Страница 2 из 26
Едва Таня села на свое законное место по правую руку от императора, ей на плечи накинули тончайшую шаль в тон платья, и сидящие рядом мужчины, наконец, смогли обратить внимание на собственные тарелки.
— Когда я говорил про эффектность, я имел ввиду нечто более… закрытое, — заметил Бейбарсов, наклоняясь к ее уху.
Но нельзя сказать, что он был недоволен; Гроттер неплохо знала своего мужа, и была уверена, что не будь здесь посторонних, он взял бы ее на этом каменном полу.
— Вам следует лучше формулировать свои желания, — шепнула в ответ Гроттер.
— Ваша правда, дорогая… Вы готовы открывать наше увеселительное действо?
Получив утвердительный ответ, мужчина подал ей руку. Супруги поднялись, Глеб сделал повелительный жест музыкантам…
Платье королевы отлично гармонировало с серебряным шитьем на сюртуке мужчины. Хрупкая тонкая Татьяна с внешностью ведьмы и высокий, статный, обтянутый в черное мужчина с жестоким холодным лицом. Они выглядели прекрасной парой, удивительно красивой — парой из старого сказания о любви и власти… и к центру зала они шествовали. Оба прекрасно умели подать себя не публике, и отлично читали мысли и намерения друг друга. Понимали каждый жест, каждый взгляд…
Заиграла музыка — быстрая, торжественная, с ритмом поединка или вечной непрекращающейся борьбы. Пара отвесила друг другу церемониальные поклоны — каждый жест в котором был наполнен изяществом и величием — и начала танец…
Названия танца, который исполняли супруги, история не сохранила — но его описание дало возможность предположить, что это напоминало смесь вольты и танго. Сей танец просуществовал только при Глебе Бейбарсове — он казался настолько неприличным, что остаться вне осуждения старомодным обществом мог только сам монарх.
Кто-то краснел, кто-то смущался, но большая часть присутствующих не могла отвести от королевской четы глаз.
Это был танец истинной страсти; танец, сочетающий подбрасывания, вращения, шаги — а вернее, их бешеную гонку, и страстные касания. Такой танец было стыдно танцевать на публике, — куда более уместным он бы оказался в спальне…
Глеб наступал, Татьяна пыталась увернуться. Каждая их состоявшаяся «встреча» заставляла дам стыдливо и завистливо охать: в голове каждой прелестницы неизменно возникала мысль, что если любовь могла принять материальное обличье, она обязательно выглядела бы именно так. Воздух искрился от бешеной, ненормальной энергетики…
Наконец, прозвучали последние аккорды; Бейбарсов провел рукой по декольте жены — и закинул стройную ножку себе за спину. Затем оба вновь поклонились друг другу, и император повел свою королеву обратно к столу.
В зале стояла звенящая тишина — а потом музыканты спешно затянули незатейливую приятную музыку, более подходящему характеру приема…
— Дочь моя… Не кажется ли тебе, что это перебор? — поинтересовался Леопольд, подсаживаясь на диванчик к Тане.
В изумрудных глазах — его наследстве — отразились такая неимоверная тоска и усталость, что на мгновение деснице стало совестно. Знал ли он, что отдает дочь в качестве дорогой игрушки? Разумеется. Знал ли он, что творится за дверями императорской спальни? Безусловно, знал…
— Ты сам велел мне угождать мужу, отец… Все, что происходит, идет сугубо по его велению, — бесцветным голосом отозвалась королева.
— Ну что ж…
— Мне нужно познакомиться с озерийским кардиналом, папа. Сможешь устроить?
Гроттер усмехнулся.
— Разумеется, возлюбленная дочь…
Когда он привел сопровождающего Пуппера, то хмыкнул от гордости. За эту минуту Татьяна успела поправить шаль и подол платья, принять самую скромную позу и самый невинно-непринужденный вид.
— Ваше Высокопреосвященство, — поднявшись, девушка отвесила самый изящный и выдержанный поклон, на который была способна, а после — поцеловала руку старика.
Фудзий, вспомнила Таня. Его звали Фудзий.
— Ваше Величество… — казалось, мужчина был удивлен произошедшей в королеве метаморфозе.
Только что исполнившая крайне развратный, более похожий на половой акт, танец, девушка внезапно начала являть собой образец скромности и целомудрия…
— Я восхищена Вашим трудом о строении мира, — в восхищении произнесла зеленоглазая королева, — подумать только! Религия ни в коем случае не отвергает науку, но так гармонично объясняет ее…
— Вы читали мой трактат? — промямлил Фудзий, оторопело глядя на вырез Татьяны и ее женские прелести — девушка все еще стояла в полупоклоне, восторженно сжимая его за руку.
— О, почти сразу, как он вышел — около месяца назад. Мы с Его Императорским Величеством с бесконечным уважением относимся к прогрессу…
Леопольд вздохнул. Возможно, он сильно подвел Север — когда три года назад решил отдать законную дочь замуж за наследника престола… Она вышла бы куда более способным управителем, нежели Ярояр…
Когда десница вновь посмотрел на дочь, то поймал себя на том, что старик находился в полной ее власти. Он с увлечением рассказывал о своих новых научных идеях — а Татьяна вежливо кивала, периодически что-то уточняла, и улыбалась… На его взгляд, она действовала чересчур грубо и прямолинейно — но… результативно.
— Я согласна с Вами, Ваше Высокопреосвященство, — глубоким низким голосом произнесла Таня, — и церковь — ближайшая опора престола. Без сомнений, как и его подданные… Думаю, мы обязательно должны иметь честь побеседовать вновь — Ваш отъезд уже через неделю, а столько необходимо обсудить…
Фудзий бешено закивал.
Он, наконец, получил возможность рассказать так подробно о своих идеях… И его слушателем оказалось такое красивое дитя… Конечно, ей не следовало выставлять на показ свои женские прелести — но ведь насколько приятнее вести монолог, когда можно порадовать старческий глаз…
Зазвучала очередная композиция — и Татьяне подал руку Глеб, пригласивший ее на новый танец.
— Фудзий Ваш со всеми потрохами, — шепнула Гроттер ему на ухо, имитируя очередное откровенное движение — но, безусловно, куда более скромное по сравнению с предыдущим танцем, — мои услуги еще нужны Вам?
— Можешь отдыхать, — усмехнулся Глеб, — и набираться сил перед отходом ко сну. Я планировал сам снять с тебя это платье.
По спине Гроттер пробежал холодок. Впрочем… Наивная — но на что иное она рассчитывала, когда надевала этот наряд?
— Благодарю, Ваше Величество. Но что мне делать с Пуппером?
— С Пуппером?
— Он ест меня глазами, — тихо произнесла королева, — и, как Вы и сказали, вот-вот нарушит тот договор. Или Вы этого и добиваетесь?
Бейбарсов ухмыльнулся.
— Как знать, дорогая… Как знать. Если наш принц осмелится попросить — можете подарить ему один танец. Я дам распоряжение, чтобы играли что-то скромное и традиционное…
— У него ладони мокрые, — поморщилась Гроттер, — но если такова Ваша воля, я ее исполню.
— А как далеко ты готова пойти в исполнении моей воли, дорогая жена? — поинтересовался Глеб, внимательно глядя в изумрудные очи.
— Я задам другой вопрос, господин император. Неужели Вы допустите, что на Вашу собственность сможет посягнуть другой мужчина?
Глеб улыбнулся краем губ: его жена дала вполне четкий ответ…
— Ваше Величество, я… Я…
Пуппер мялся, как девка перед свадьбой, и Таня почувствовала стойкое отвращение. Она прожила с Бейбарсовым три года — и, несмотря на отсутствие любви к супругу, твердо знала, что мужчина должен быть другим — сильным, волевым, решительным. Особенно, если его ожидал престол.
Озерийский принц же таким не являлся.
— Танец?.. — смилостивилась Татьяна, обрывая обоюдные мучения.
Пуппер радостно закивал. Вдохнув, девушка подала ему руку, еле заметно поморщилась, и позволила сопроводить себя в центр зала.
— Ваше Величество, Вы… Вы…
Танец уже заканчивался, а юноша все краснел и мычал.
— Да, Ваше Высочество?
— Вы… Вы прекрасны! — наконец, выдал принц и чуть не задохнулся от собственной смелости.
Как оригинально.
Гроттер отвесила партнеру церемониальный поклон — прозвучали последние аккорды, и мальчишка нехотя двинулся к столам. Судя по его движениям, он намеревался попросить и следующий танец, чего Татьяна допустить не могла — и потому бросила умоляющий взгляд на проходящего мимо отца.