Страница 33 из 115
– Такие люди, как вы, всегда при исполнении.
Шара пожимает плечами, делая очередной глоток.
– Если продолжите поглощать чай в таком темпе, обзаведитесь хорошим урологом. Не помешает.
– Как глаз?
– Отвратительно. Я пропустила удар – это унизительно! Но случались со мной штуки и похуже.
– Ну будет вам. В конце концов, в стычке победа осталась за вами.
– В прежние деньки, – вздыхает Мулагеш, – я таких кретинов одной левой укладывала. А теперь уж нет, куда мне. Эх, я бы все отдала… – тут она кривится от боли, прощупывая фингал, – …за молодость. Хотя… вряд ли даже в самые лучшие времена я бы сумела сравниться с вашим человеком. В доме он выступил на отлично. Где вы его отыскали?
– В очень неприятном месте, – честно отвечает Шара.
И она медленно погружается в размышления. Тревожные крики и вопли постепенно затихают, и она начинает составлять список.
С Шариной точки зрения, хороший список – это половина успеха в работе оперативника. Вторая половина – хороший запас терпения. Если вдуматься, шпионаж – не что иное, как сбор информации и распределение ее по категориям. Объект нужно определить в нужную группу. Выяснить, где находится объект, и почему мы можем быть в этом уверены. Кто у нас еще есть в этом регионе. Вот мы выделили группы, теперь нужно понять, какому уровню опасности они соответствуют. И так далее и так далее.
Поэтому, когда Шара оказывается в тупике, она распределяет свои мысли по разрядам, вымолачивая их, отделяя зерна от плевел, прогоняя через лабиринт размышлений, пытаясь выжать каплю истины из уже известного. Так, в ходе самодопроса, появляется бесконечный список примечаний, характеристик, категорий и исключений.
Факт: На меня напали меньше чем неделю спустя после убийства Ефрема Панъюя.
I. Я не уверена, что это именно на меня совершали нападение.
А. Тогда на кого?
1. Во хочет поставлять оружие в Сайпур. Достаточная причина, чтобы его тут укокошили.
а. А почему тогда они не убили Во сразу? Могли бы застрелить прямо с порога комнаты, как только увидели.
б. Он еще не заявлял публично о своих намерениях.
1) Это еще ничего не значит – могла быть утечка.
II. Ефрема забили насмерть каким-то тупым инструментом прямо в рабочем кабинете. А эти люди выглядели профессионалами.
А. Это ты так думаешь. Между прочим, того, кто убил Ефрема, не поймали. Вот тебе доказательство высочайшего профессионализма убийцы.
1. Профессионализм и некомпетентность местных властей – две большие разницы, как здесь выражаются.
Б. На Ефрема могли напасть из-за его поездок на Склад. А ни я, ни Во к хранилищу отношения не имеем.
1. Но я же знаю, что он существует.
а. Навряд ли меня хотели убить исключительно по этой причине.
2. Мы, все трое, закоренелые еретики, с точки зрения обычного континентца.
а. Слишком общая характеристика. Под определение ереси на Континенте попадает буквально все.
Факт: Ефрем Панъюй что-то изучал в стенах Запретного склада.
I. Винья в курсе? Конечно, в курсе, как же иначе…
А. Мог ли Ефрем работать на Континент? Не предатель ли он?
1. Не будь дурой.
Б. А почему меня не поставили в известность? Что там такое запрятано, что мне знать не следует?
1. Да куча всего, еще бы.
2. Могли ли континентцы его убить, чтобы получить доступ к Складу?
а. Мулагеш абсолютно уверена, что в Склад, кроме Ефрема, никто больше не заходил.
В. Если Винья в курсе задания Ефрема, то почему она разрешила мне остаться?
1. Может, она думает, что я слишком тупа, чтобы разобраться что к чему.
2. Может, она хочет уберечь меня? От чего?
а. Не будь дурой. На тебя только что напали – естественно, никто тебя ни от чего не уберегает.
3. А не хочет ли она, чтобы меня убили?
а. Она твоя тетя.
1) Она сначала министр, а потом уж твоя тетя.
а) Хорошо, но зачем министру нужно, чтобы меня убили?
2) Если Винья хочет, чтобы меня убили, меня убьют, и рассуждать тут не о чем.
4. Хотела ли Винья, чтобы убили Ефрема?
а. Похоже на то, что Ефрем был агентом Министерства. Зачем убивать собственного оперативника?
Факт: Я не спала уже двадцать три часа.
I. Мне нужно выпить еще чаю, тьфу ты пропасть.
Шара вздыхает:
– Капитан Незрев еще не приехал?
– Нет, – качает головой Мулагеш. – Еще нет. Но сейчас четыре утра, и он живет далеко от управления.
– Вы знаете, где он живет? Откуда?
– Не надо тут цветуечком прикидываться, госпожа посол, – хмурится Мулагеш. – Вам не идет.
Шара про себя ухмыляется: эх, молодость, молодость, вот зачем ты губернатору…
– Хотя у нас с Незревым есть некоторое общее… хм… прошлое, я не уверена, что этого хватит, чтобы ему показалась привлекательной идея передать в руки посла иностранной державы уголовное дело такой важности.
– А я и не претендую, – быстро говорит Шара. – У них свое расследование, у меня свое. Я просто хочу первой поговорить с захваченным боевиком.
«В Кивосе все-таки гораздо, гораздо проще действовать, – думает она. – Мы бы взяли его на улице и сделали вид, что такого человека вообще не было… Хм, интересно, а ведь тебе все сложнее работать в цивилизованных странах. Это звоночек, Шара. Все-таки Воханнес молодец – хранит верность идеалам молодости. Зря, конечно, но все равно здорово…»
И тут ее осеняет. Шара хватает со стола старую газету и судорожно перелистывает страницы, пока не находит статью под броским заголовком: «Отец Города Уиклов против иммигрантских гетто». А ниже – фотография мужчины с круглым, зло скукоженным лицом и чудовищных размеров бородищей. Бррр… Словно бы он смотрит и думает: наорать сразу? Или для начала громко отчитать?
– Почему вы читаете об Уиклове? – интересуется Мулагеш.
– Вы его знаете?
– Кто ж его не знает! Говно человек, по правде говоря.
– Мне тут подсказали, – говорит Шара, – что он может быть как-то связан с убийством Панъюя.
– Это Вотров вам такое сказал?
Шара кивает.
– Я бы на вашем месте вела себя осмотрительнее, посол, – говорит Мулагеш. – Вполне возможно, Вотров натравливает вас на своих личных врагов.
Шара продолжает разглядывать фотографию, но Мулагеш озвучила ее опасение: она ведь действует вслепую. Обычно ей давали шесть месяцев или шесть недель на подготовку операции. А не шесть часов.
И наливает себе еще чаю. Нет, Шара не станет говорить Мулагеш, что потребляет кофеин в таком количестве, если работа совсем, совсем не спорится.
Капитан Незрев – кстати, красавец-мужчина, на десять лет моложе Мулагеш, – добирается до управления к пяти тридцати утра. Сначала он весьма несговорчив, как это водится у людей, которых разбудили в такую рань. Но Шара поднаторела в игре «я сейчас покажу тебе бумажку, а потом удостоверение, а потом еще бумажку», а еще пару раз ввернула грозное «международный инцидент», и потому капитан в конце концов мрачно отмахивается: «у вас есть час, время пошло».
– Отлично, – кивает Шара – ограничение по времени она намерена игнорировать. – А что там с Вотровым?
– Он дал показания, невеста сгребла его в кучу и уволокла домой, – сообщает Незрев. – Этого мужика любая баба будет за член водить – если сумеет ухватиться, конечно.
Он ожидает, что Шара хихикнет, но той, как ни странно, совершенно не до смеха.
* * *
Схваченный боевик оказывается парнишкой лет восемнадцати от роду. Он сидит за большим деревянным столом, занимающим почти всю камеру. Увидев ее, он выпрямляется, одаривает ее злющим взглядом и, потирая запястье, сердито выговаривает:
– А, это ты. А тебе-то что от меня надо?
– Я прослежу, чтобы тебе оказали необходимую медицинскую помощь.
И она придерживает дверь для доктора. Тот еле стоит на ногах от усталости.