Вальпургиева ночь

Если скривившаяся физиономия младшего Левенворта выдала все чувства, что творились на душе у ее хозяина, то лицо Бальтазара вмиг окаменело и стало похоже на маску. И только сильно бьющаяся жилка на шее доказывала, что перед ними человек, а не каменная статуя.

Появление в кабинете Эммы было вполне кстати, чтобы разрядить обстановку. Женщина предусмотрительно внесла поднос с чайным прибором и стала аккуратно расставлять чашки по столу. При виде нее Брэшен вскочил со своего места как галантный юнец, но невестка Дарока едва ли обратила внимание на его рыцарское поведение. Даже наоборот, когда дошла очередь поставить перед ним блюдце, Эмма искоса глянула на друга своего деверя, но этот быстрый взгляд нельзя было расценить иначе, как враждебный.

Между этими двумя явственно чувствовалось сильное напряжение. Когда Дарок вернулся домой, то быстро заметил, что в отношениях между его другом и невесткой присутствует некий драматизм. Эмма определенно недолюбливала Брэшена, и Дарок подозревал, что это связано с тем, что он поручил другу управление поместьем. До этого все дела вела Эмма. Это не было секретом для Дарока. Женщина еще при жизни его отца помогала эрлу вести учетные книги. При недолгом правлении мужа у Эммы появилось больше обязанностей, а когда вождем стал ее малолетний сын, вся работа поместья Кларков перешла под ее руководство. Теперь же, полагал Дарок, когда он передал все дела в руки Брэшена, Эмма почувствовала себя ущемленной и ненужной, и потому ополчилась на его друга. Надо бы как-то потолковать с нею…

– Соглашусь с нашим эрлом, – вступил в разговор Густав Ротерстоун, едва за женщиной закрылась дверь. – Не стоит нам сейчас настраивать против себя народ. Наше положение и так слишком зыбкое.

Видимо, подумал вождь, Ротерстоун решил взять на себя роль третейского судьи.

– Но вот что я… то есть мы, – поправился Густав, глядя на младшего брата, – хотели бы с тобой обсудить.

В отличие от Левенворта, старший Ротерстоун относился к своему вождю более фамильярно и даже по-отечески. Не то, чтобы ему не нравилось…

– Я думаю тебе известно, что некоторые жители Маам Кросса, проживающие по большей части на наших землях, промышляют контрабандой рыбы и пушнины. Не то, чтобы мы не входим в их положение… особенно сейчас, когда их жизнь значительно ухудшилась, но сам посуди, сколько прибыли при этом теряет Союз.

Дарок склонил голову над столом и устало потер переносицу. Эта проблема и ему не давала покоя. Часть земель Маам Кросса, принадлежащая Ротерстоунам, находилась на севере и граничила с другим государством. Этот клан Союза испокон веков занимался промыслом рыбы и охотой на диких зверей. В отличие от Левенвортов, которым достался надел на юге, богатый черноземом, или Кларков, чьи земли располагались в центре, и оттого клан пожинал плоды с обеих сторон, то жителям севера приходилось полагаться исключительно на торговлю промыслом с богатым соседом. Кларки присоединялись к ним с продажей вина.

Но теперь торговля не ладилась. Драгонешти, подери их черный демон Девол, не иначе навели какую-то порчу на их вино, так что теперь некогда вкусный напиток превратился в кислое пойло, от которого слепило глаза и склеивало рот. Хотя технологии производства остались те же, а лесные и садовые ягоды, что использовались, как основа, не поменяли свой вкус. Но производимое вино пить было невозможно, не говоря уже про продажу.

А тут еще местные жители додумались провозить тайком через границу рыбу и меха, и, видимо, успешно торговать с соседями, так как те резко уменьшали спрос, и Союз оказывался в проигрыше. Нет, с этим надо что-то решать! Необходимо, пусть и не серьезно, но наказать контрабандистов. Устроить публичную порку, чтобы другим было неповадно.

– А еще хотелось бы обсудить вопрос о покупке охры, – вставил свое слово Стейн Ротерстоун и тем самым вывел Дарока из неприятных раздумий. – Не кажется ли вам, мой эрл, что мы тратим слишком много краски на наш скот?

Дарок глубоко вздохнул, не желая объяснять простые истины.

– Если мы не будем помечать наших овец, они случайно забегут на соседние территории, и мы не сможем вернуть их обратно.

– Так-то оно так… – присоединился Густав.

– Но достаточно будет ставить клеймо Союза на брюхах животных и тогда их легко можно будет отличить от соседских, – продолжил Стейн.

– И тогда не нужно будет тратить деньги на охру. Весьма недешевую, надо сказать.

– Да, вы можете сказать, что это довольно неудобно ползать под копытами баранов и проверять клеймо, – именно это Дарок и собирался сказать – к тому же весьма негуманно издеваться над животным, клеймя их.

– Но тогда достаточно будет натирать охрой не всю шерсть, а, скажем, задние ноги…

– Или передние…

– Или бока!

– Так или иначе, наши стада будут видны издалека.

– И их легко можно будет отличать.

– И при этом экономить на краске.

Братья Ротерстоуны одновременно улыбнулись, обнажая одинаковые длинные передние зубы. Дарок искоса глянул на Брэшена, который с трудом прятал улыбку. Его друг называл близнецов «братьями-бурундуками» за внешнее сходство с лесными жителями и привычку говорить в один голос, дополняя друг друга. Вождь выдавил из себя мученическую улыбку и кивнул, соглашаясь с собеседниками. Пусть делают, что хотят, у него лично есть дела поважнее.

А вот с контрабандистами надо что-то решать. И он займется этим сегодня же. Кажется, им с Олавом удалось найти лесную дорогу у болот, по которой местные возили бутыли с вином к соседним границам. Провозить груз через топи было весьма предусмотрительно – не всякий правитель отважится пойти в лесные болота, чтобы подкараулить воришек. Но Дарок был не из пугливых, эти места он знал, как свои пять пальцев и не боялся утонуть в трясине даже в темное время суток. Надо бы наведаться сегодня в лес, да устроить там засаду. Глядишь, и кто-нибудь попадется им в руки.

****

Королева Сгаташ хандрила. По крайней мере, так показалось Шанталь, на первый взгляд. Главная ведьма сидела, вольготно развалившись в огромном кожаном кресле, облокотившись одной рукой на широкий подлокотник и подпирая ей голову. Другой рукой она теребила локон своих светлых густых волос, выбившийся из прически. Верный ворон Эвклид примостился на спинке с правой стороны своей госпожи. Он всегда выбирал только это место.

Женщина без возраста, так можно было описать Сгаташ. Как долго ее не рассматривай, едва ли определишь, сколько ей лет. Довольно высокая, худощавая, с острыми чертами лица и пронзительными зелеными глазами, не красавица, но в притягательности ей не откажешь. Шанталь подозревала, что в основе ее неестественной молодости лежит не только бесконечный уход за собой, скорее, ведьма использовала для этого магические приемы, причем, не всегда дозволенные. Но девушке не было особого дела до этого.

Сейчас ее интересовало настроение Сгаташ и ее мысли, которые та, кстати, потрясающе умела прятать. Что бы ни происходило на данный момент, какого бы размера черные тучи ни нависали над кланом, его глава всегда излучала лишь ледяное спокойствие. Шанталь знала ее не так давно, – Драгонешти вернулись на родину лишь три года тому назад, а девушку приняли в семью прошлой осенью – и все это время Шанталь задавалась вопросом, кто она, их главная ведьма?

Сгаташ не обошло тщеславие, не зря же она, вернувшись, провозгласила себя королевой. Но стоит отдать ей должное, ведьме удалось не только вернуться домой после стольких лет скитаний по миру, – когда-то ведьмы, уставшие бороться с Союзом, вынуждены были покинуть родные края – но еще и собрать свой разрозненный род в Маам Кроссе и продолжить сражения за территорию.

Конечно, Шанталь претили те способы борьбы, что устроили Драгонешти против эрла и его союзников. Сама она в них не участвовала, но и осуждать не могла. В конце концов, клан выжили с собственных земель. Кто теперь обвинит их в желании вернуть территорию теми способами, которые были им доступны.

В роскошной гостиной, в которой, как обычно, принимала своих родственников Сгаташ, было шумно. Все члены рода собрались на очередной слёт, чтобы обсудить насущные проблемы. Разных возрастов, в основном женщины, хотя были среди присутствующих и ведьмаки, все они, кроме Шанталь, жили здесь, в доме главной ведьмы.