Страница 2 из 17
– История эта напоминает трагедию, кои разыгрывали в театре Пеллы, – он сделал широкий жест, словно приглашая зрителей к началу спектакля. – Однажды ночью, когда Филипп был в походе, разыгралась сильная гроза. Олимпиада проснулась от этого шума и увидела в своей спальне Зевса. Во всем своем величии и красе. Он не прибегал к тайным ухищрениям, а признался, чего хочет и как отблагодарит. После близости рассказал о судьбе ее будущего сына и ее собственной… В той красивой истории не было ни слова о нашем изгнании, убийстве Филиппа и смерти Олимпиады.
– Неужели это правда, что македонцы подняли руку на свою царицу?
– В мое отсутствие Олимпиада правила Македонией от имени своего сына. После моей смерти началась борьба за власть, и Олимпиада жестоко расправилась с несколькими известными фамилиями в Пелле. Это ей не постили, и она укрылась на побережье, в крепости Пидна.
На ее осаду бросился один из моих командиров – Кассандр. Осада была длительной, не обошлось без подкупа и предательства. Олимпиаду солдаты не тронули, но родственники убитых ею представителей знатных фамилий, закидали камнями…
– Никому такой судьбы не пожелаешь, – грустно заключила девушка.
– Мне иногда кажется, что матушка умышленно не рассказывала мне все о своей судьбе.
– Олимпиада очень хотела, чтобы ты стал царем царей, отдав себя в жертву?
Он молча кивнул и золотые кудряшки грустно качнулись вокруг красивого лица мужественного воина
– Но если говорить обо мне, то предсказанная Зевсом судьба, сбывалась, пока он ее не изменил. Я стал царем Македонии, царем Персии и царем царей, в Египте был объявлен сыном бога Амона. Вот только смерть Буцефала была для меня знаком, а я его проигнорировал…
После перехода через перевал Гиндукуш, который Аристотель считал непреступным и победой над Бактрией и Согдианой, я провозгласил себя богом на самой высокой из взятых мной горных крепостей. Думаю, что это не понравилось Зевсу.
– Последовала смерть Гефестиона и отказ армии идти в долину Ганга.
– И конец моего земного пути… Так что судьба есть. У каждого. Вот только есть и силы, которые ее могут изменить.
Они помолчали, каждый думая о своем. Затем гость неожиданно произнес.
– Хочешь спросить, знаю ли я твою судьбу?
В искреннем порыве, прижав ладони к груди, девушка отрицательно замотала головой. Он ласково посмотрел на нее, как на любимую ученицу,
– Другого ответа я не ожидал… А то, что тебе предлагают друзья, будет интересным.
Образ гостя, скромно примостившийся на краешке простенькой кровати, в совсем не царских апартаментах, быстро растаял в отсвете затейливых розовых облаков, затянувших все небо за окном. Варя уже привыкла к тому, что в последние годы давний наставник все реже появляется в ее жизни, очевидно решив, что она самостоятельно найдет путь, который в разные времена называли судьбой.
Какое-то время девушка лежала, прикрыв глаза и пытаясь сосредоточится, но коварные мысли не хотели успокаиваться и покидать возбужденное сознание. Она вдруг осознала, что какая-то важная черта пройдена. Уже не будет безмятежного чувства чего-то огромного и даже безграничного впереди, когда не выбираешь дороги, а просто перескакиваешь с одной на другую, совершенно не задумываясь, а отдавшись интуиции. Ей выпала счастливая судьба, о которой даже подумать не могли миллионы и миллионы ее сверстников, не подозревавших, какие удивительные друзья и враги окружали ее. Не говоря уже о приключениях, которые начали происходить после того, как однажды в затонувшем на большей глубине галеоне у студентки первого курса Вари Орловой закончился в баллоне сжатый воздух. Готовая молиться всем известным богам о своем спасении, она вспомнила лишь странную фразу над дверью монастыря, в котором побывала на экскурсии. Строка символов оказалось старинной мантрой, не только придавшей сил, чтобы избежать смерти, но и пробудившей дремавшие способности, присущие только рожденной в день Тхар. Позже Варя поняла, что еще ей было суждено отыскать гребень женщины-фараона Хатшепсут.
– Боже милостивый! – совсем рядом неожиданно раздался хрипловатый женский голос. – Дорогуша, ты меня хоть слышишь?
– Д-да… – растеряно, оглядываясь по сторонам, прошептала Варя.
– Ладно, уже легче. Ты не представляешь, как быстро отвыкаешь от ментала.
– Вот как? Это почему же? – все еще никого не обнаружив поблизости, Варя тянула время, чтобы сориентироваться в ситуации.
– А, ну да, у тебя же первая жизнь в проводниках. Надеюсь, ты не забыла, кто для тебя сберег колечко с рубином.
– Мэри? – нерешительно предположила хозяйка простенькой комнаты.
– Вар, ну наконец-то! Да сними ты эту чертову защиту.
– Но у обращенных нет права выходить в ментал.
– Ты права, дорогуша. Я даже пробовала ходить на курсы к местным ведьмам.
– Получилось?
– Жулики. Только монету им давай, а толку никакого… Пришлось вернуться.
– Ты хочешь сказать, что…
– Да. Я затянула потуже бантик на шее старушки. Прости меня господи за эти слова.
– Леди Киллигрю стала набожной католичкой? – засомневалась Варя.
– Ты не представляешь, дорогуша, сколько мне приходится терпеть, привыкая к новому воплощению в плотном плане.
– Что я слышу? Предводительница пиратов пришла пожаловаться на свою жизнь?
– Вар, я была старой больной женщиной…
– И кто выбрал себе эту участь?
– Ну, да, сама выбрала. В нашу последнюю встречу, когда ты передала мне кольцо, я специально нашла даму преклонного возраста, чтобы все свои ошибки списывать на ее забывчивость. В твоем времени столько глупых условностей, что порядочной английской аристократке приходится нелегко.
– Вот как!
– Если ты помнишь, Элизабет Тюдор назначила моего мужа Джона Киллигрю губернатором крепости Пенденнис, построенной еще ее отцом Генрихом VIII в графстве Корнуолл. У нас был приличный дом и положение в обществе. Правда, после одной неприятности жизнь пошла наперекосяк.
– Уж не о галеоне «Мари Сан-Себастьян» идет речь? И о истории, произошедшей с ним в 1582 году?
– Дорогуша, я сейчас расчувствуюсь и у меня совсем не останется сил преодолеть твою защиту.
– Ладно, верю, что это ты, – Варя сделала привычное движение рукой и что-то прошептала. – Заходи.
В комнате появился образ пиратки с заправленными в длинные ботфорты полами юбки, камзоле со шпагой на перевязи и широкополой шляпой с большим пером.
– Привет, Вар, – фантом широким жестом снял шляпу и отвесил размашистым движением поклон. – Слушай, а что за гость у тебя был? Ой, извини мою нескромность. Вижу отблески золотого свечения, не меньше четвертого уровня. У нас какое-то событие?
– Нет, просто заходил знакомый.
– Вы посмотрите на эту скромницу. Просто Серая мышка! К ней запросто зашел кто-то с четвертого уровня… Наверное, долго стучал, как назойливая старушка, мечтающая о Шотли-Гейт.
– Извини, мне пока сложно доехать до твоего дома в Шотли-Гейт.
– И это мне говорит проводник бродячих душ. Куда катится ваш мир?! На второй день своей новой жизни я забылась и спросила джентльмена, как мне вызвать кэб. На улице шаром покати, только какие-то железные коробки стоят.
– Что ответил джентльмен? – хихикнула Серая мышка.
– Он начал возмущаться, повторяя, что от журналюг покоя нет, что, мол, он бывает в Лондоне. Ну и что тут такого? Кстати, какой-то неприятный тип. Толстый, лысый, ручки такие холеные, но я о другом. Вот скажи мне, почему этот тип может приехать в Лондон, и не считает это чем-то особенным.
– У нас разные возможности, – попробовала оправдаться Серая мышка.
– Три тысячи чертей! – фантом пирата вскочил, выхватывая шпагу и, сделав ею молниеносное движение, с щелчком загнал обратно в ножны. – Да тебе стоит только намекнуть, и бродячие души предложат сундуки золота взамен на возможность обрести тело в плотном плане какого-нибудь времени.
– Ну, я не туристическое бюро.
– У тебя дар менять судьбы, а ты сидишь в обшарпанной комнатенке и рассуждаешь о каких-то возможностях.