Страница 7 из 33
Я выбрал тот, который был справа.
Вырвался из рук полиции ловко и без звука. Побег удался потому, что я действовал следующим образом. Акоста держал меня сзади за запястье и за воротник. Человек передо мной придерживал за другое запястье.
Неожиданно я остановился и наклонился вперед. Акоста, пойманный врасплох, пошатнулся, потерял равновесие и упал мне на спину.
Я подхватил его вытянутой назад рукой, поднял на спину и швырнул на агента, который находился впереди. На мгновение оба полицейских опешили. Тем временем я уже влетел в подъезд.
Первый выстрел прозвучал в подъезде, когда я, свернув еще раз направо, находился в безопасности. Почувствовал под ногами первую ступеньку деревянной лестницы, споткнулся, потерял равновесие и дальше уже начал взбираться вверх на «трех ногах», помогая себе рукой.
Полицейские видели, в какую сторону я повернул, и побежали за мной. На лестнице появился мазок желтого света, нащупывающего дорогу для преследователей.
Второй выстрел на мгновение запоздал. Секундой раньше я свернул во второй лестничный пролет и находился вне досягаемости пули. Выстрел немного оглушил, но я не остановился и продолжал подниматься.
Маленький лучик от карманного фонарика рывками двигался в непосредственной близости от меня. Он то останавливался, как бы прислушиваясь, то резко прыгал по сторонам, пытаясь нащупать меня.
Если бы полицейские поймали меня лучом света, то убили бы не задумываясь. Однако пока удавалось избегать смертельного луча. Я ухитрялся на мгновение раньше ускользать с того места, которое он освещал. Фонарик в какой-то степени даже помогал мне определять правильное направление и не сталкиваться со стенами и препятствиями на пути.
Третий лестничный марш оказался последним. Теперь уже не было спасения от луча фонарика, шарившего в поисках меня. В крыше, прямо над лестничной площадкой, находился квадрат слухового окна, через который виднелись звезды. Туда, наверх, вела небольшая лесенка из железа и дерева, за которой мне уже не укрыться от пуль.
Луч света приближался ко мне, предвещая зарю смерти.
Выход на крышу соблазнял, но я уже не успевал. Преследователи приближались, они взяли бы меня прямо на лестнице.
Я снял шляпу и бросил вверх на лестницу, будто потерял ее, когда карабкался к слуховому окну. Потом нашел ручку двери, оказавшейся передо мной, и нажал. Дверь не поддалась. Либо была закрыта, либо ей что-то мешало. А свет приближался к лестничной площадке. Еще немного — и светящийся конус обнаружит беглеца. Тогда — конец. Я попробовал еще раз толкнуть дверь и почувствовал, как она поддается натиску. Я вошел и закрыл ее за секунду до того, как луч фонарика коснулся стены. Видно было, как приближается светящееся пятно и редеет тьма.
Я сильно прижал дверь. Услышал шаги преследователей, потом задыхающееся восклицание. Очевидно, свет упал на мою шляпу. «Поднялся туда» или что-то в этом роде, как я понял. Они пошли в ту сторону, куда мне хотелось их направить.
Услышал шаги по железным ступенькам.
Судя по скрипу лесенки, понял, что полицейские, один за другим, поднимаются наверх.
Шаги затихли. Должно быть, они поднялись на крышу.
У меня появилась слабая надежда на спасение, если быстро спущусь по лестнице и выскочу на улицу, но она тут же испарилась. Снизу, от основания лестницы, раздался голос, и один из тех, кто был на крыше, высунулся в слуховое окно и прокричал что-то в ответ. Без сомнения, он сказал тому, кто был внизу, оставаться на своем посту и следить за входом. Это означало, что на звук выстрела прибежали еще два агента, которые оставались в машине. Теперь я находился в западне.
Держа руку на двери, повернулся и осмотрелся. Точнее сказать, попробовал это сделать, потому что из-за темноты, царствовавшей внутри, ничего не видел. Никакого проблеска. Как будто я находился в абсолютно темном тоннеле. Или стоял в могиле. Я повернулся лицом к двери.
И тут до меня, с опозданием, дошло, что я нечто учуял, хотя и не разобрался в темноте. Неожиданно вздрогнув, я снова развернулся кругом.
Первые мгновения ничего не различал. Потом понял, что передо мной нечто видимое. Точка во мраке. Красная точечка. Пятнышко, подвешенное в пространстве, будто искра.
Я смотрел на нее, боясь двинуться. Искра тоже оставалась неподвижной. Я почти не дышал.
Так и стоял некоторое время, уставившись на точку, пока не сообразил, что передо мной. Точнее сказать, сделал вывод из наблюдения. Это была зажженная сигарета. Если долго смотреть на красную точку, то можно заметить, что она живет в своем, едва уловимом ритме. Краснота ее то уменьшалась и почти останавливалась, то вновь оживала и усиливалась. Ритм ее изменения повторял ритм дыхания. Значит, здесь, в темноте, кто-то есть.
Красная точка неожиданно продвинулась вверх сантиметров на тридцать и снова замерла. Значит, тот, кто курил, встал.
Движение не сопровождалось никаким шумом. Человек действовал проворно и хотел остаться невидимым. Но он не учел, что уже обнаружен. Зажженная сигарета была его ошибкой. Видно, он так привык к безостановочному курению, что забыл про сверкающий уголек на уровне его лица.
Я стоял как загипнотизированный и не мог отвести взгляд от этой раскаленной точки. Будто это глаз змеи, зафиксированный на мне. Я чувствовал, как твердеет мой позвоночник и по коже начинают бегать мурашки.
Огонек почти потух, очевидно, покрывшись пеплом, но очередная затяжка опять оживила его.
Вдруг он, слегка подрагивая, двинулся ко мне. Приближался медленно. Я почувствовал, как меня охватывает ужас и начинает бить озноб. Но остался на месте. А что я мог сделать?
Теперь сверкающая точка была рядом. Я даже почувствовал тепло сигареты на своей шее. Конечно, это скорее игра воображения, но эффект был именно таким.
Меня поражало молчание человека. Мы оба молчали. Я ждал, когда неизвестный раскроется, а он, очевидно, ожидал моего слова.
Я почувствовал, как подрагивает моя верхняя губа, и чуть не зарычал. Это был атавистический рефлекс, оставшийся у нас, людей, от животных. Я находился в темноте, а передо мной была непонятная, неконтролируемая опасность. Как же иначе я мог выразить напряжение выслеженного зверя, прижатого к стенке?
Я сделал глубокий вдох, развел руки, чтобы удобней пустить их в ход, и приготовился к предстоящей схватке.
Что-то холодное и острое коснулось моей шеи сбоку, прямо над веной. Металлическое острие слегка нажалось и зафиксировалось в таком положении.
Оно было острым, как кончик ручки или ногтя, и только небольшое закругление мешало ему, несмотря на ощутимое давление, сделать дырку в моей коже. Один маленький толчок — и оно бы пробило вену. Но это не ручка и не ноготь, а нож, которым меня могли пригвоздить к двери одним ударом!
Огонек сигареты немного поколебался, но это движение не передалось на лезвие. Я почувствовал дуновение воздуха перед моим потным лицом, будто сделали быстрый жест рукой. Однако это была не та рука, которая держала нож. На уровне глаз раздался треск. Зашипела головка спички и сверкнула, как маленькая ракета, на мгновение ослепив меня.
Потом пламя спички успокоилось и отошло немного в сторону. Лицо человека, стоявшего передо мной, медленно выплывало из темноты, приобретало объемность и видимость, как на фотопластинке при проявлении.
4
Это была женщина.
Лицо появилось передо мной, будто освещенное внутренним светом. Типаж — общий для Кубы. Высокие скулы, черные гладкие волосы, разделенные посредине и зачесанные за уши, губы полные и выступающие вперед, яркие, будто накрашенные. Кожа цвета бисквита. Черные глаза, большие, полуприкрытые и вытянутые к скулам, выражали коварство и угрозу.
На ней была шаль, но не из тех романтических испанских с розами и цветами, а темная, без узора, из простого хлопка, даже дырявая. Под шалью виднелась одежда красного цвета. Красные хлопковые чулки, которые казались не слишком чистыми. На ногах — дешевые туфли. Кажется, они былина веревочной подошве и без каблуков. Впрочем, все это разглядел потом, а пока вынужден был смотреть только вперед, на уровне ножа.