Страница 29 из 115
– Какой милый человек…
– Не пытайся говорить иносказаниями, у тебя все равно не получится.
– А этот Уиклов, – задумчиво говорит Шара, – он, случайно, не…
– Хочешь спросить, не он ли стоит за протестами против деятельности Панъюя? – Улыбка Воханнеса становится неожиданно свирепой, и лицо перекашивает уродливая гримаса. – А как же! Он и стоит. Уверен, Уиклов по уши увяз в этом деле, и, если ты науськаешь на него ваших псов, я плакать не стану. Это не человек – это мешок козлиного дерьма с бородой.
– Движение «За Новый Мирград» поддерживают еще двое Отцов Города, – говорит она. – Но их не ненавидят так, как тебя.
– И вправду, – кивает Воханнес. – Пожалуй, я стал чем-то вроде, хм, символической фигуры. Плюс меня всегда отличал хороший вкус в архитектуре и искусстве, а это, как ты понимаешь, трудно простить… Ну и, конечно, мне нравится их эпатировать. Я декадентствую у всех на виду – и это воистину нестерпимо, это же такое оскорбление для всех этих ревнителей скромности и благочестия, привыкших подавлять все свои естественные желания… А их полные длиннот скучные инвективы привлекают мне новых избирателей.
И он грациозным движением подносит к губам сигарету.
– Беспроигрышный вариант – для меня. И, конечно, они недовольны моей биографией – ведь я же учился в Сайпуре, все равно что наполовину сайпурец.
И тут он бросает на нее виноватый взгляд:
– Впрочем… есть у меня пара… хм… спорных проектов.
– Это каких же?
– Ну… Сайпур, как известно, – самый главный покупатель на рынке оружия. Но его солдаты вооружены самострелами, а не винтовками. Только арбалетами, понимаешь? А почему? Наверняка ты знаешь, почему. Все дело в селитре. В Сайпуре и на территории его сателлитов селитру не добывают, а без нее пороха не сделаешь. А вот на Континенте как раз большие залежи селитры…
– Ты что же… хочешь поставлять вооружение Сайпуру?! – ошеломленно спрашивает Шара.
А ведь она хотела спросить совсем другое: почему я впервые об этом слышу?..
Он пожимает плечами:
– Моя семья всегда владела кирпичными заводами. Добыча природных ископаемых – почти то же самое.
– Но, Во… это же… Ты что – идиот?!
– Идиот?
– Ну да! Это гораздо, гораздо опаснее всех твоих политических кривляний вместе взятых! Даже обычная торговля с Сайпуром вызовет всеобщую вражду, что уж говорить о поставках оружия! Тебя давно убить должны были за такие эскапады!
– Ну… я просто еще не делал никаких публичных заявлений… Плюс ваша страна не спешит с одобрением подобных сделок…
– Ты действительно хочешь наживаться на войне?
– Я тебе скажу, чего я хочу, – цедит Воханнес. – Я хочу превратить Мирград в индустриальный процветающий город. А какой вид промышленности больше всего нужен Сайпуру? Правильно, вас интересует только военная промышленность. Самая развитая индустрия в мире. А Мирград прозябает. Кроме Аханастана, у нас даже портов нормальных нет. А с верфей Галадеша каждый месяц сходит новенький дредноут. Так вот, у нас есть ресурсы, чтобы брать заказы не хуже! Мы тоже можем участвовать в производстве смерти и жути! Шара, я не могу изменить геополитический расклад. Зато я могу использовать его в своих целях.
С ума сойти. Она нервно хихикает:
– Батюшки… Приходилось мне иметь дело и с бандитствующими князьками, и с полевыми командирами… но я подумать не могла, что Воханнес Вотров станет одним из них.
Воханнес царственно выпрямляет спину:
– Я делаю все возможное ради блага моего народа.
– Умоляю тебя, Во, – вздыхает она. – Избавь меня от пафосных заявлений. Хватит с меня напыщенной риторики.
– А это не риторика. И не пафосное заявление, Шара. Я и раньше пытался заинтересовать Сайпур и его сателлитов в торговом сотрудничестве. Но Сайпур, видишь ли, не желает оказывать нам такой услуги. Он как раз заинтересован в том, чтобы сохранять статус-кво. Сайпур контролирует все и вся. Они не желают, чтобы мы тут пели гимны Божествам, – но и богатый и процветающий Мирград им тоже не нужен. И если мне придется в открытую торговать своим политическим телом, чтобы помочь родине, – что ж, так тому и быть.
А ведь он совершенно не изменился. Эта мысль шокирует и, одновременно, веселит ее. Он все такой же благородный идеалист – правда, крайне своеобразный, если не сказать извращенный…
– Во, послушай, пожалуйста, меня внимательно, – говорит Шара. – Я работала с людьми, у которых были такие же планы, как у тебя. Я их знаю как облупленных: увидел одного – считай, что с сотней познакомился. И большинство из них сейчас кормит червей. Или рыб. Или птиц. Или корни деревьев – бывают и такие варианты.
– Ах, вот оно что. Переживаешь, значит, за мою безопасность.
– Да! Переживаю, представь себе! Я не хочу, чтобы ты играл в эти игры!
– Ты не хочешь, чтобы я влезал в ваши игры. Вот что ты хочешь сказать.
– Да! И мне стоит большого труда понять, зачем ты лезешь в это! Тебе мало того, что ты уже имеешь?
– А что я имею, позволь спросить?
– Как что? Огромное состояние. Отличные политические перспективы. Очаровательную любовницу, наконец!
– Мы помолвлены, – холодно сообщает Воханнес.
И тут сердце Шары разрывается. И оттуда прямо в живот хлещет ледяная вода.
– А-а, – отзывается она.
Ее это вообще не должно интересовать. Ни в малейшей степени. Ведь она – профессионал! Какая глупость, какая глупость, нельзя так расклеиваться…
– Да. Сегодня она не надела кольца. На нем брульянт величиной с бокал для виски.
И он взвешивает на ладони воображаемые караты.
– Она говорит, это дань условностям. Да к тому же безвкусица. Так оно и есть, но все же. Однако мы еще не назначили дату свадьбы. Что она, что я к планированию не очень способны…
И Воханнес принимается разглядывать свои руки.
– Прости. Наверное, тебе… – тут он тихонько покашливает, – не очень приятно об этом слышать.
– Я всегда знала, что тебе предназначено великое будущее, Во, – выговаривает она. – Но, если честно… я никогда не предполагала, что такие, как ты, женятся. В смысле…
Тут наступает неловкая пауза.
Наконец он кивает.
– Да, – осторожно выговаривает он. – Но. Некоторые… э-э-э… предпочтения… гм… словом, они приемлемы за границей, а здесь… гм… словом, здесь к ним не столь терпимо относятся. Колкастани родился – колкастани и помрешь…
Он вздыхает и принимается растирать больное бедро.
– Мне нужна твоя помощь, Шара. От Мирграда остались одни развалины, это правда. Но он может стать великим городом. Сайпур держит в руках ключи от всех сейфов мира – пусть хоть чуть-чуть дверку приоткроют! Это все, что мне нужно. Попроси меня об ответной услуге. Попроси обо всем, что захочешь. Я все сделаю. Только помоги мне.
Никогда еще реальность собственной работы не казалась ей настолько нереальной и нелепой.
Но ответить она не успела – внизу вдруг пронзительно закричали.
– Это что еще такое? – растерянно спрашивает Воханнес.
Шара уже стоит у окна. Под внешней стеной усадьбы скрючились два тела.
– Угу, – тихо говорит она.
* * *
Они вышибают дверь и врываются в зал. Движения их отточены, как в танце – смертельном и прекрасном. Серые одежды развеваются, когда они, подобно хищным птицам, кидаются на этих развращенных декадентов. У Чейшека маска немного съехала, левый глаз не очень хорошо видит, но ничего. Сверкающий меч возмездия. Избранный – вот кто он.
«Смотри, как визжат и трясутся эти предатели, эти грешники! Смотри, как трусливо они бегут! Глядите на меня, о грешники! Бойтесь меня, ибо пришел час расплаты!»
Его соратник подбегает к бару и ударом ноги опрокидывает стойку. Бутылки бьются, зал окутывают пары алкоголя. Чейшек с братьями по оружию кричит: на пол! На пол, на пол, на пол, сукины дети! Чейшек направляет самострел на какого-то мужчину, который не спешит пугаться, рычит этому грешнику в лицо и валит на пол.
Как прекрасно быть орудием Божества. Как это прекрасно – сражаться во имя праведности.