Страница 8 из 11
Между тем ситуация вокруг пересмотра англо-египетского договора 1936 г. развивалась для Великобритании негативно. 8 октября египетский премьер-министр Наххас-Паша подписал указ о расторжении англо-египетского договора 1936 г. Министерства иностранных дел США, Англии, Франции и Турции срочно послали в Каир телеграммы с приглашением египетской стороне стать участником Ближневосточного командования на правах полноценного члена[57]. 15 октября Египет ответил официальным отказом присоединиться к схеме, рассматривая ее как «увековечивание английской оккупации». Более того, египетская сторона потребовала, чтобы арабские государства, к которым обратится Запад с аналогичным предложением, посоветовались с Египтом до принятия каких-либо решений[58].
Вопреки ожиданиям британской стороны, Госдепартамент не стал пересматривать свою позицию о необходимости создания Ближневосточного командования даже без участия Египта. На прошедшей в Париже в ноябре 1951 г. четырехсторонней встрече стран-учредительниц Ближневосточного командования США призвали государства Ближнего Востока к диалогу и началу полноценного политического сотрудничества, в первую очередь со странами прозападной ориентации[59].
Параллельно этому процессу подходили к завершению переговоры о вступлении в НАТО Турции и Греции. Однако на финальной стадии турецкая сторона выступила с требованием включения ее сил в Европейское командование сил НАТО, отказавшись от членства лишь в Ближневосточном командовании. Исходя из кемалистских установок политические круги Турции позиционировали себя как страну в большей степени европейскую, нежели ближневосточную. Лондон расценил это заявление как неприемлемое, неконструктивное и подрывающее основы идеи создания Ближневосточного командования.
Английские дипломаты и военные предлагали провести прием новых членов в НАТО как «пакетное решение». Один из вариантов предусматривал первоначальное вступление Турции и Греции в Ближневосточное командование с последующим вступлением в НАТО.
В итоге судьбу плана по созданию регионального блока, названного Ближневосточным командованием, предрешила общемировая политическая конъюнктура.
Хотя члены ОКНШ указывали, что непосредственное принятие Турции и Греции в Североатлантический блок затруднит подготовку к созданию военной организации в Восточном Средиземноморье, Совет ОКНШ в итоге выдвинул предложение о допуске стран в НАТО[60].
Логика «холодной войны» не давала США возможности долгих переговоров для удовлетворения всех сторон. Задача образования линии стратегической обороны на протяжении западной и южной границы с СССР стояла несравнимо выше в шкале внешнеполитических приоритетов Вашингтона, чем задача создания пакта региональной безопасности на Ближнем Востоке. В тот момент в Вашингтоне были склонны видеть в этой инициативе прежде всего желание Великобритании элегантно решить свои региональные проблемы.
В декабре 1951 г. американская политическая элита окончательно пришла к выводу, что английские и турецкие притязания не могут быть приведены к компромиссу. В феврале 1952 г. Совет НАТО официально принял Турцию и Грецию в Североатлантический блок, отнеся войска этих стран к Южному командованию НАТО[61].
Этот шаг Вашингтона вызвал бурю негодования в Лондоне. Обосновывая эти претензии, английский журнал «The Economist» в статье «Чье Средиземноморье?» доказывал, что «ближневосточный район всегда представлял собой стратегическое целое и <…> всегда охранялся единственно английской силой»[62].
Однако по окончании визита премьер-министра Великобритании У. Черчилля в Вашингтон в январе 1952 г. английская сторона все же согласилась с этим решением. В ходе встречи американская сторона вновь указала на то, что Ближний Восток является зоной «первостепенного английского политического и военного внимания»[63], с чем, впрочем, Черчилль никак не мог поспорить.
Неудача в практическом воплощении плана создания Ближневосточного командования, однако, не сняла с повестки дня проблемы региона, а главное, убежденность английских и американских элит в необходимости их решения. Идеи, высказанные американской стороной на Парижской конференции, не вызвали большого энтузиазма даже у прозападных Ирака и Саудовской Аравии. Серия дипломатических неудач США в политическом урегулировании англо-иранского и англо-египетского споров явственно говорила о необходимости конструирования более совершенных механизмов в регионе. В опубликованном 17 марта 1952 г. докладе ЦРУ о проблемах Ближнего Востока говорилось, что «гарантией успешного военно-политического построения в регионе может стать ориентация на одного из региональных лидеров, Египет или какую-либо другую страну»[64].
Первая неудачная попытка создания военно-политического блока на территории Ближнего Востока, в сущности, оставила старые вопросы открытыми, главным из которых по-прежнему оставалась проблема примата военной или политической составляющей будущего блока. Разделение, так же, как и раньше, проходило между позициями Объединенного командования национальных штабов и Госдепартаментом. Однако уже среди членов ОКНШ стали появляться представители генералитета (генерал Коллинз), выступавшие за смешанную модель, предполагавшую наличие элементов политического сотрудничества между западными и арабскими государствами и военного элемента, который, правда, оставался всецело в ведении западных держав[65]. Однако большая часть генералитета (глава ОКНШ генерал Омар Брэдли, министр обороны Роберт Ловетт) ориентировалась на план Большого оборонного кольца, которое в дальнейшем могло стать базой для политических построений. Именно в этот период Госдепартамент предлагает в качестве прогнозируемых сроков 1956–1957 гг., когда, по мнению его экспертов, на территории Ближнего Востока мог бы возникнуть военно-политический блок[66].
К ноябрю 1952 г. Госдепартамент и ОКНШ выработали единое мнение о том, что США должны начать играть гораздо более активную роль в Ближневосточном регионе. Новое видение упиралось на сотрудничество с региональными державами, как в военном, так и в политическом аспектах. Генерал Бредли, рассматривая перспективы нового подхода, проводил параллель с процессом создания НАТО, говоря, что «при его образовании идея и принцип предшествовали непосредственным шагам»[67].
Британская сторона в телеграммах в первой половине 1952 г. высказывала соображения, которые противоречили американскому видению проблем региона. Главный пункт, по которому разнились взгляды сторон, заключался в вопросе о включении в члены новой оборонной структуры других стран региона помимо Турции. Второй точкой расхождения была проблема первичности политической либо военной составляющей. Британская сторона говорила о первичности последней. Третьим пунктом расхождения мнений был вопрос о подчинении создаваемой Ближневосточной оборонной организации непосредственно НАТО или же ее организации по принципу автономности управления[68].
Рубежом в истории взаимоотношений стран Запада на территории Ближнего Востока стала Египетская революция июля 1952 г., во главе которой стояла «группа свободных офицеров», возглавляемая генералом Мохамедом Нагибом. Официально провозгласив себя новой политической властью, организация «Свободные офицеры» встала на нейтралистские позиции, не ассоциируя себя ни с капиталистическим, ни с коммунистическим миром. Однако, невзирая на лозунги, Нагиб вскоре обозначил свою убежденность в неизбежности вывода войск Великобритании из зоны Суэца и решения проблемы Судана.
57
Ibid. 1951. Vol. V. P. 209–210.
58
The Times. October, 16th.
59
Toru Onozawa. Ibid. P. 134.
60
См.: Пелипась М. Я. Экспансионистская политика США на Ближнем Востоке в 1947–1952 гг. – Томск, 1989. С. 171.
61
NATO Strategy Documents / ed. by G. Pedlow. Brussels, 1997. P. 201; FRUS. 1951. Vol. V. P. 725–726.
62
The Economist. 1951. 28th April.
63
The New York Times. 1952. 15th January.
64
Toru Onozawa. Ibid. P. 138.
65
FRUS. 1952–1954. Vol. IX. P. 237–247.
66
FRUS. Vol. IX. P. 266–67.
67
Ibid. P. 319–326.
68
Ibid. P. 188–189, P. 271–274.