Страница 34 из 82
Ирка с Танькой переглянулись… такая резкая перемена настораживала.
– Да пошли же! – вдруг прошипела старуха, и свисающая с губы нить выстрелила вперед, захлестывая разом Ирку и Таньку…
– Аа-а-ай! – только вихрь пронесся, всколыхнув подол у платьев на манекенах. Испуганный журавль сунул внутрь клюв… но увидел лишь пустой зал.
– Аа-а-а! – Ирка почувствовала, как ее зашвыривает куда-то – вместе с Танькой они стояли на невысоком подиуме, а вокруг на лавках сидели старухи – широкозадые, с отвислыми губами… с нижней губы у каждой, все удлиняясь, тянулась нитка, а руки с фантастической стремительностью скручивали, сворачивали, сматывали клубки и узлы, что-то плели, что-то сшивали, и начинало казаться, что рук этих не пара, а две пары… три… четыре…
– Глядите, сестры! Не иначе как та самая! – хищно тыча в Ирку пальцем провозгласила первая старуха.
– Та самая… глядите, та самая… – комнатка наполнилась шелестом, старухи, соскользнув с лавок, паучьими семенящими шажками двинулись к девчонкам. В руках их плясали нити, скручиваясь шнурами удавок. Старухи подползали все быстрее, удавки в их руках множились, как и множились сами эти руки…
– Эй, вы чего?! – Ирка попятилась. – Какого… Танька-а! – Она рванула Таньку за руку, сдергивая ее с подиума, кинулась к выходу…
Нити взлетели, стягивая руки и ноги. Захлестнувшаяся на груди петля стиснула грудь, выдавливая последние капли воздуха… Марионеткой на ниточках Ирка взлетела в воздух и приземлилась снова на подиум.
– Объем груди – семьдесят один см! – прокричала первая старуха. Перекрывавшая воздух петля на груди соскользнула, веревка змеей поползла вдоль позвоночника. – Рост – сто пятьдесят семь! Подросла, да, подросла!
– Не так уж подросла – всего на сантиметр! Вырез делать будем? Да, нет? На спине, на груди? А разрез?
Танька пронзительно взвизгнула – тощие сухие пальцы вцепились ей в волосы, дернули, волосы рассыпались по плечам, один локон тут же намотали на палочку…
– А ты подружка, да? Блондинка! Только в голубом! И белое кружево! – Нить ожила, сама собой сплетаясь на плечах в кружевной узор, тут же рассыпаясь и переплетаясь в другой.
Ошеломленная Ирка поняла, что ее футболка и джинсы валяются на краю подиума и на ней ничего, кроме белья… Ой, мамочки, уже и белья нет! А прямо на ней выплетается похожий на морозный узор кружевной комплект. Со звоном оборвалась нить… полотнище тончайшего, невесомого зеленого шелка скользнуло ей под мышки, оборачиваясь вокруг тела…
– И в талию, да! Талия – шестьдесят два!
– А… вы тут тоже в сантиметрах меряете? – пролепетала Танька, чьи плечи окутывало уже целое кружевное облако.
– Тебе в муравьиных крылышках посчитать? Талию ужать и вот здесь серебряный завиток! А тебе – зелень и золото! Нет-нет, слишком броско, слишком вульгарно – совсем чуть-чуть, самую капельку золота, стежочек тут, стежочек там…
– Мама-а! – завопила Ирка, когда пчелиный рой с гулом ринулся к ней, облепил шею и грудь. Тык-тык! – крохотные пчелиные жала вонзались в материю, оставляя вокруг неглубокого выреза микроскопические золотые отметинки. Ирка вывернула голову, пытаясь разглядеть тончайший, почти невидимый узор. Ей с силой повернули голову обратно:
– Потом посмотришь! Руки так! – Руки задрали, как крылья, и прямо вокруг них начали выплетаться узкие рукава, тут же расплелись и сменились на широкие, потом снова на узкие. Щекочась лапками, пчелы ползали по запястьям. Подол Танькиного платья был пушистым от облепивших его пчел.
– Никакого подкроя, ни единого шва – только босоркани-паучихи сплетут тебе цельное платье! Не хуже того плаща, да-да! А змею – нет! – вдруг резко выкрикнула босорканя, замирая с переброшенным через плечо кружевным полотнищем. – Пусть ему его управляющий носки плетет, вот! – И она снова накинулась на Ирку, опутывая ее нитями. – А мы уйдем, да! К его Матушке-Владычице уйдем, в Змеевы Пещеры – нас давно приглашают! К Вереселень Роригу уйдем – босоркани всем нужны!
– Постойте! Айт совершенно не виноват! В прошлый раз… это был вообще не он! Это его брат Тат! Ой! – Ирку снова дернули, волосы перекинули ей на грудь, полностью занавесив лицо, а по лопаткам забегали крохотные мохнатые лапки.
– Ленту? Она же совсем юная – первый бал, да-да! Конечно, ленту! Не виноват? Нет! Тогда не пришел, сейчас не пришел? Плащ свой… твой… нам доверил – после такого мы разве чужие? Пришел, объяснил, рассказал – он, не он… Брат? Тат? Да, нет?
– Ну он же почти голый, Айт… Не может же он в таком виде… – пробубнила Ирка из-под собственных волос.
– Нет! – резкий выкрик босоркани заставил снующие по Иркиному телу мохнатые лапки остановиться. – Ни кусочка, ни клочочка, ни шерстинки, ни ворсиники – нет-нет-нет! – Пестрые ткани, узорчатое кружево, серебро и золото тесьмы, шелковистые ленты и черно-желтые пчелки – все понеслось вокруг Ирки в неостановимом хороводе, закрывая от нее пронзительно стрекочущих босоркань. – Тебе платье спрядем, подружке платье соткем, а змею – нет-нет, ни сейчас, ни завтра в обед! Нет! – Вихрь тканей и кружева опал к Иркиным ногам, закрывая подиум, пол, валами вздымаясь у стен. – Пусть сам приходит! Как хочет!
– Мы обиделись! Да-да, сильно обиделись! – ворчали босоркани, расползаясь по своим лавкам и волоча за собой смотанное кружево, клубки ниток, пластины с драгоценными пуговицами.
– Через парадный ход выйдешь? Могу через черный выпустить, а то там управительский журавль ждет, – равнодушно поинтересовалась босорканя.
Ирка вытянула дрожащие руки, разглядывая себя, – на ней были ее собственные джинсы и футболка, рядом стояла полностью одетая Танька.
– Но как же Айт…
– Мы сказали – ты слышала, – строго оборвала ее босорканя. – Только сам!
– Тогда лучше через черный, – сдаваясь, Ирка сползла с подиума и пошла к приподнятому босорканей краю тканой «стены».
– А как… платья? – уже у самого выхода решилась шепнуть Танька.
– Так над ними же работать надо! – босорканя возмущенно всплеснула руками, и над ней взметнулся отрез зеленого шелка. – Сколько вы стояли – пять минут? Десять? Платья так быстро не делаются! Особенно у босоркань-паучих! Мы не какие-нибудь там, мы плащ драконьей кожи сшили, да-да! – и кружевной полог упал у девчонок за спиной.
– Ффффуххх! Ничего себе! – Танька попробовала снова приподнять закрывшийся полог. Тканая стена не шелохнулась. – А безразмерные сумки я все равно купить хочу!
– Едем к Айту! Пусть он разбирается! – не слушая ее, скомандовала Ирка. – Нет, сперва все-таки возле какой-нибудь лавки остановимся, любые штаны и рубашку ему купим, а потом… – она огляделась. Черный ход вывел их в полупустой переулок – только возле резной буквы «Б» конь грузился пассажирами.
– Скорей, пока журавль нас не нашел! – со всех ног Ирка рванула туда.
– Очередь при посадке, прошу соблюдать очередь! Пассажиры с детьми вперед! – Прямо на глазах у Ирки спина коня раздвинулась, как телескопическая антенна, позволяя суровому глиняному папаше-голему усадить перед собой нежно расписанную под гжель дочку.
– Нас возьмите, пожалуйста! – выдохнула подбежавшая Ирка.
– Шутите, девушка? – конь скосил на нее темный насмешливый глаз. – Я ж вам не такой… не резиновый, вот!
– А мы стоя, – ляпнула Танька и чуть не подавилась, когда конь поглядел на нее.
– И до чего только эти люди не додумаются! Стоя! На мне! В стременах, что ли? – конь осуждающе помотал гривой и, громко проржав: – Передаем за проезд! – легким галопом двинулся по улице, оставив девчонок у знака.
– Вот они!
На другой стороне улицы появился запыхавшийся человек-журавль. Следом в переулок вбежала парочка вооруженных копьями муравьев и неумолимо двинулась к девчонкам.
– Улетаем? – извлекая баночку полетной мази, предложила Танька.
– Подождем. Здешние ничего не знают о ведьмах, пусть и дальше так будет, – бросила Ирка, не отрывая глаз от осторожно приближающихся муравьев.
– Вас велено доставить в городскую тюрьму! – пафосно объявил человек-журавль.