Недостреленный (АИ)

— Ляксандр Владимирови-и-ич!.. — заорал парень так, что птицы взлетели с ближайших деревьев, и подскочил ко мне обниматься.

— Петруха!.. Здоров, бык!.. С ног собьёшь!.. — радостно просипел я, после чего был аккуратно выпущен и установлен на место.

— Как же вы так-то, Ляксандр Владимирович? — спросил парень, поглядывая на мой костыль. — А мы вас ждали-ждали, не дождались, а нас на фронт отправили. Воевали мы там знатно! "Льюис" ваш у меня, я наловчился им у-ух! — восторженно рассказывал Петруха. — По гроб жизни вам признателен за науку, Ляксандр Владимирович. Один раз как-то было, что ежели б не пулемёт, не стоять мне на этом месте…

— Ну, владей, мастер. Теперь он твой по праву, — шутливо похвалил я парня. — Как вы там? И сюда каким судьбами?

— Ранетых наших мы привезли, — Петруха оглянулся на скромно стоявшего второго красноармейца, возрастом ещё моложе Петрухи. — Вон с Макаркой вдвоём на двух подводах. Это мой второй номер, — с гордостью произнёс Петруха. — У нас теперича своя пулемётная команда в полку. У меня "льюис", ещё "шош" есть. "Максима" вот не дают, и добыть не сложилось, — посокрушался он. — А сейчас мы на отдых отведены. Самую тяжесть казаков отбили, полегче на фронте теперича. А вы-то как?

— Ранен я был в Москве при обезвреживании контрреволюции, — расплывчато объяснил я, — вот и к вам не успел. А как подлечили, приехал, меня в чужой полк сразу направили. И на фронт. Там опять ранили, вот месяц без малого в госпитале валяюсь. Ходить вот начал…

— Я нашим-то обскажу, что вы нашлись, вот обрадуются, — улыбаясь сказал Петруха. — ну, не скучайте, Ляксандр Владимирович, мы ещё будем заходить, в Царицыне мы нынче. Пора нам уже. Набирайтесь здоровья!

— И вам не хворать, — не в силах сдержать улыбку, ответил я.

Петруха с напарником ушли, а у меня долга не сходила улыбка. Знакомцы нашлись, почти земляки. Не один, вроде как, теперь.

Через несколько дней меня в госпитале отыскали Петруха с Иваном Лукичом. Мы вышли поговорить на улицу, и Коробов сказал невесёлое известие о том, что бывший мой полк в боях за Царицын потерял половину своего состава. Сейчас полк отведён на пополнение и отдых, а сам Коробов назначен комиссаром полка. Жалко ребят, что погибли. Но я искренне порадовался за Ивана Лукича и за бойцов, вот кто будет отличным комиссаром. Поговорили мы с ним и Петрухой, рассказал я ещё раз поподробнее свою историю, они поделились своими случаями в прошедших боях. Когда они ушли, у меня долго сохранялось в душе какое-то тёплое чувство.

А еще через пару дней меня навестил довольный Петруха и привёз… чтобы вы думали? мой баян! Он каким-то чудом остался целым, не был пробит пулей или испорчен. Петруха сказал, что никому его не отдавали, хранили в полку. Я аж умилился, глядя и поглаживая полюбившийся свой старый инструмент. А ещё Петруха передал от Ивана Лукича мне почти новую шинель со словами: "Больно исхудали вы, Ляксандр Владимирович. Иван Лукич шинелку вот шлёт и велел передать, чтоб не застудились. Вечера нынче холодные стали, не лето уж."

Петруха сообщил, что товарищ Коробов договорился, когда меня выписывают из госпиталя, и просил меня обождать, никуда не уходить. В день выписки я, опираясь на костыль, с баяном у ноги и в шинели стоял во дворике. Сложил вчетверо медицинское заключение на четверти листа с резким нечитаемым почерком и услышал с улицы тарахтенье. К госпиталю подъехал открытый автомобиль. За рулём был усатый шофёр в кожаной куртке, в кожаных крагах и в кожаной фуражке, и даже с ветрозащитными очками на лбу, а рядом с ним сидел Иван Лукич.

— Ну что, Сашок, здоров будь! — поприветствовал он меня.

— И вам тоже, Иван Лукич, доброго здоровья, — ответил я.

Лукич открыл дверцу, вышел из машины, загрузил в автомобиль мой баян и помог мне самому вскарабкаться на заднее сиденье.

— Поехали, Сашок, — сказал он.

— Куда? — удивился я.

— Домой, — загадочно улыбаясь в усы, ответил Лукич.

Приехали мы, понятно, не домой и не в Москву, а в царицынскую приёмную к Сталину. Подождали там немного, я присел на стул, и вскоре вышел сам нарком и одновременно чрезвычайный комиссар по продовольствию.

— А, товарищ Саша, здравствуйте, — поприветствовал Сталин. — Живой, это хорошо, очень хорошо.

— Не могу не согласиться, товарищ Сталин, — ответил я. — Здравствуйте.

— Мне рассказывали некоторые товарищи о ваших приключениях, и там, и здесь, — добавил Сталин. — Думаю, вам будет чем заняться, — и затем повернулся к Ивану Лукичу:

— Благодарю вас, товарищ Коробов, — обратился к нему Сталин. — У вас хороший полк. Я думаю, с вашим назначением он будет воевать с не меньшим, а большим успехом.

— Приложим все силы, товарищ Сталин, — ответил Иван Лукич.

— А мы на станцию. Так, товарищ Саша? — с каким-то блеском в глазах спросил меня нарком.

— Вам виднее, — теряясь в догадках, ответил я. — Но я, очевидно, с вами.

— Вот и хорошо, товарищ Саша…

Я попрощался с Иваном Лукичом, поблагодарил его, пообещав обмениваться письмами, и мы со Сталиным вышли на осенний свежий воздух, к которому примешивался слабый запах бензина от тихо стучавшего мотора автомобиля. Шофёр ждал нас, мы погрузились в машину, Иван Лукич махнул мне рукой, и мы поехали.

А приехали мы действительно на станцию, где в этот день отправлялся поезд на Москву, к которому был прицеплен и вагон Сталина. Сам Сталин был без молодой жены, которую отвёз во время прошлой поездки в Москву ещё полтора месяца назад. Сейчас он возвращался в новую столицу, и, похоже, как я помнил, его работа чрезвычайным комиссаром по продовольствию на юге завершается, и его ждут новые задачи. Паровоз засвистел, запыхтел, наполовину скрывшись в облаке дыма и пара, и тронул состав. Наш вагон дернулся, перрон Царицына поплыл назад, удаляясь, и отдаляя в прошлое от меня происшедшие здесь у Царицына события. Впереди нас ждало будущее.

Я ехал в вагоне Сталина в отдельном купе. Дверь была открыта. Вечером к двери подошёл Сталин и, став напротив неё, задумчиво раскурил папиросу.

— Как думаешь, товарищ Саша, не спеть ли песню, — спросил Сталин и поглядел в окно вагонного коридора на пробегавшие за окном потемневшие холмы.

Я достал баян, растянул меха, задумался на секунду и запел то, что меня волновало и звало сейчас больше всего:

— Хорошие у тебя песни, товарищ Саша, — задумчиво сказал Сталин, затягиваясь папиросой и не отрывая взгляда от проносившихся в сумерках за окном перелесков. — Правильные…

Приехали мы в Москву спустя почти сутки и ночь. Сутолока на вокзале в Москве была не в пример суетливее и многолюднее царицынской. Сошли с поезда, у Сталина оказалось с собой совсем мало вещей. Он помог мне загрузиться с баяном в пролётку и сказал напоследок:

44

https://youtu.be/jbWQgpTihjI?t=27

http://www.lyricshare.net/ru/lyubye/doroga.html