографий, и, что ещё удивительней, умудрился принять роды у одной лапландской женщины, не погубив при этом ни ребёнка, ни мать. Это был мальчик, и его отец сказал, что назовёт его моим именем, так что, может быть, среди остатков народа кочевых оленеводов в северной Скандинавии есть лапландец по имени Гейвин. Когда я пишу эти строки в 1967 году, ему должно быть тридцать лет.
Вероятно, то же самое желание прокладывать новые пути побудило меня после войны заняться организацией рыболовецкого хозяйства гигантских акул на острове Соэй на Гебридах. Эти три года, однако обошлись мне в гораздо большую сумму, чем 100 фунтов стерлингов; они в действительности съели у меня всё до последнего пенни и довольно большое количество чужих пенни. Однако, хоть и весьма неуклюже, я сделал нечто новое и приумножил свои научные знания несмотря на отсутствие какой-либо квалификации. Когда в 1956 году неизвестный ранее науке зверёк был фактически назван моим именем, максвеллова выдра (Lutrogale perspicillata maxwelli), я, наконец, почувствовал, что начинаю оправдывать свой диплом в управлениисельским хозяйством.
И вот с таким опытом попыток стать первопроходцем в сочетании с настоятельной необходимостью как-то восстановить свои силы, когда я вернулся калекой в Камусфеарну, может быть, и нет ничего удивительного в том, что я стал присматриваться к островам с маяками, обдумывая их возможности воплотить какой-либо новый невероятный проект. У меня возник план для острова Орнсэй, но он был ещё очень далёк и слишком амбициозен, требовал гораздо больших затрат, чем у меня было средств, даже если бы Северный совет по маякам дал бы на него добро. Я хотел, в отдалённом будущем, устроить там бассейн для морских свиней и изучать их так, как это делается с дельфинами в нескольких крупных океанариумах мира. Мне представлялось вполне вероятным, что чрезвычайные умственные способности и возможности дельфинов равны, а может даже уступают морским свиньям, и всё же, насколько мне было известно, такого эксперимента никто не проводил. Скалистые образования острова Орнсэй хорошо подходили для того, чтобы устроить просторный морской бассейн, но я всё же давал себе отчёт, что этому проекту придётся подождать, и что пройдут многие годы, прежде чем у меня появятся говорящие морские свиньи.
Для Кайлиакина, однако, я задумал гораздо более непосредственную и практическую схему, нечто такое, что будет совершенно новым. Я вознамерился устроить здесь гагачью колонию или, по крайней мере, выяснить, возможно это или нет. Если мне это удастся, то я открою путь к созданию нового промысла для фермерского населения Западного нагорья и островов.
Есть люди, которым не надо представлять гагу, для других, которые не очень интересуются орнитологией, смысл этого слова ограничивается гагачьим пухом (редко содержащим сам пух), который применяют в перинах в холодную погоду.
Строго говоря, гага обыкновенная по научному называется Somateria mollissima и представляет собой самого скромного представителя экзотической группы морских уток, в которую входят блестящие королевская гага, гага Фишера и гага Стеллера.