Страница 13 из 30
Нафта скорчил гримасу.
- У вас, господа, весьма красноречивый опекун, - сказал он. - Я не хочу сомневаться в том, что он правильно толкует ваши мысли и желания. Труд, труд... разумеется, он меня сразу изобразит врагом человечества, inimicus humanae naturae, если я осмелюсь напомнить о временах, когда, играя на этой дудке, он отнюдь не достиг бы ожидаемого эффекта, о временах, когда неизмеримо выше ставили прямо противоположный идеал. Бернар Клервоский{50}, например, учил иным степеням совершенства, которые господину Лодовико и во сне не снились. Желаете знать, каким именно? Низшая ступень находилась у него на "мельнице", вторая - на "ниве", третья и наиболее достойная - не слушайте Сеттембрини! - на "ложе отдыха". "Мельница" - это символ мирской жизни, - не плохо сказано! "Нива" - душа мирянина, которую возделывает проповедник и духовный наставник. Это уже более достойная ступень. Но на ложе...
- Довольно! Знаем! - воскликнул Сеттембрини. - Теперь он примется доказывать вам, господа, всю пользу и смысл постели.
- Я не представлял себе, Лодовико, что вы такой скромник. Когда видишь, как вы подмигиваете девушкам... Где же ваша языческая непосредственность? Итак, ложе - место соития любящего с предметом страсти и, как символ созерцательной отрешенности от мира и всего живого, соития с богом.
- Фу! Andate, andate!* - чуть не плача, запротестовал итальянец.
______________
* Полно, полно! (итал.).
Все рассмеялись. После чего Сеттембрини с достоинством продолжал:
- Ну, нет, я европеец, человек Запада. А ваша иерархическая лестница это же чистый Восток. Восток гнушается всякой деятельности. Лао-цзы{51} учил, что бездействие - самое полезное дело на свете. Если бы все люди отказались действовать, на земле воцарились бы мир и счастье. Вот вам ваше соитие.
- Вы так думаете? А как же быть с западной мистикой? И с квиетизмом, к чьим представителям нельзя не причислить Фенелона{51}, учившего, что всякое действие греховно, ибо стремиться к действию - значит оскорблять бога, которому одному угодно действовать. Я цитирую основоположения Молиноса{51}. Нет, по-видимому, духовная способность обретать блаженство в покое свойственна не одному только Востоку, а распространена среди людей повсеместно.
Тут слово взял Ганс Касторп. С простодушной решимостью вмешался он в разговор и изрек, глядя в пространств":
- Созерцательность, отрешенность. В этом что-то есть, этого так просто не скинешь со счетов. Мы живем довольно-таки отрешенно здесь наверху. Ничего не скажешь. Лежим на высоте пяти тысяч футов в своих на редкость удобных шезлонгах и взираем вниз на мир и на людей и думаем всякое. И вот, если вникнуть хорошенько, то, говоря по правде, ложе, то есть шезлонг, не поймите меня только превратно, принесло мне больше пользы и меня научило большему, чем мельница на равнине за все прошедшие годы вместе взятые, этого отрицать нельзя.
Сеттембрини устремил на него затуманенные печалью черные глаза.
- Инженер, - произнес он сдавленным голосом. - Инженер! - И он взял Ганса Касторпа за руку и попридержал его, словно затем, чтобы, пропустив вперед остальных, вразумить его с глазу на глаз.
- Сколько раз твердил я вам! Каждый должен знать, что он собой представляет, и думать так, как ему надлежит. Удел европейца, человека западной культуры, невзирая на все и всяческие "основоположения" - разум, анализ, действие и прогресс, а не кровать монаха лежебоки!
Нафта все слышал. Обернувшись, он сказал:
- Монаха! Вся Европа возделана трудами монахов! Монахам мы обязаны тем, что Германия, Франция, Италия не покрыты первобытным лесом и непроходимыми болотами, а дарят нам хлеб, фрукты, вино! Монахи, милостивый государь, очень даже хорошо потрудились...
- Ebbe*, вот видите!
______________
* Ну (итал.).
- Позвольте. Труд для инока не был самоцелью, то есть средством забвения, смысл труда не заключался для него и в том, чтобы способствовать прогрессу или извлекать какие-то материальные выгоды. Он был чисто аскетическим упражнением, частью послушания, средством спасти свою душу. Он охранял от соблазнов, служил умерщвлению плоти. Так что труд не носил разрешите это заметить - никакого социального характера, это был религиозный эгоизм чистой воды.
- Я вам чувствительно признателен за ваше разъяснение и радуюсь тому, что благотворность труда проявляется даже вопреки воле человека.
- Да, вопреки его намерениям. Мы отмечаем здесь не более и не менее, как различие между полезным и гуманным.
- Я прежде всего с недовольством отмечаю, что вы опять раздваиваете мир.
- Весьма скорблю, что навлек на себя ваше недовольство, однако вещи следует различать и разграничивать, очищая идею Homo Dei* от всего наносного. Вы, итальянцы, изобрели вексельное дело и банки; да простит вам бог. А англичане - те изобрели политическую экономию, и этого человеческий гений ввек им не простит.
______________
* Человека божьего (лат.).
- Э, и в великих экономических мыслителях британских островов жив был человеческий гений!.. Вы хотели что-то сказать, инженер?
Ганс Касторп стал было отнекиваться, но потом все же заговорил - и Нафта, так же как и Сеттембрини, не без любопытства ждал, что же он скажет.
- Тогда, господин Нафта, вы должны одобрять профессию моего двоюродного брата и поймете его нетерпение поскорее попасть в полк... Лично я человек сугубо штатский, брат частенько ставит мне это в упрек. Я и воинской повинности не отбывал, вот уж подлинно дитя мира, и иногда даже думал о том, что легко мог бы стать священником - двоюродного брата спросите, я это и ему не раз говорил. Но если отвлечься от моих личных склонностей - в чем, быть может, нет даже необходимости, - то я весьма ценю военное сословие и питаю к нему полное уважение. Ему присуща одна чертовски серьезная сторона аскетическая, если хотите, - вы сами только что в какой-то связи употребили этот термин, - оно всегда должно быть готовым к тому, чтобы иметь дело со смертью - с которой, в последнем счете, имеет дело и духовное сословие, не так ли? Потому-то военное сословие и отличают благопристойность, и иерархия, и послушание, и "испанская честь", если можно так выразиться, и не все ли равно в конце концов, подпирает ли тебе подбородок жесткий воротник мундира или накрахмаленные брыжи, - все дело в аскетическом начале, как вы превосходно выразились... Не знаю, удалось ли мне достаточно ясно передать ход моей мысли...