Страница 18 из 107
Я подумал про себя, что недолго мучиться осталось с этими "ятями" и "ерами" на конце — через полгода пройдёт реформа орфографии.
— Будете пока, если понадобится, писать карандашом и осваивать правописание, — вынес решение Розенталь. — Мы вас принимаем в уголовно-розыскную милицию. Вы показали себя с хорошей стороны. Ваша бдительность, принятое решение и умелое исполнение обезвредило врагов рабоче-крестьянской власти и спасло жизнь гражданки.
"Вляпался, не отвертишься, — мысленно огорчился я. — Доброе дело не останется безнаказанным… С другой стороны, работы у меня нет, а тут паёк, столовая. И от ненужного внимания ЧК меня эта работа хоть как-то прикроет."
— Я согласен, — кивнул я Розенталю.
— Только вот что ещё я хотел вам сказать, молодой человек, — добавил Маршалк. — В ваших условиях цейтнота и их численного превосходства вы предотвратили ограбление на довольно приличном уровне. На вашей стороне была внезапность и то, что грабители не ожидали нападения, вы напали первым. Вы сначала стреляли, а потом, образно говоря, сказали "руки вверх". Но, хочу заметить, мы не налётчики. Мы не стремимся уничтожить преступников, а должны передать их правосудию. Поэтому в дальнейшем постарайтесь вначале предложить сдаться, и стреляйте в случае отказа.
Я подумал, что и правда, стал почему-то легко относиться к стрельбе в людей. Может быть, я еще эмоционально не принял, что живу обычной жизнью, пусть и в прошлом и в другом теле, и для меня окружающее до сих пор имеет привкус виртуальности? Но вокруг не игровые компьютерные персонажи, а живые люди. Или веяние этого времени уже коснулось меня — времени, где ценность человеческой жизни падала с каждым годом, каждым месяцем. Началось еще раньше, с террора народовольцев и эсеров, которому даже сочувствовала часть образованного и "приличного" общества. Продолжилась с разгоном шашками и стрельбой царской власти по демонстрантам, с озлобленными крестьянскими восстаниями и не менее озлобленным их подавлением, вооруженными столкновениями в пятом году. Несколько лет Первой мировой войны приучили многих к смертям, своим и чужим, и научили использовать оружие массы людей. Две революции подряд, буржуазная и социалистическая, сломали прежние устои и привычные порядки в сознании людей. А дальнейшее разделение и ожесточение Гражданской войны сведет человеческую жизнь к совсем малой величине. Потеря авторитета любой власти и утрата веры привела к тому, о чем предупреждал Достоевский в "Братьях Карамазовых" словами одного из персонажей: "Если Бога нет, то все дозволено".
И вот эту жестокую разбушевавшуюся стихию предстоит в скором времени приводить к порядку и мирной жизни, предстоит любой власти, какой она бы ни была, красной, белой. Иначе она не будет властью и не сможет обустраивать в стране мирную жизнь. А менталитет вражды, разделения и поиска врагов еще долго будет аукаться в стране даже после окончания открытых военных столкновений.
— Понял, — сказал я, — Я постараюсь…
— Значит, завтра жду вас утром на третьем Знаменском, — добавил Розенталь.
Маршалк обыскал убитых и вынул из карманов грабителей золотые украшения, часть из которых Софья Александровна признала принадлежавшими убитой соседке, так как когда-то видела их на ней. Они с Розенталем составили опись обнаруженных ценностей, подписались, и завернули их с описью в бумажный сверток, который взяли с собой. В это время приехали сани, которые прислал Петерсонс. Мы вынесли и погрузили тела грабителей на сани, и они увезли их в ЧК. Розенталь закрыл квартиру убитой на четвёртом этаже и попросил Романовскую передать ключ дворнику. Они распрощались и ушли. Я тоже стал уходить и прощаться с Софьей Александровной.
— Простите, молодой человек, я не могу вспомнить, как вас зовут? — спросила она.
— Александр Владимирович, — ответил я, — можно просто Александр.
— Александр… Я благодарна вам от всей души. Вы поступили благородно… Я не знаю, как смогла пережить такое происшествие… — пожилая женщина обхватила себя за плечи. — Приходите ко мне с визитом, с женой приходите. Наша библиотека в вашем распоряжении.
— Я очень благодарен вам за приглашение, Софья Александровна, и передам его жене. Мы обязательно придём. А сейчас разрешите идти. Всего доброго, Софья Александровна.
— Всего доброго, Александр, — попрощалась женщина и закрыла дверь.
Я спустился по лестнице, вышел из подъезда и пошел домой на Каретный. День перевалил за середину. Уже сильно хотелось есть, что-то там у нас оставалось из вчерашнего. Да и оружие нужно почистить и зарядить. В этом мире оно может стать условием выживания. А тем временем буду дожидаться Лизу, чтобы сообщить ей новости сегодняшнего насыщенного событиями дня.
…
Лиза пришла, когда стемнело. Я к тому моменту уже сварил картошку, которую Лиза получила вчера на новом месте работы. Надо сказать, в Москве с продуктами было получше, чем в Петрограде, не досыта, но получше, Лиза отметила это в первые же дни. Сказывалась бОльшая близость к сельскохозяйственным районам, лучшая транспортная доступность и расположение внутри страны, в отличие от стоящей на границе и близкой к фронту столице.
Новости об ограблении и дальнейших событиях Лиза выслушала с волнением. Известие же о том, что я буду работать в уголовно-розыскной милиции заставили её встревожиться. Я как мог успокоил девушку, а она взяла с меня обещание не лезть на рожон и быть осмотрительным — Лиза слышала на своем месте работы о сложной криминальной обстановке и частых перестрелках. С ослаблением власти уже после Февральской революции возросло количество желающих поживиться за счет других. А большинство обывателей предпочитало не вмешиваться, живя по принципам каменных джунглей: "кто сильнее, тот и прав" и "своя рубашка ближе к телу". Сильнее в глазах обывателя были сейчас преступники, и поэтому вечером на крики "Караул! Помогите!" помощи было не дождаться, а при дальнейших опросах никто ничего не видел и ничего не знает.
Наутро на работу мы пошли вместе. В здании на третьем Знаменском Лиза свернула в канцелярию, а постучался в кабинет Маршалка и Розенталя. Насколько я понял, Маршалк был начальником уголовно-розыскной милиции Москвы еще при царе и Временном правительстве, а рабочий-большевик Розенталь был поставлен Московским советом рабочих и солдатских депутатов к нему комиссаром. Мне выдали выписанное на бумаге удостоверение о том, что я являюсь сотрудником. Оружие у меня было, я получил некоторое количество патронов к нему. Меня пока прикрепили под начало такого же молодого как и я рабочего Павла Никитина, который был чуть более опытен, он проработал уже около двух месяцев. Для меня же был еще плюс, что он знал Москву и не только центральные улицы, но и бедные окраины.
С утра было совещание о свежих происшествиях и распределение задач. За ночь стали известны несколько убийств, ограблений и краж. Меня с непривычки впечатлил размах, с которым действовали преступники. Они могли совершать грабежи большим группами, с десяток и даже более человек, все были вооружены, был даже случай с использованием автомобиля, на котором грабители спокойно уехали с места происшествия. Чтобы обезвреживать такие крупные банды нужно было собрать большинство московской розыскной милиции или просить помощи у красной гвардии.
Сегодня нам с Никитиным досталась "мелочь" — кража крупной партии ткани у пошивочной артели. Преступники узнали, что в артель привезли под сотню рулонов ткани, ночью взломали замки на нескольких дверях и вывезли украденное. Артель обратилась в милицию и сообщило о краже. Нам предстояло выехать на место, осмотреть всё и опросить людей.
— Ну что, Саш, почапали, — обратился ко мне Никитин. — Это в Замоскворечье, щас на трамвай, потом через мост, и пешочком. За часик, думаю, доберёмся.
— А что, транспорта своего нет? — поинтересовался я.
— А ты думал, — рассмеялся Никитин. — Кто нас возить то будет? АвтО нам не дают, так что трамвай, извозчики и на своих двоих. За день, бывает, находисси, ноги отваливаются. Ну ты не дрейфь, привыкнешь!